[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2010 АДАР 5770 – 3(215)
Дина Рубина: «Я хотела создать романтического героя»
Беседу ведет Михаил Эдельштейн
Узнав мнение критиков о писателе, мы решили поинтересоваться мнением писателя о критиках. Вердикт оказался обескураживающим: в беспристрастность литературных обозревателей автор «Белой голубки Кордовы» не верит и обращать на них внимание отказывается. Тем не менее после столь детального обсуждения прозы Дины Рубиной нельзя было не попытаться выяснить: что же думает о затронутых проблемах сама «героиня» круглого стола?
– Дина Ильинична, в центре вашего последнего романа вновь Испания. Почему она? И почему Эль Греко?
– Потому что одной из основных задач в работе над романом было создание романтического героя. Это мое давнее намерение, созревшее в последнее десятилетие: современной русской литературе остро недостает настоящего, сильного романтического героя (понятно, что под романтикой я понимаю не сопли дамских опусов, а некую благородную и мощную литературную традицию, которая, в отличие от иных-прочих традиций и направлений, имеет огромные заслуги в формировании многих привлекательных черт человеческой личности). Ну а где романтический герой, там непременно – Испания (не шучу, а как бы подшучиваю), это еще Александр Сергеевич Пушкин отлично понимал.
Что касается Эль Греко, то это один из самых загадочных и непроясненных испанских художников, и в смысле биографии, и в необычности стиля, и в некоторых «еврейских завязках». Так что оперировать фактами, относящимися к его судьбе и творчеству, мне было удобнее и логично – в общей канве сюжета.
Но все то, о чем вы спрашиваете, – побочные мотивы. Главное же вот в чем: поскольку в центре романа должен был действовать сильный и стремительный еврейский характер, то самым правильным было выудить его «кровную наследственность» именно в истории испанских евреев – самой трагической и самой блистательной еврейской общины.
– Есть ли у героев «Голубки» какие-то реальные прототипы, пусть отдаленные?
– Конечно, как без этого. Правда, главный герой – личность собирательная, намеренно очищенная от житейской накипи и второсортности побуждений и прочего. Но это всегда удел так называемых «цельных» литературных характеров.
– Нет ли у вас ощущения, что главный герой «Голубки», при всей своей обаятельности, получился несколько суперменистым – этакий еврейский Джеймс Бонд с кистью в одной руке и револьвером в другой?
– Нет, это, по-видимому, у вас такое ощущение. Между тем, уж не русскому еврею задавать подобный вопрос. Вы что, серьезно – в своей жизни встречали только кротких еврейских очкариков с красными дипломами и трепетом перед «пятым пунктом» анкеты? Тогда мне вас искренне жаль.
Лично меня в красочной и невообразимо пестрой галерее национальных типов моего народа всегда – всегда! – привлекали именно люди авантюрного, мощного и даже отчасти безумного склада характера; подлинной отваги, азарта и романтики такого накала, какая, к примеру, позволила возродить мертвый язык и воссоздать две тысячи лет лежавшую в мертвых руинах страну.
Вы знаете, что римляне нанимали евреев на охрану береговых границ как «самый свирепый народ Римской империи»? Что в то время, когда все римские провинции были давно замирены, в одной только крошечной Иудее чуть не каждые полгода вспыхивали освободительные восстания? Или вы полагаете, что восстание в Варшавском гетто подняли не такие вот еврейские «супермены»? А кто? Или вы не знаете, какое число среди наших, не наших и прочих джеймсов бондов разведок персонажей еврейского происхождения? А американская мафия начала прошлого века? А русские кантонисты, из которых выходили какие-нибудь адмиралы Нахимовы?[1] А революционеры всех направлений и мастей? Или вы полагаете, что наш «Моссад» создавал нам американский дядюшка? Или легендарный Ариэль Шарон и (кстати, его двоюродный брат) не менее легендарный Че Гевара[2] не могли бы одновременно держать в одной руке кисть (или перо, или скрипку), а в другой – револьвер? Все израильские резервисты регулярно держат в руках оружие в месяцы резервистской службы, хотя и остаются юристами, бизнесменами, врачами или, например, театроведами, как убитый во вторую ливанскую войну сын одного известного израильского писателя… И в конце концов, кто есть Михаил Ходорковский, обдуманно выбравший свою (вот уж действительно – романтическую) участь во имя соображений – как вы выразились? – «суперменистого» (а оперируя нашими еврейскими категориями – мессианского) толка? Ведь он, человек умный и богатый, в свое время мог уехать из России и горя не знать.
Ну, и так далее…
– Грэм Грин, как известно, делил свои романы на «развлекательные» и «серьезные». Оперируете ли вы подобными категориями, когда пишете или перечитываете написанное?
– Ни в коем случае. Сам жанр романа – явление трудоемкое и чрезвычайно серьезное. Это сложное архитектурное сооружение, возведенное на базисе адского подготовительного труда и непосредственной работы над текстом. А такой сложный во всех отношениях, разветвленный по темам, многоплановый текст, как «Белая голубка Кордовы», далек от «развлекательности» более, чем любая другая из моих книг. Если же под «развлекательностью» вы имеете в виду стремительность внешнего сюжета и виртуозное удержание на всем пространстве книги читательского внимания, то тогда давайте считать «развлекательными» и такие романы, как «Преступление и наказание», «Идиот» или «Лолита», например. Там тоже авторы держат читателя за шиворот и мастерски протаскивают его через все страницы книги к финалу.
– Несколько лет назад роман «На солнечной стороне улицы» получил премию «Большая книга», восторженную прессу. Значимо ли для вас признание критики и премиальных жюри?
– Рискуя обидеть многих, все же скажу: мнение критиков и жюри разнообразных премий так часто являет беспомощность и поверхностный наскок в понимании текстов (а частенько – и ангажированность по той или другой внелитературной причине), что всерьез рассматривать «внимание критики» просто глупо. К слову сказать, роман «На солнечной стороне улицы» получил самую разную прессу – как и все мои книги: от похлопывания по плечу до чуть ли не прямых оскорблений. Хороша бы я была, если бы всерьез задумывалась над «мнениями». И откровенно говоря: я сорок лет публикуюсь; с чего бы мне думать, что какой бы то ни было критик или член жюри понимает в деле создания текстов больше, чем я, автор многих книг?
– После «На солнечной стороне улицы» вы написали еще несколько книг. Не страшно было после такого успеха снова садиться к компьютеру?
– Мне каждое утро страшно садиться к компьютеру. Но это уже из области интимных переживаний. И с чего это вы так акцентируете внимание на этом моем романе? Потому что ему дали премию? Но, скажем, «Почерк Леонардо» написан куда более изобретательно по форме, а со стилистической точки зрения более изящно. А роман «Белая голубка Кордовы» уже в первые месяцы своего существования в смысле успешности, то есть тиража, интереса к нему кинематографистов, количества полученных мною писем от читателей, сразу «переплюнул» «Солнечную сторону…». Нет. Если писателю вдруг становится страшно двигаться дальше по своему пути, не оглядываясь на мнения кого бы то ни было и не повторяя достижения своих «успешных» книг, то такому писателю просто каюк.
– Глупый вопрос, но трудно удержаться: есть у вас любимый роман или рассказ среди ваших текстов?
– Само собой. Даже у столяра есть любимый резной шкаф, которым он гордится. Как правило, это такой шкаф, к изготовлению которого он только приступает.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1] Утверждение о еврействе П.С. Нахимова восходит к книге М. Штейнберга «Евреи в войнах тысячелетий» (1-е изд. Нью-Йорк, 1996) и неоднократно опровергалось как еврейскими изданиями, так и потомками адмирала (см., например: Лехаим. 1997. № 59; Независимая газета [приложение «НГ-субботник»]. 2000. 27 мая). – Здесь и далее примеч. ред.
[2] Версия о еврейском происхождении Че Гевары и его родстве с Шароном появилась в израильской газете «Маарив» 3 августа 2007 года со ссылкой на интернет-источники. Первоисточник информации – запись в блоге русскоязычного израильтянина Александра Непомнящего от… 1 апреля 2007 года.