Еврейские парадоксы и еврейская идентичность в жизни и в языке
Александр Милитарев
Ох как все непросто с евреями: парадокс на парадоксе сидит и парадоксом погоняет! Меня попросили написать для американской русскоязычной еврейской газеты рецензию на отчет о некоем социологическом исследовании, что я и сделал[1]. Но как только начинаешь думать или писать про дела еврейские, трудно удержаться в строгих академических рамках – евреи туда никак целиком не утрамбовываются. Все время за эти почтенные рамки вылезает то любознательный нос, то ухмыляющийся рот, то еще какая-нибудь характерная часть обманчиво немощного еврейского тела. Вот и тут: уже опубликованная короткая рецензия стала post factum обрастать разными дополнительными соображениями, в результате чего и получился этот текст.
Урок в школе для мальчиков «Месивта». Москва. 2007 год
Вызвала нижеизложенные соображения брошюра под названием «The Paradox of Jews and Judaism in Russia and the Ukraine. Key findings from an attitudinal study conducted with Russian and Ukrainian Jewry, 2007» («Парадокс евреев и иудаизма в России и Украине. Ключевые выводы по результатам исследования взглядов евреев России и Украины, проведенного в 2007 году»); к ней приложена программа международной конференции по идентичности русских евреев, состоявшейся 19 декабря 2007 года (место проведения не указано). Издал брошюру The Institute for Jewish Studies in the CIS under the auspices of Rabbi Adin Steinsaltz (Институт изучения иудаизма в СHГ под руководством раввина А. Штейнзальца). По заказу этого института и при поддержке UJA-Federation of New York полевая составляющая исследования осуществлена Левада-Центром, а вся методико-аналитическая часть – Гуттмановским центром при Израильском институте демократии.
Читатель может спросить: зачем эти подробности, да еще на двух языках? Дело в том, что внимательный взгляд на названия, заголовки, титулы – все то, что мы обычно пробегаем глазами, – дает богатую пищу для анализа точно так же, как в советские времена места в шеренге членов Политбюро на трибуне Мавзолея, степень их удаленности от – или близости к – Главчлену давали пищу для небезосновательных предположений о результатах последнего раунда грызни в этой замечательной лавочке. Меня, например, титульный лист брошюры навел на размышления о еврейской идентичности и обозначающих ее терминах в русском и английском языках.
В русском языке, помимо стилистически и содержательно разнородных именований типа «жида», «иудаиста», «эксностриса», «космополита безродного», «пятой колонны» и проч., имеются два основных термина, восходящие к двум древнееврейским этнонимам, которые, впрочем, в самой еврейской Библии встречаются сравнительно редко, – иври и йеуди. Эти термины – «еврей» и «иудей» – обозначают два связанных, но ясно различающихся понятия, что соответствует представлению о евреях, восходящему в России еще к XIX веку, но окончательно сложившемуся в советский период. Термин «еврей», этимологически восходящий к библейскому иври, – обозначение национальности в русском значении этого слова (в современном английском, как известно, главное значение термина nationality – «гражданство», хотя в значении «национальность» он тоже иногда употребляется), т. е. этнической принадлежности, или, ненаучно, «расы» (хотя еще в донацистской, а особенно в нацистской Германии именно под такое понимание пытались подвести научную базу); в английском ему соответствует слово Jew, восходящее через старофранцузский, латынь и греческий к древнееврейскому йеуди. Иудей – обозначение религиозной принадлежности; английское соответствие… тоже Jew (помните антисоветский стишок послекультовской эпохи: «Первый сокол – Ленин, второй сокол… тоже»?). Есть еще, правда, Hebrew – того же происхождения, что русское «еврей», но в качестве этнонима этот термин относится, как правило, к древним евреям.
Из всего этого следует, что донести до англоязычного собеседника, например американского еврея, различие двух русских терминов – а значит, и различие передаваемых ими понятий, а значит, и само бытующее в России представление о еврейской идентичности, о том, кто здесь себя считает и кого другие считают евреем, – не так-то легко. Казалось бы, чего проще: не все же слова в русском имеют прямой эквивалент в английском, и наоборот, – ну и объясни описательно, не одним словом, а несколькими. Ан не тут-то было! Язык не только выражает и отражает человеческие отношения и взгляды на мир в их историческом развитии, но и сам может оказывать на них влияние и даже их лепить. При всем том, взаимонепонимание между русскими евреями и, например, американскими, начинающееся с переводческих трудностей, выходит далеко за языковые рамки.
Украинцы впервые пробуют мацу. Шаргород. Украина. 1992 год
Приведенное выше соотношение терминов отражает реальное положение вещей: общеизвестно, что в отличие от бывшего СССР и сегодняшней России, где еврейство – принадлежность национальная, или этническая, в США это принадлежность религиозная и в государственной практике, и в общественном сознании, как еврейском, так и нееврейском. Американская концепция еврейства соответствует этнорелигиозной еврейской традиции, окончательно сложившейся в послебиблейскую эпоху, однако непосредственно восходит, скорее всего, к знаменитой формуле «мы – граждане Франции моисеевой веры», порожденной Великой французской революцией и Хаскалой. Никакого разделения на «еврея» и «иудея» в рамках этой традиции быть не может (в языках, где существуют оба термина, они обычно полные синонимы). Впрочем, российское восприятие еврейства как категории преимущественно этнической, а в конечном счете – генетической, биологической тоже имеет весьма значимые корреляции в еврейской истории. Назовем главные из них.
Во-первых, об этом свидетельствует самый объективный источник – язык: в Танахе евреи называют себя am «народ» (этимологически восходит к значению «клан, совокупность людей, объединенных общим предком по отцовской линии»); остальные библейские термины, идентифицирующие евреев, такие, как Исраэль (в ам-Исраэль, «народ Израиля», и бней-Исраэль, «сыны Израиля»), йеуди и другие, являются этнонимами, как правило выводимыми из имени собственного одного из праотцев. Что касается термина иври, заимствованного многими языками мира в значении «еврей», то в самой еврейской Библии он встречается нечасто и, по-видимому, представляет собой экзоэтноним (т. е. имя, которым данный этнос называют соседи, а сами его представители используют это название преимущественно при общении с иноплеменниками) не вполне ясного происхождения (считается связанным с глаголом «проходить, переходить» и существительным «одна из сторон, [другой] берег»). Как бы то ни было, в Библии не видно свидетельств о самоназваниях или иноназваниях, связанных с определенным именем божества или основоположника религиозной традиции либо характеризующих эту традицию (аналогичных терминам «брахманисты», «конфуцианцы», «христиане», «буддисты», «магометане», «мусульмане», «православные», «католики», «лютеране», «протестанты» и т. п.).
Во-вторых, такая самоидентификация вполне соответствует алахическому признаку «еврейства по матери», развившемуся, судя по всему, в послебиблейский период.
В-третьих, это соответствие очевидно в «иноидентификации» – антисемитизме, являющемся одним из опорных критериев еврейской идентичности: исторически гонения на евреев именно как на кровнородственную общность имели место никак не реже, чем как на общность религиозную. В Древнем Риме спорадические антиеврейские акции, похоже, были направлены без особого различия против евреев, соблюдавших веру отцов, и их эллинизированных соплеменников (сошлемся на александрийский погром 38 года н. э.). Из истории полиэтничного христианского мира на ум приходят хотя бы яростные проповеди Иоанна Златоуста конца IV века, направленные против евреев-христиан и вообще евреев как народа. Вспоминаются и преследования в Испании XV–XVII веков так называемых conversos – евреев, обращенных в христианство, в том числе и добровольно. Именно в Испании середины XV века, а не в Германии XX-го была впервые сформулирована расистская доктрина и издан первый «Статут чистоты крови», по которому евреи по крови были лишены целого ряда важнейших прав, в том числе права занимать места в церковной иерархии – ведь не про иудеев же это! (Показательно, кстати, что в не менее полиэтничном и в целом более терпимом средневековом мусульманском мире никаких ограничений или гонений на евреев по этническому признаку не было.) Естественно здесь вспомнить ненависть к «еврейской расе» германского нацизма и его пособников в других странах Европы и кампанию в СССР против «безродных космополитов» (похоже, что эпитет «безродный» был – не без дьявольской ухмылки – выбран с целью сокрытия [дабы не пятнать светлый образ интернационалистской идеологии] того факта, что объект преследований «назначен» именно по «родовому» признаку).
И наконец, в-четвертых, современность: многочисленные нерелигиозные и не столь многочисленные совсем не соблюдающие традиции евреи Израиля, причем не только русскоязычные, считают себя ничуть не менее полноценными евреями, чем их религиозные и соблюдающие сограждане. В какой-то степени это относится и к евреям США и некоторых других стран диаспоры (хотя тут возникает целый ряд проблем, связанных с кризисом еврейской идентичности, но это отдельная тема). В данной связи уместно вспомнить забавную и поучительную историю, рассказанную как-то публично М.А. Членовым (прошу прощения у рассказчика за возможные неточности – цитирую по памяти). Еврейская община Австралии приглашает его на выступление. Организаторы предупреждают: у нас тут есть еще три видные общины, называющие себя еврейскими. Ну, одну из них с натяжкой можно считать еврейской, зато у двух других никаких признаков еврейства мы не наблюдаем; кто-то от них может прийти на ваше выступление, профессор, – так что будьте готовы ко всему… (в этом месте М.А. обратился к московской еврейской аудитории с вопросом: «Ну-ка, догадайтесь, кто имелся в виду?» – и, надо сказать, автор этих строк первую общину каких-никаких, но все же евреев не угадал – оказалось, это евреи из Южной Африки, – зато остальные две назвал безошибочно: живущие в Австралии русские евреи и… израильтяне). После выступления к М.А. подошел пожилой человек и сказал по-русски: «Профессор, я спросить пришел. Вот вы умный человек, объясните мне, что это за местные евреи такие – на евреев не похожи, а сами нас за евреев не держат? Ну, подумаешь, ходят они в свою синагогу… Ни поговорить по душам, ни выпить с ними. Я вот сорок лет в Крыжополе мастером отмахал, у нас там евреев было – ползавода, а уж интеллигенция-то вся наша. Мне ли евреев не знать!»
Занятия по программе STARS. Праздник Суккот. Томск. 2007 год
Теперь о серьезном. Результаты игнорирования такого коренного различия в представлениях оказываются «однонаправленными»: русские евреи, живущие и в Америке, и в России, что бы они ни думали про американскую еврейскую идентичность, на положение американских евреев не влияли и не влияют – пока, по крайней мере. А вот мощное американское еврейство очень даже влияло – вспомним мощные кампании в Штатах за выезд евреев из СССР – и поныне влияет на положение своих собратьев как в России (вкладывая в это немалые средства), так и в Америке. «Влиять на положение» в данном контексте означает стараться его улучшить. Поэтому любая степень непонимания и неверных представлений, да еще помноженная на принцип «мы лучше знаем, что вам надо», обычно руководящий работой миссионера с аборигенами, негативно сказывается на КПД этого влияния, в основе которого лежат, конечно же, благие намерения.
Вернемся к титульному листу брошюры. Ее название меня, как изобретателя лекционного курса «Еврейская парадоксология», читанного в разные годы студентам Еврейского университета в Москве, сразу заинтересовало: еврейская история и современность, в том числе в России и Украине, полны парадоксов – надо только понять, о каком из них идет речь в брошюре.
Теперь всмотримся в название института, который ее издал и который, собственно, и организовал исследование, и нашел на него средства. Если бы я не знал его официального русского названия – Институт изучения иудаизма в СHГ, я бы перевел The Institute for Jewish Studies как «Институт еврейских исследований». «Иудаизм» в русском языке – производное от «иудей» и имеет однозначную соотнесенность с религией. В английском же Judaism имеет и более широкое значение, синонимичное Jewishness, – что-то вроде «еврейскости», всего, что имеет отношение к евреям, характеризует их. Сразу возникает вопрос: указывает ли русское название Института на то, что он интересуется только иудаизмом? Похоже, нет. Цитирую первую страницу брошюры, рассказывающую о его деятельности: «Еврейскими знаниями и культурой через наши программы охвачено более 500 тыс. человек, и многих из них это подвигло совершить алию в Израиль».
Не буду здесь вдаваться в спорный и тонкий вопрос о том, сколько евреев насчитывается сейчас в России и бывшем СССР: по моим представлениям, их не несколько сотен тысяч, как уверяет «лобовая» статистика, а порядка 2–3 млн, если считать «по-умному» и по самому широкому критерию (я даже придумал, как это можно было бы сделать, но это опять-таки отдельная тема). А вот что уж точно известно по любым опросам да и без них, это что никакого полумиллиона религиозных евреев или даже просто считающих себя таковыми ни в послевоенном СССР, ни сейчас в России и СHГ не было и нет. В любом случае, цифра 500 тыс. – как бы ни грыз кого-то червь сомнения относительно такого размаха деятельности Института (в брошюре обещается довести количество охваченных евреев до миллиона) – указывает на его интерес не только к религиозным евреям СHГ.
Если все это так, то почему же Институт изучения иудаизма в СHГ имеет по-русски такое «неправильное», да еще и не выгодное с точки зрения пиара название, не привлекательное для в массе своей светских евреев СHГ? И еще: почему английское название Института не соответствует ни его основному профилю, ни русскому названию? Казалось бы, Jewish Studies – стандартный термин, указывающий на определенную область научного, т. е. вполне светского, знания и образования (обычно университетского). С этим термином, кстати, некоторая проблема в России: в русском языке эквивалент английского «studies» (не считая устаревших «штудий») – «исследования», но это понятие относится только к научной сфере, а образовательную, в отличие от английского, не охватывает. Из-за этого, скажем, для соответствующей кафедры в Институте стран Азии и Африки при МГУ не подходит название «кафедра еврейских исследований», ибо ее первое дело – не исследования, не наука, а преподавание еврейских дисциплин. Поэтому ее назвали кафедрой иудаики – в России прижился термин «иудаика», обозначающий сейчас всю совокупность научных знаний и исследований о евреях, хотя непосвященных он может сбивать с толку, ассоциируясь не с наукой, а с иудаизмом (автор этих строк придумал формально безупречную «евреистику» по образцу «славистики» и «китаистики», но она – пока! – так и не прижилась, ибо само слово «еврей» в русском языке настолько перегружено разнообразными ассоциациями, что термин «евреистика» у всех вызывает смешок).
Возвращаясь к Институту изучения иудаизма: это не академическое, т. е. не научное и не высшее образовательное, а явно просветительское (в российском смысле) учреждение – почему же Jewish Studies? Пробую для себя объяснить это тем, что в чисто религиозном контексте Jewish Studies означает нечто совершенно иное: для религиозного еврея изучение Торы и есть собственно Jewish Studies. Однако не получается: русское название Института, да и вся его деятельность указывают на то, что он в первую очередь занят изучением не Торы, а еврейства СНГ.
В чем же все-таки дело и зачем читателю во все эти хитросплетения вникать? Дело в том, что они отражают характерное для большей части израильского и американско-еврейского истеблишмента отношение к русскому еврейству. Рискну предположить, что, когда уважаемый рав Штейнзальц стал на рубеже 80–90-х годов – тогда же, когда и «Джойнт», и «Сохнут», – активно заниматься русским еврейством, одно из его начинаний было названо Институтом изучения иудаизма потому, что либо кто-то перенес на русскую почву английское Judaism во втором значении («еврейскость»), не зная, с чем в русском языке соотносится «иудаизм» (типичная «ошибка переводчика»), либо в качестве настоящих евреев воспринимались только немногочисленные – как оказалось – религиозные евреи (т. е. собственно иудеи) СССР и России, либо было намерение такую позицию подчеркнуть в названии Института, тем самым как бы «подталкивая» русских евреев к смене идентичности с этнической на этнорелигиозную. После 18 лет работы название каким было когда-то зарегистрировано, таким и осталось, тогда как понимания и реалистичности оценок прибавилось. Это явствует из смены модальности: предисловие к брошюре не отражает привычной уверенности в непререкаемой правоте – своей и других зарубежных еврейских организаций, занимающихся русским еврейством по уже упомянутой формуле «мы лучше знаем, что вам надо» (с чем мне в качестве ректора Еврейского университета в Москве многократно приходилось сталкиваться), а напротив, ставит эту правоту под сомнение. Цитирую предисловие (в своем переводе):
Действительно ли организации, работающие на этом поле, понимают нужды и возможности еврейства СHГ?.. Выводы этого исследования дают основания для беспокойства и сомнений, но в то же время обнадеживают… Многие потеряли надежду на то, что евреи, все еще живущие в странах СHГ, останутся частью еврейского народа; такая позиция, в частности, служит иногда аргументом против дальнейшего вложения средств в еврейскую деятельность в этих странах. Однако настоящее исследование показывает, что связь русского еврейства с еврейским народом прочнее, чем представлялась (не досказано, кому представлялась, но и сказанного немало! – А. М.). Тем не менее у евреев России и Украины свой независимый взгляд на еврейскую идентичность. Это означает, что долг активистов еврейских организаций – углубить свое понимание ситуации, чтобы точно воспринимать положение дел и строить свою деятельность соответственно.
А три страницы спустя объясняется, почему русских евреев мало привлекает общинная деятельность: «Одно из возможных объяснений состоит в том, что… деятельность, организованная» – дальше в английском тексте стоит «by the establishment» – «чаще отвращает людей от участия в ней, чем привлекает». Какой истеблишмент имеется в виду, не уточняется, однако, судя по общему пафосу брошюры, это достаточно сильное критическое утверждение («одно из возможных объяснений» тут, скорее, вставлено из политкорректности) относится именно к зарубежным, т. е. американским и израильским, еврейским организациям – в первую очередь (при том что наиболее подходящее к данному контексту словарное значение слова «establishment» – это «консервативно-бюрократический аппарат сохранения власти») к их руководству.
Рав Штейнзальц – одна из видных и влиятельных фигур в израильском и американском еврейском истеблишменте, поэтому существенно, что к подобным выводам приходит исследование, проведенное под его патронажем. Во многом оно подтверждает выводы исследований и опросов, проводимых с начала 90-х годов российскими социологами – Л. Гудковым и А. Левинсоном, В. Шапиро и другими. Эти выводы полностью соответствуют и донаучному «опытному», или «интуитивному», знанию – значимому в данном случае ничуть не меньше, чем научно обоснованное, – подавляющего числа людей в России (и, думаю, в Украине, которую я знаю много меньше), небезразличных к обсуждаемой проблематике. Заслуживающие всяческой благодарности за свою полезную деятельность (проблема-то здесь именно в коэффициенте полезного действия, т. е. в соотношении между провозглашенными целями, вложенными материальными и человеческими ресурсами – и полученными результатами) американские и израильские организации, играющие на еврейском поле в бывшем Союзе, к мнению российских ученых, да и «туземной» еврейской общественности, не слишком прислушиваются, а вот мнение «своих» авторитетов, возможно, поможет преодолеть непонимание и сложившиеся стереотипы.
Кстати, оказалось, что не надо далеко ходить за примером недоверчивого отношения этих организаций к российской науке, понесшей, как известно, большие потери за последние полтора-два десятилетия и растерявшей часть своего потенциала, особенно молодежь, однако и сегодня представленной целым рядом сохранившихся научных школ и отдельных ученых старшего и средне-старшего поколения вполне мирового уровня. К таким школам явно относится и Левада-Центр – самый уважаемый и независимый в России центр социологических исследований. Как уже говорилось, именно Левада-Центру был поручен опрос, а вся собственно научная часть заказана Гуттмановскому центру при Израильском институте демократии. При всем моем уважении и к Израильскому институту демократии, и к Гуттмановскому центру, я полагаю, что Левада-Центр способен провести научный анализ собранных им же материалов, как минимум, ничуть не хуже, избежав при этом некоторых странных и даже, на мой взгляд, фантастических выводов.
К последним относится тезис, что для евреев России и Украины их еврейство определяется «не образом жизни, и даже не происхождением (ancestry), а скорее самим фактом существования еврейской идентичности». Я принял бы этот пассаж за какое-то недоразумение, если бы он не был выделен жирным шрифтом, не завершал раздел брошюры, озаглавленный «Определение еврейства в соответствии с субъективными ощущениями, а не с принятыми критериями», и не основывался на том, что 53% опрошенных полагают: в определении еврейства «решающим фактором должно быть не еврейство по матери и даже не еврейство по отцу, а… субъективное ощущение принадлежности к еврейскому народу».
Для меня это равносильно утверждению, что больше половины опрошенных считают, что решающим фактором, определяющим их половую принадлежность, являются не некоторые особенности физиологии, а субъективное ощущение принадлежности к одному из двух полов. При всем моем политкорректном уважении к свободе выбора там, где она возможна (включая выбор пола трансвеститом), я никак не могу представить, что российские и украинские евреи – как, впрочем, и представители любой другой этнической общности – дошли до таких высот постпостмодернистско-глобалистского сознания, чтобы не считать биологический фактор решающим либо хотя бы просто значимым в определении национальности, или этничности. И ладно если бы речь шла о людях религиозных, ссылающихся на возможность обращения нееврея в иудаизм (гиюра), хотя в вопросе об идентичности вряд ли такие исключительные случаи стоит брать в расчет – как и случаи смены пола. Но нет, речь идет о людях со светским сознанием.
Я убежден, что дело здесь в другом: в абстрактном, чисто «кабинетном» представлении авторов подобного вывода о русскоязычном еврействе – представлении, которое я никак не могу заподозрить у участников исследования из Левада-Центра (проводившегося под руководством высокопрофессионального социолога Л. Гудкова, теперешнего директора Центра и выдающегося знатока российско-еврейской проблематики). По-видимому, когда опрашиваемые отвечали на соответствующий (вероятно, не слишком внятно сформулированный) вопрос анкеты, полное или частичное еврейское происхождение как критерий еврейства было для них настолько безусловно, что им и в голову не приходило, будто их ответ можно интерпретировать как его отрицание. За отрицание этого критерия авторами вывода, по всей видимости, были ошибочно приняты доминирующие в русском еврействе и естественные для современного либерального сознания представления, что любой человек, еврей в том числе, имеет право на субъективный выбор самоидентификации. Естественно, особенно актуальны эти представления для евреев «смешанного» и неалахического (папа еврей, мама – нет) происхождения, каковых в России и других государствах, образовавшихся после распада СССР, существенно больше, чем евреев «чистопородных» или алахических. Неудивительно, что эти евреи – «полукровки», «четвертинки» и т. д., для многих из которых вопрос о собственной идентичности является трудным, а иногда и болезненным, «гамлетовским», могут подозрительно или раздраженно реагировать на любое покушение решать за человека «смешанного» происхождения, еврей ли он («Некоторые религиозные еврейские организации в России и Украине направляют свою активность только на алахических евреев, тогда как другие считают “порогом участия” соответствие… израильскому Закону о возвращении», – говорится в той же брошюре с явно негативным оттенком по отношению к обеим этим позициям). Это нормальное сознание свободных людей, полагающих только себя вправе решать, считать ли им себя евреями/неевреями или иметь «смешанную» идентичность – то есть ощущать себя одновременно и евреями, и, скажем, русскими, причем в любой, свободно выбираемой ими пропорции.
Среди других странностей проведенного исследования я бы отметил нерепрезентативную выборку респондентов, 45% которых участвуют в «организованной еврейской общинной деятельности». Такая выборка комментируется ссылкой на то, что «количество евреев, участвующих в еврейской деятельности, не превышает 20% от общего еврейского населения». Это, формально безупречное, утверждение, аналогичное тезису, что население Израиля не превышает 100 млн человек (действительно не превышает), – опять-таки свидетельство неадекватного представления авторов проекта (вряд ли его российских участников) о фактическом положении дел. Не будем же мы считать еврейской деятельностью разовый поход на концерт еврейского скрипача (и то не потому, что скрипач – еврей, а потому, что шанс напороться на скрипача-нееврея невелик) или лекцию профессора-еврея про размноженыие осетровых рыб, эпизодическое заглядывание в еврейскую периодику или спорадическое получение стариками продовольственного пайка! А если будем, то в чем отличие менталитета такого «еврейского активиста» от его «пассивного» сородича – и в чем тогда смысл деления респондентов на две группы? По известному мне мнению компетентного еврейского «актива», лишь от 2 до 5% евреев (идентифицируемых по самому широкому критерию) участвуют в реальной еврейской деятельности, в каковую можно включать, на выбор, активное сотрудничество с еврейскими организациями или работу в них, постоянное участие в благотворительных, политических и прочих акциях, обучение или преподавание в еврейских образовательных центрах, регулярное посещение еврейских культурных мероприятий (концертов, выставок, лекций) или синагоги и т. п. Остальные, т. е. подавляющее большинство, в этой деятельности не участвуют по разнообразным, но достаточно понятным причинам.
В целом, опубликованное в предварительном виде исследование «Парадокс евреев и иудаизма в России и Украине» хотя и не содержит, на мой взгляд, ни особых открытий, ни фактов и представлений, которые не были бы хорошо известны и российским специалистам по еврейству (и ими неоднократно описаны), и большинству евреев в России и Украине, тем не менее представляется неординарным и положительным шагом, направленным на то, чтобы отношение к русскоязычному еврейству у его зарубежных соплеменников – вернее, у представляющих их организаций – несколько «депапуаизировалось», т. е. стало бы более трезвым, реалистичным и равноправно-уважительным.
Или менее конъюнктурным, если правы, хотя бы отчасти, те злые еврейские языки, которые считают недопонимание этими организациями загадочной души русского еврея чистой воды кокетством – или, если угодно, игрой, правила которой объясняются неведомыми нам тонкостями распределения финансовых потоков.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.