[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2010 ТЕВЕТ 5770 – 1(213)
«ЧЕЛОВЕК АСТРОНОМИЧЕСКИХ ПЛАНОВ»
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ЗИНОВИЯ ГРЖЕБИНА
Леонид Юниверг
…Одни считают меня контрреволюционером, другие – наемником большевиков, а я бы с удовольствием всех послал к дьяволу, – только бы не мешали мне делать свое дело – издательство, которое при всех трудностях все-таки известное культурное значение уже имеет, – и что можно было бы сделать, если бы не мешали!
Эти строки принадлежат одному из лучших издателей первой четверти ХХ века Зиновию Гржебину и взяты из его письма к Максиму Горькому от 24 февраля 1924 года. Позади оставалась почти 20‑летняя захватывающе интересная, а порой и весьма опасная работа в издательском деле, на рубеже двух революций и Гражданской войны, а впереди маячила безотрадная жизнь безденежного эмигранта…
Зиновий Исаевич Гржебин родился в июле 1877 года в Чугуеве, небольшом украинском городке, в семье отставного николаевского солдата, отслужившего полный 25‑летний срок службы. (Это, кстати, дало впоследствии возможность будущему издателю обойти известные ограничения для евреев на жительство в Москве и Петербурге.) По окончании Харьковского художественного училища (1899 год) Гржебин поехал учиться живописи в Мюнхен, где поступил в знаменитую мастерскую Шимона Холлоши. Вместе с ним училось немало русских художников, в том числе будущие члены творческого объединения «Мир искусства» Игорь Грабарь и Мстислав Добужинский. И хотя, по словам последнего, Гржебин «очень усердно работал и был одним из любимых учеников Холлоши», не изобразительное искусство, а издательское дело стало настоящим его призванием.
В начале 1905 года, оставив Париж, где он продолжал учиться живописи, Зиновий Исаевич появился в Петербурге с идеей создания нового художественного журнала, наподобие «Мира искусства», незадолго до того прекратившего свое существование. Однако, в отличие от него, Гржебин предлагал сделать журнал отчетливо сатирическим, бичующим как правые, так и левые политические и художественные уклоны и направления, что в значительной мере перекликалось с известным немецким еженедельником «Симплициссимус». Собрав вокруг нового дела лучшие тогдашние литературно‑художественные силы – М. Горького, Л. Андреева, А. Куприна, В. Серова, И. Билибина, М. Добужинского, Е. Лансере и других, – Гржебин выпустил в конце 1905 года первый номер журнала «Жупел», сразу обратившего на себя всеобщее внимание и ставшего своего рода визитной карточкой начинающего издателя. До сих пор удивляет, как этот мало кому известный художник, совершенно новый человек в столичных творческих кругах, сумел за весьма короткое время привлечь столь разных, порой даже равнодушных к общественным делам людей, а также преодолеть различного рода организационные и материальные трудности, чтобы осуществить чрезвычайно смелое и даже рискованное издание!
Чтобы понять внутренний механизм этого «обыкновенного чуда», процитируем одно из типичных писем Гржебина, направлявшихся им к будущим участникам журнала. «Та маленькая польза, какую может принести с собой наш орган делу России, может быть и большей, и меньшей, – писал он своему соученику по Мюнхену И. Грабарю. – Все будет зависеть от того, насколько мы готовы к этому как художники и как граждане. Успех мы будем иметь с самого начала, и это только как граждане; этот успех не нам, художникам, нужен – он нужен общему делу. Это докажет, что жизнь со всех сторон пробивается и никакая цензура и проч. не в силах будет удержать ее»[1]. Своим личным примером и мужеством Гржебин заражал других. Так, он сделал для журнала едва ли не самую злую карикатуру на Николая II, которого изобразил в виде «Орла-оборотня».
Дальнейшая судьба журнала, как и его редактора, были довольно характерны для того времени: едва власти осознали, что острый кризис прошел, они дали волю цензорам и стали одно за другим закрывать «расшалившиеся» журналы и газеты, а особо провинившихся сотрудников привлекли к уголовной ответственности. «Жупел» был запрещен после третьего номера, а на 28‑летнего Гржебина было заведено судебное дело, завершившееся тем, что он был осужден и посажен в одиночную камеру знаменитых «Крестов». Однако и сидя в тюрьме, бывший редактор продолжал сокрушаться о закрытии «Жупела», выражая при этом надежду, что художники не бросят начатое дело. Так и случилось: расширенная редакция нового сатирического журнала «Адская почта» лишь сменила вывеску, продолжая начатое Гржебиным дело. В июле 1906 года, по выходе 4‑го номера, конфискованного полицией, журнал был запрещен. К этому времени, благодаря хлопотам С.С. Боткина – царского врача и известного коллекционера– удалось наконец освободить и Зиновия Исаевича.
Неудача с журналами все же не подорвала веры Гржебина в свое предназначение, и уже 9 ноября 1906 года в письме Горькому он предлагает ему участвовать в новом проекте – издательстве «Шиповник»: «Я достал деньги, выбрал деятельных товарищей и теперь имею возможность повести дело энергично и правильно»[2]. Вместе со своим компаньоном, Соломоном Юльевичем Копельманом (1881–1944), Гржебин начал с выпуска литературно-художественных альманахов «Шиповник», к сотрудничеству в которых привлек крупнейших литераторов и художников России начала века: Л. Андреева, А. Блока, В. Брюсова, К. Бальмонта, Ф. Сологуба и др. Немалой популярностью пользовались и «Северные сборники» издательства, благодаря которым русские читатели познакомились с известными скандинавскими писателями: К. Гамсуном, С. Лагерлёф, А. Стриндбергом и др. Наряду с выпуском отдельными книгами сочинений Дж. Байрона, Г. Флобера, Г. Уэллса, Марка Твена, А.Н. Толстого, М. Пришвина, А. Ремизова и других произведений художественной литературы, в «Шиповнике» увидели свет и труды крупных общественно-политических деятелей: К. Маркса, Г. Плеханова, К. Каутского. Широкую популярность, например, получила книга Каутского «Античный мир, иудейство и христианство» (1909) – единственный, разрешенный в то время автором перевод с рукописи. В дальнейшем из изданий «Шиповника» особую известность приобрели «История живописи всех времен и народов» Александра Бенуа (1912–1917), его же монография о Ф. Гойе (1908), прекрасно составленный и отлично отпечатанный сборник графических работ О. Бердслея (1906) и «Календарь русской революции» (1917), иллюстрированный ведущими художниками начала века. Здесь следует подчеркнуть, что большинство изданий Гржебина отличались известной изысканностью внешнего оформления, что составляло одну из важнейших забот бывшего художника.
Гораздо менее известной страницей издательской деятельности Гржебина остается его участие в работе еще одного петербургского издательства – «Пантеона». Видимо, замалчивание этого факта в свое время было вызвано нежеланием Гржебина попадаться на глаза цензурному ведомству, в «черных списках» которого он фигурировал после истории с «Жупелом». К тому же официальным владельцем «Пантеона» был зарегистрирован муж его сестры, журналист Михаил Семенович Фарбман (1880–1933), который успешно вел дело, пользуясь профессиональными советами Гржебина, и в течение пяти лет (1907–1912) подготовил около 50 изданий.
Среди сравнительно немногих изданий классиков зарубежной литературы, которые вышли в «Пантеоне», можно назвать, например, произведения Вольтера, Мопассана, Киплинга, Уайльда, опубликованные в переводах К. Бальмонта, С. Городецкого, К. Чуковского, Ф. Сологуба и др. Особенно же удачным воплощением широко задуманного проекта стало издание библейской книги «Песнь песней Соломона» в новом поэтическом переводе Абрама Эфроса. Книга была дополнена интересной вступительной статьей Василия Розанова и комментариями переводчика, а также ценными приложениями: «Песнь песней и критика», «Песнь песней в русской поэзии (Антология)» и «Песнь песней в русской музыке». Прекрасно отпечатанная и оформленная (были использованы декоративные виньетки из древних еврейских свитков), эта книга в короткое время выдержала два издания: в 1909 и 1910 годах.
В 1918 году Гржебин по предложению Горького включился в организацию одного из первых советских издательств – «Всемирной литературы» и, как свидетельствует Добужинский, «испытал новый, необыкновенный даже для него, подъем деятельности, увлекся мыслью нового колоссального издательства, предвидя в нем огромный двигатель культуры»[3]. Думается, что Гржебин вдохновился прежде всего тем, что его давняя идея создания «Пантеона мировой литературы», к разработке которой он в свое время успел только подступиться, получит при государственной поддержке совершенно иной, необходимый этому делу размах. Судя по подготовленному вскоре Каталогу изданий «Всемирной литературы» (1919), включающему около 1500 названий книг и свыше тысячи авторов, можно с уверенностью сказать, что предприятие было затеяно действительно небывалое. Не случайно Горький, в предисловии к Каталогу, не без гордости подчеркивал: «По широте своей это издание является первым и единственным в Европе». В редакционную коллегию издательства вошли М. Горький, А. Блок, В. Брюсов, А. Луначарский и другие, а в качестве сотрудников было привлечено более 80 крупнейших писателей, литературоведов и историков (в их числе Н. Гумилев, К. Чуковский, Б. Эйхенбаум и др.).
Дом Гржебина на Потемкинской улице, напротив Таврического сада, был в это тяжелое, голодное (а зимой – и холодное) время излюбленным местом встреч друзей и сотрудников издателя. В своих мемуарах, опубликованных в английском журнале «Solanus» (1987, № 1), Елена Гржебина, одна из трех дочерей Зиновия Исаевича, так рассказывает об атмосфере, царившей тогда в их доме: «По вечерам у нас часто собирались друзья – Серафима Павловна Ремизова, Юрий Павлович Анненков, Шкловский, Кузмин, <...> А.Н. Бенуа и многие другие. После традиционного чая устраивались всевозможные игры, которыми увлекались взрослые не меньше детей. Играли в шарады, в прятки, в фанты и т. д. <...> Иногда устраивались музыкально-поэтические вечера. Кузмин садился за рояль и пел каким-то милым придушенным голосом свои очаровательные песенки»[4].
Постоянным участником этих дружеских встреч был и Корней Чуковский, привязавшийся к детям издателя. Вспоминая об этом в своей знаменитой «Чукоккале», он добавил, что Ляля Гржебина – старшая дочь издателя – стала героиней его стихотворной сказки «Крокодил». Помните:
Милая девочка Лялечка!
С куклой гуляла она
И на Таврической улице
Вдруг увидала Слона.
И. Билибин. Обложка журнала
«Жупел», 1905 год, № 2
Титул книги «Песнь песней Соломона».
(СПб.: Пантеон, 1910 год)
Возвращаясь к работе Гржебина в издательстве «Всемирная литература», следует отметить, что, несмотря на первоначальную поддержку большевистского руководства, гигантский замысел потонул в различного рода организационных трудностях, в том числе ведомственных неувязках с бумагой, деньгами и пр. В результате этого вместо впечатляющей цифры 1500 вышло лишь 72 издания так называемой «Основной серии». Всего же за время своего существования (1918–1924 годы) «Всемирная литература» выпустила не более 220 названий книг и десяток журналов...
Уже к середине 1919 года, когда в издательстве было набрано свыше 1500 печатных листов текста, но, несмотря на строгие приказы Ленина и Красина, не было выпущено ни одной книги, Гржебин понял, что пора основывать собственное издательство и начинать печатать книги за границей. Эту идею горячо поддержал М. Горький, который сам стал во главе Редакционного совета нового частного «Издательства З.И. Гржебина». А уже 21 мая 1919 года в письме к В.В. Воровскому – заведующему только что организованным Госиздатом – Горький так объяснял мотивы создания нового частного издательства: «Из тяжелого опыта “Всемирной литературы” и других начинаний я убеждаюсь, что в России нет возможности печатать книги. <...> Где же выход из этого положения? Его – на мой взгляд – нашел мой старый приятель, Зиновий Исаевич Гржебин, человек энергичный и в книжном деле опытный. Он предполагает печатать книги за границей»[5]. И далее, в том же письме, подробно ознакомив Воровского с редакционным аппаратом будущего издательства и с составом его потенциальных сотрудников, Горький вновь, с присущими ему страстностью и пафосом, обращается к важному госчиновнику: «И вот я горячо прошу Вас помочь всем, чем можете, Зиновию Гржебину осуществить это дело. Да, это будет частное предприятие, но где иной выход для снабжения страны духовной пищей? <...> Нужно создавать новую интеллигенцию, орудием ее создания может быть только книга»[6].
Однако редколлегия Госиздата отклонила идею государственного субсидирования частного издательства и предложила Гржебину взять на себя печатание книг «Всемирной литературы» в Финляндии на условиях оплаты Госиздатом всех типографских расходов. Со временем планы обоих издательств тесно переплелись, причем в них явно проявилась тенденция Гржебина, навеянная просветительскими идеями Горького, к универсализации своего издательства. Например, он предполагал выпускать историко-культурную библиотеку «Жизнь мира», в которую намечалось включить свыше десятка серий, в том числе «Историю возникновения и развития русского государства», «Народное творчество», «Летопись революции», серию биографий замечательных людей и т. д. Особое внимание уделялось серии художественной литературы, состоявшей из основных произведений русской классики и современных авторов. Кроме того, был разработан еще ряд издательских направлений: «Искусство», «Детская литература», «Человек и природа»... Причем внутри отдельных тем должны были печататься не только популярные брошюры и капитальные монографии, но, в случае необходимости, также географические карты и наглядные пособия для школ и вузов. Наконец, гигантские планы издательства нашли свое адекватное выражение в «Каталоге издательства З.И. Гржебина» (Берлин, 1921). Развернутая в нем программа была столь захватывающа и в то же время казалась столь утопичной, что заставила многих знакомых издателя, хорошо представлявших трудности реальной жизни, говорить об авторе не иначе как о «человеке астрономических планов».
Однако если в устах доброжелателей Гржебина этот эпитет звучал скорее полушутливо-полууважительно, то те же планы издательства, просочившиеся в прессу еще до появления каталога, вызвали необыкновенное раздражение у совпартаппаратчиков, зачастую не умевших толком наладить даже выпуск простейшей агитационной литературы. С тех пор Гржебин стал подвергаться всевозможным нападкам и инсинуациям на всех уровнях: от ретивых большевистских журналистов и различного ранга госиздатовских руководителей, вроде известного «гржебиноеда» С.М. Закса, до самого Ленина, записавшего в своей «памятке»: «Уничтожить изд-во Гржебина, контрреволюционное»[7]. И только благодаря Горькому, который его постоянно поддерживал и защищал, Гржебину удалось выдержать весь этот безудержный натиск завистников и ортодоксов от большевизма и даже попытаться продолжить свою издательскую деятельность за рубежом.
Уже сам по себе вопрос о перенесении за границу печатания книг, издаваемых Гржебиным и «Всемирной литературой», вызвал бурю негодования в руководящих большевистских кругах, а потому решать его пришлось на самом высоком уровне: на заседании СТО (Совета Труда и Обороны), проходившем под председательством Ленина. И все же Горькому с Гржебиным удалось добиться положительного решения, но, увы, как показало дальнейшее развитие событий, не обещанной суммы. Уже находясь в служебной командировке в Берлине и разместив ряд заказов в немецких типографиях, Гржебин убедился, что расплачиваться с ними и с сотрудниками издательства придется ему самому, поскольку деньги от Госиздата так и не поступили. О степени его самоотдачи в это время свидетельствует письмо от 20 декабря 1920 года, адресованное им Горькому. В нем, в частности, есть и такие строки: «Устал, устал так, что хочется заболеть и лежать без памяти»[8]. А в другом письме того же времени, направленном наркому просвещения Луначарскому, Гржебин с нескрываемой обидой писал: «Я везу в Россию первые плоды своей работы. По ним я буду просить Вас судить о ней. Смею думать, что мною сделано не только все, что можно было сделать в тех неимоверно тяжелых и ненормальных условиях, в какие я был поставлен, но и гораздо больше. Мною отпечатано св. 50 книг, изготовлена огромная серия всевозможных учебных пособий, из которых я на первое место ставлю географические карты и глобусы по новой орфографии. <...> Я знаю, <...> сколько злобных сплетен свилось вокруг моего имени и моей работы. Я счастлив, что наступает момент, когда я смогу представить Вам свои труды. <...> Утешаю себя лишь тем, что это обычный удел всех, кто не прячется за рамками ненаказуемого переливания из пустого в порожнее, а пытается создать что-нибудь реальное и полезное»[9].
Письмо З. Гржебина к М. Горькому от 22 ноября 1922 года
Видимо, несмотря на свое сочувственное отношение к издательству, Луначарский, как и Горький, не мог полностью оградить его от постоянных нападок, а потому Зиновий Исаевич, сохранив деловые связи с Госиздатом, решился покинуть Россию и поселиться в Берлине. Одновременно с ним, осенью 1921 года, перебрался в Италию Горький. После этого дальнейшее сотрудничество с Советской Россией стало еще более затрудненным, а сам Гржебин сделался гораздо уязвимее для своих московских недоброжелателей, поставивших себе за цель привести его к полному банкротству. Однако «окончательная акция» готовилась исподволь, и в течение некоторого времени госиздатовские чиновники делали вид, что заинтересованы в деловом сотрудничестве: давая Гржебину очередные заказы на печатание учебной и русской классической литературы, они обещали за все со временем расплатиться. Со своей стороны, издатель продолжал верить если и не в слова своих соотечественников, то в скрепленные их подписями договоры. Работая на свой страх и риск, вкладывая в дело собственные и брата средства, влезая в долги, Гржебин все еще надеялся доказать тайным и явным недоброжелателям, что его, по их словам, «рекламная программа» вовсе не утопия, а вполне доступная реальность.
К сожалению, благородные устремления и жертвы Гржебина во имя просвещения «пролетарских масс» уже давно никого не волновали в Госиздате. Там были поставлены другие задачи: срыв «всех и всяческих» планов издателя, его дискредитация в глазах высшего партийного и советского руководства, а также прекращение доступа на российский книжный рынок гржебинских изданий. Наконец, к весне 1923 года замысел советских партийных чиновников был приведен в исполнение: появился специальный циркуляр Главлита, требовавший принять срочные меры «к недопущению» в дальнейшем ввоза из-за границы и распространения в РСФСР книг издательства Гржебина. Таким образом, был перекрыт основной канал, питавший издательство и придававший смысл его существованию. Ко всему прочему, это вело издательство к полному разорению. Чуть позже, другим циркуляром, перекрыли путь в Россию еще нескольким, едва ли не самым лучшим заграничным русским книгоиздательствам того времени: «Возрождению», «Геликону», «Петрополису» и «Эпохе». По мнению поэта Вл. Ходасевича, большевистское правительство пошло еще дальше: распуская слухи о допуске в Россию эмигрантских изданий, «не содержащих агитации против советской власти и отпечатанных по новой орфографии», оно хотело заставить зарубежных издателей произвести серьезные затраты в расчете на огромный внутрироссийский рынок, а затем, перекрыв границу, вконец разорить их. «Так и вышло, – вспоминает Ходасевич, – целый ряд берлинских издательств взорвался на этой мине». Нельзя также не согласиться с его мнением, что с Гржебиным поступили еще коварнее: «Ему надавали твердых заказов на определенные книги, в том числе на учебники, на классиков и т. д. Он вложил в это дело все свои средства, но книг у него не взяли, и он был разорен вдребезги»[10].
В мае 1923 года в Берлине состоялся третейский суд между Гржебиным и Торгпредством РСФСР, нарушившим ранее заключенный договор. И хотя суд высказался в пользу издателя, это не смогло существенно помочь его делу, и он вынужден был вскоре покинуть Берлин и переехать в Париж.
Незадолго до отъезда во Францию Гржебин «назло надменному соседу» устроил в Берлине прощальную итоговую выставку – свидетельство его чрезвычайно напряженной и необычайно плодотворной деятельности с мая 1922 по октябрь 1923 года. Среди 225 книг, выпущенных им за это время, посетители могли увидеть самые разнообразные издания: от русской художественной литературы и изданий по искусству до учебных пособий и географических атласов. Наряду с сочинениями М. Лермонтова, Н. Лескова, Н. Некрасова и А. Чехова в издательстве увидели свет произведения А. Белого, М. Горького, С. Есенина, Ф. Сологуба, А.Н. Толстого и др. Встречались на выставке и изысканные библиофильские издания, такие, как трехтомное сочинение П. Муратова «Образы Италии», выпущенное в малом формате на рисовой бумаге; третье (и лучшее!) издание замечательной книги И. Лазаревского «Среди коллекционеров»; очаровательное издание «Первой любви» И. Тургенева с иллюстрациями В. Конашевича... А любители поэзии могли увидеть здесь едва ли не лучший сборник Б. Пастернака «Сестра моя жизнь», с портретом автора работы Ю. Анненкова. Выставка заинтересовала весь «русский Берлин» и имела большой успех.
Первое время в Париже Гржебин никак не мог успокоиться и поверить до конца в предательство Госиздата. Оптимист по натуре, он, пожалуй, никогда прежде не был так близок к отчаянию. Слухи о банкротстве издательства быстро распространились среди эмигрантов. В том же 1924 году по уже надломленному морально и физически Гржебину наносится удар со стороны монархически настроенных эмигрантов: в парижской «Русской газете» появилась анонимная клеветническая статья, в которой он объявлялся «наемником большевиков», богатеющим на большевистских деньгах (не исключено, кстати, что и эта акция могла быть инспирирована «доброжелателями» из Госиздата). Друзья Зиновия Исаевича сразу же встали на его защиту. В частности, известный писатель-эмигрант Михаил Осоргин написал ему: «Каждый видный общественный деятель время от времени подвергается подобным непристойностям. Думаю, что деятельное уважение друзей служит некоторой компенсацией для тех, кому приходится терпеть от гнусных выходок анонимов»[11]. В конце концов через год пришло опровержение с извинениями и от редактора «Русской газеты» А.И. Филиппова, который «после всестороннего расследования по этому поводу» пришел к заключению, что редакция была введена в заблуждение[12].
Неудачи, преследовавшие Гржебина в это время, все же не смогли противостоять его неодолимому желанию вернуться к любимому делу, и он вновь, на этот раз в Париже, пытался наладить издательство. Этому предшествовала организованная им в 1924 году выставка книг и материалов «Издательство З. Гржебина», завершившаяся передачей всех его изданий парижской Тургеневской библиотеке. К середине 20‑х годов относится активная переписка Гржебина с писателями, частые встречи со своими бывшими сотрудниками и друзьями, постоянное обсуждение издательских замыслов... Дом Гржебина, как ранее на Потемкинской улице в Петрограде, вновь становится открытым для многочисленных гостей, главным образом принадлежавших к миру литературы и искусства. Однако, несмотря на отдельные удачные издания, как, например, выпущенная совместно с А.Г. Вишняком (бывшим владельцем «Геликона») книга А. Левинсона о знаменитой балерине Анне Павловой (1928), организовать в Париже полноценное русскоязычное издательство Гржебину так и не удалось. Впрочем, во Франции это почти никому не удавалось: не было той благоприятной обстановки, которая сложилась в начале 20‑х годов в Германии.
О последних годах жизни издателя сохранилось сравнительно немного сведений. Наиболее достоверные из них содержатся в его переписке с Горьким, а также в воспоминаниях дочери, Елены Зиновьевны. Вот как, в частности, она описывает общее состояние отца в этот период: «Неудачи тяжело отразились на его материальном положении, на его здоровье и на его моральном состоянии. Сердечная болезнь, которой он начал страдать еще в Берлине, прогрессировала...»[13] Особенно критическим стало положение Гржебина осенью 1928 года: ему буквально нечем было платить за квартиру в Париже, а за неуплату налога власти грозились высылкой из Франции. И тогда он, явно из безысходности, схватился за последнюю соломинку.
В одной из русскоязычных парижских газет Гржебину попалась на глаза заметка о том, что в новое собрание сочинений Горького, которое предпринял Госиздат, входят и произведения, ранее опубликованные в его сборнике «Избранные рассказы». Тут он вспомнил о дарственном письме Горького от 20 ноября 1919 года, в котором тот передал ему право на издание этой книги, подчеркнув: «...эта книга – Ваша собственность. Я прошу считать распоряжение это маленькой любезностью, которой я хотел бы ответить Вам на Ваше долголетнее дружеское отношение ко мне, мой милый и уважаемый друг»[14].
Поняв этот дар не только как «вечное» право на переиздание сборника в раз определенном составе, но и как получение всех 20‑ти сочинений писателя, входящих в него, в полную литературную собственность издателя, Гржебин решил обратиться к Горькому с просьбой о выплате гонорара за печатание «его рассказов» как в ранее вышедшем, так и в готовящемся к изданию новом собрании сочинений писателя. Не вдаваясь в подробности этой тяжбы, в равной мере неприятной для обоих ее участников, хочу лишь отметить, что Горький, посчитавший это требование необоснованным, хотя и не сразу, но все же откликнулся на зов о помощи и перевел своему многолетнему другу и соратнику определенную сумму. Правда, они уже не могли оказать какое-либо существенное влияние на материальное положение Гржебина, и 4 февраля 1929 года, вконец отчаявшись, после тяжелых переживаний, он умер от разрыва сердца. Так трагически оборвалась жизнь одного из талантливейших российских книгоиздателей – еще одной жертвы «великого» Октябрьского переворота.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1] Грабарь И. Письма 1891–1917 /
Ред.-сост. Л. Андреева, Т. Каждан. М., 1974. С. 375–376.
[2] Гржебина Е. З.И. Гржебин –
издатель // Solanus. 1987. № 1. P. 11.
[3] Добужинский М. Воспоминания.
М., 1987. С. 301.
[4] Гржебина Е. С. 17.
[5] Архив А.М. Горького. М.,
1964. Т. 10. Кн. 1. С. 11.
[6] Там же.
[7] Цит. по: Народное
образование. 1958. № 2. С. 87.
[8] Вайнберг И. Все будет оценено
– не может быть иначе // Евреи в культуре русского Зарубежья. Вып. 1 / Сост. М. Пархомовский. Иерусалим, 1992. С. 178.
[9] Письмо от 20 дек.
[10] Ходасевич Вл.
Горький // Современные записки [Париж]. LXX [1940]. C. 132.
[11] Письмо от 9 февр.
[12] См.: Письмо А. Филиппова от 13
февр.
[13] Гржебина Е. С. 27.
[14] Цит. по: Гржебина Е. С. 28.