Зазеркалье Александры Паперно

Лиза Плавинская

Амбициозная московская галерея GMG в ближайшее время показывает выставку самой молодой из знаменитых московских художниц Александры Паперно. И это не только новая встреча с гарантированно чарующими произведениями, но и повод задуматься на самые разные темы.

Птицы

Когда одним знаменитым художником в городе становится больше, это замечательно, потому что город от этого ярче, а культура актуальней. Не то чтобы в Москве появлялось мало новых художников, каждый год дает нам несколько возвращенных для истории имен, одно-два имени мастеров из других российских городов и охапки молодых художников, которым еще только предстоит стать именами и событиями. Александра Паперно исключение в московском пейзаже. Она резко ото всех отличается, на что есть причина: выросла в Нью-Йорке и до последнего времени являлась единственной представительницей нью-йоркской школы живописи на русской почве. Но важнее другое. Александра редкий из молодых художников, которому определение «молодой» дано без изъянов: без вторичности стиля, без невыраженности позиции, без зависимости от окружающих взрослых. Наверное, свой кризис идентичности она еще переживет, но сейчас перед нами художник, чьи произведения дают прекрасный повод для полноценных рассуждений. Художник, чье присутствие в Москве не только возможно, но насущно, что и подтверждается ее выставочной историей.

Первая персональная выставка в Москве – ГЦСИ, 2004 год. Крупнейшая художественная институция России предоставила в первый и, насколько мне известно, последний раз свои залы для персональной выставки молодого художника. Вторая персональная выставка – галерея «Стелла» (2006), на тот момент одна из самых влиятельных и наиболее богатая в Москве, открывшаяся выставками Ильи Кабакова. Третья персональная выставка Александры Паперно прошла в залах Музея современного искусства в Ермолаевском, в рамках специальной программы Третьей московской биеннале. Такое бывает только в спорте и в музыке, когда молодой человек оказывается звездой, равной взрослым, и выдерживает этот уровень, не ломаясь, как свойственно молодым художникам, а продолжая работать на удивление стабильно и интересно. Мы уделяем этому феномену такое внимание, поскольку молодых художников обычно делают кураторы, но Паперно — другой случай, кураторы для нее не более чем друзья, которым посчастливилось работать с таким хорошим материалом.

Без названия

Фамилия Паперно в Москве говорящая. В первую очередь из-за знаменитого музыканта, режиссера и клубного деятеля Алексея Паперного. Каждый раз, когда Александра оказывается в каком-нибудь из клубов Алексея, возникает вопрос: не родственники ли они. И конечно, буря хохота: нет, не родственники. Старшее поколение в Москве знает также журналиста Михаила Паперно (папу Александры). Любители архитектуры и культуры – Владимира Паперного, автора книги «Культура 2». Как рассказал Александре нью-йоркский профессор Джан Берто Ванни, все Паперно родственники, хотя существуют разнообразные вариации этой довольно распространенной еврейской фамилии. И происходит фамилия, по легенде, из Италии, на территорию которой патриархи рода перебрались вскоре после падения Трои. Так что Паперно едва ли не свидетели основания Рима. Но если говорить серьезно, пытаясь выяснить еврейские корни фамилий современных европейских художников, мы неминуемо сталкиваемся с тем, что корни эти отсылают нас к самому что ни на есть легендарному европейскому Средневековью. Интересно, что та же процедура по отношению к американским художникам обнаруживает их еврейские корни непременно на территории России в самом широком смысле этого понятия, то есть в Белоруссии, Прибалтике и Украине. Самоидентификация еврейской современной культуры как молодой совершенно не отменяет огромного влияния евреев на формирование европейской культуры на протяжении веков. И это вопрос, который, конечно, будет становиться все более актуальным. В этом смысле русскую или, скажем, японскую культуру постигла та же участь. Их длительное влияние на Европу только в последние годы начинает рассматриваться учеными как нечто существующее.

Но вернемся к Паперно. Родившись в интернациональном СССР, или, правильнее было бы сказать, вненациональном, она не ассоциировала себя с еврейской традицией. Скорее с советской. (Момент еврейской самоидентификации для Александры оказался редкостно забавным. Однажды дома девочка узнала, что она — еврейка. Ей это показалось удивительным и очень лестным знанием о себе: Александра решила, что она в этой стране вроде как… иностранец. Через некоторое время бабушка спустилась во двор за ушедшей гулять внучкой и обомлела: толпа детей водила хоровод и распевала во весь голос: «Я еврей, я еврей, я еврей…»)

В 13 лет Александра Паперно с родителями переезжает в Нью-Йорк, один из крупнейших в мире еврейских городов. В поле изобразительного искусства это видно особенно отчетливо. Как иногда в шутку говорят в Нью-Йорке, если бы не нацизм, современного искусства в Америке не было бы вообще. Это правда. Североамериканское изобразительное искусство до 1930-х годов отличалось исключительной консервативностью, а после 1933-го здесь начинается бурный расцвет абстракции и прочего художественного экспериментаторства. Это привезли евреи. Разговор этот к Александре Паперно имеет прямое касательство, так как ее художественное образование — маленький престижный колледж на Манхэттене, Cooper union, отличающийся от прочих художественных университетов тем, что в нем как нельзя более целостным сохранился дух разогнанного фашистами Баухауза. Важный и интересный аспект состоит здесь в том, что сама история – а не участники событий – внесла национальные акценты в подобные рассуждения. Хотя, конечно, в искусстве модернизма главной была не национальная принадлежность, а стремление к экспериментам. Подспудно или осознанно, но в новом, глобализованном мире вопросы миграции отдельных культурных традиций и вопросы сохранения сокровищ цивилизации в национальных идентичностях становятся необыкновенно интересными и очень волнующими.

 

Цветные карандаши

Первые тексты о живописи Александры Паперно теперь выглядят анализом работ вундеркинда: «Мир, данный в картинках. Там, где по школьной программе должен был бы быть мир, данный нам в ощущениях. Мир не настолько близкий, чтобы быть обозримым и тактильно освоенным. Но в части, исследованной личным опытом, сразу становящийся фетишем — детским воспоминанием, более вещественным, чем любая окружающая реальность. Здесь пальма — фонтан, а душ изливается не меньше чем Б-жественным лучом серо-белого света».

Детское восприятие, столь важное для становления и развития модернизма как системы. Детское видение, облюбованное и постмодернизмом. Детское творчество как чистое, нерациональное и спонтанное, в варианте Паперно становится строго обязательным, практически научным полем до изнеможения отрефлексированных, точнейших профессиональных решений. В ее манере нет ничего детского, и тем не менее мало кто из взрослых подбирался так близко к этой загадочной и неуловимой стране.

Александра Паперно делает все очень по-взрослому, даже в мастерской у нее такое ощущение, что попал в гости к мэтру давно прошедших времен. Если это и может быть названо детским восприятием, то все в этой эстетической системе перевернуто, как в зазеркалье. Единственная позиция, не перевернутая с ног на голову, – чистота. Чистота взгляда на мир, чистота удивления от прохождения реальности до образа, который в произведении сведен до степени нейтрального проводника. Но если ребенку-вундеркинду угрожает стать взрослым, то Паперно это пока не коснулось. Она плавно перекочевала от чистоты детского восприятия к чистоте юности и, несколько погрустнев, к прохладной душевной чистоте взрослого человека.

В GMG будут собраны совсем новые произведения Александры Паперно. Самые удивительные из них – входящие в серию «Птицы». Большие-большие холсты переливаются перламутром неразличимо-серого, и в этом перламутре разлетаются с клекотом (почти буквально слышимым) сотни птиц. Можно, конечно, вспомнить Хичкока, но не как отца кинематографической концепции хоррора, а как певца стиля и строгости. Александре Паперно это тоже в высшей степени свойственно.

Ее картины становятся все проще, что сообщает ощущение невероятной открытости. Основное здесь то, что ставшая нам привычной позиция художника-провидца-гения, который читает нотации зрителю, меняется. Зритель, от которого требовали активности последние лет двадцать, а он побаивался и, по большому счету, оставался жертвой художественных экспериментов, теперь реабилитирован. Зритель совершенно равен художнику в своей возможности почувствовать себя свободно. Позиция художницы глубоко этична и по-хорошему моральна, ибо Паперно говорит, в сущности, о том, что простое – ужасно сложно.

Базовая территория первого этапа ее творчества – воспоминания, трансформированные из рая на земле (позиция очень популярная у художников второй половины ХХ века) в утопию, когда настоящее, в виде созерцаемого сейчас предмета, позиционируется как воспоминание и от этого перемещается в мир, которого нет вовсе (утопию). Ныне воспоминания отброшены. Смелый шаг, если учитывать, что это была страна обитания ее творчества. Воспоминания замещаются опытом. Настоящее перенаправляется в будущее. Картины 2009 года, переломного в творчестве Паперно, стали свободнее и раскованнее, и, главное, в них появилась интенция соучастия, невозможная на поле воспоминаний. Нам нечего делать в чужих детских фотографиях, как только вспоминать свое детство, не найти себе места и в чужом душе или цветке на чужом подоконнике. Но коробка с карандашами – это приглашение совсем другого рода, как и стаи разлетающихся птиц, и глобусы. В эти путешествия мы, зрители, уже можем отправиться с художницей вместе.

Душ

На какие размышления это наводит? Все мы ищем лица нового тысячелетия, в котором прожили почти уже десять лет. И по жизни современной молодежи, по охам и ахам стариков, по произведениям некоторых из современников, в том числе Александры Паперно, единственное, что мы можем сказать: при всем уважении, старый мир утерян безвозвратно. Есть, конечно, все то, что было в предыдущих веках, особенно в XX‑м, но все уже слишком по-другому, это во-первых. И во-вторых, очень трудно различимы эти явно присутствующие, тем не менее, корни...

Мы свидетели случившегося, а не начинавшегося, как было во времена кубизма, рождения новой эры в человеческой цивилизации. Все, что было еще только вчера, вдруг оторвалось и исчезло, превратившись из точных знаний в культурный субстрат, нечто неразличимое, прекрасное и невероятно далекое. Удивительный мир 2009 года заставляет нас заново прописывать базовые понятия, как будто человечества до этого и не было вовсе.

Государственный центр современного искусства. Москва. 2004 год

Художники-модернисты не особенно любили вопрос о том, кто из мастеров вам близок и кто на вас более всего повлиял. Их оправдывало ожесточенное стремление создавать новые художественные системы, хотя имена учителей или кого-нибудь из художников XVII века они все-таки называли. Теперь люди не хотят вспоминать других людей, а зачастую и собственную жизнь. Это, кстати, не опровергает, а подтверждает сказанное нами о Паперно и воспоминаниях: может, потому они и стали картинами, что их как будто не было вовсе. Прошлое действительно исчезло как готовое и проданное произведение, и вот перед художником и зрителем, забредшим к нему в мастерскую, белый холст и коробка с карандашами – синонимы белого листа. Художнику, в конце концов, требуется чистота и свобода для неумолимого движения вперед.

Многие из последних работ Александры Паперно посвящены объектам звездного неба. На перекрестии дорог популярной науки и современного искусства ее проект определяет популярное (populus, социальное) как место обретения новых смыслов. Она рисует увеличенное звездное небо, такое большое, что всей краски не хватает на его покрытие. Александра принадлежит к тому счастливому типу молодого художника, который имеет возможность воплотить всю молодую силу своего идеализма в адекватной по масштабу и размаху монументальной форме. Она пишет звездное небо как натюрморт и чувствует себя уверенно и комфортно. Но еще это истории про свет: свет небесных тел или свет от встречи зрительского культурного опыта и глубоко личных переживаний художника. Это как если человек, взрослея, вдруг обнаруживает, что его первая любовь и первая удача, и сны, и горькие разочарования вовсе не уникальны, и это тоже прекрасно...

Музей современного искусства в Ермолаевском переулке. Москва. 2009 год

Среди картин Александры Паперно есть те, с которыми искусствоведческой терминологии сложно справляться. Душ и стена. Поверхность и точки. Их надо бы отнести к натюрмортам. Точнее – к портретам предметов. Ярче звезд и яснее неба, сильнее и уверенней автопортретов. В них страсть и сила, красота и банальность молодости трубят во все трубы, не стесняясь быть позитивными.

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.