[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2009 ХЕШВАН 5770 – 11(211)
ВСЕСОЖЖЕНИЕ ЦАРЯ МЕШИ
Рассмотрение эпизода из книги Млахим в свете классических и современных комментариев
Ицхак Стрешинский
В Танахе (Млахим II, гл. 3) рассказано о союзе, заключенном израильским царем Йеорамом, иудейским царем Йеошафатом и царем Эдомом против Меши, царя Моава, который перестал присылать дань израильскому царю. Царь Меша стал известен в 1869 году, когда среди развалин Дивона (ныне Дибан, Южное Заиорданье) была обнаружена воздвигнутая им стела. Надпись на этой стеле передает слова Меши, похвалявшегося тем, что ему удалось отстоять независимость Моава от Израильского царства. Эта стела – важный памятник своего времени; язык надписи – ценный материал для изучения библейского иврита, а ее содержание – свидетельство, подтверждающее, что события, упоминаемые в Танахе, – исторический факт. Но в этой статье речь пойдет о другом.
Согласно данным, приведенным в упомянутой главе книги Млахим, войска трех царей, двигавшиеся по Эдомской пустыне, страдали от нехватки воды. Израильский царь Йеорам, придя в отчаяние, воскликнул, что Г-сподь созвал трех царей, дабы предать их в руки Моава. Иудейский царь Йеошафат поинтересовался, нет ли поблизости пророка, чтобы через него спросить Б-га? Ему ответили, что в стане находится пророк Элиша, ученик пророка Элияу. Когда трое царей подошли к пророку Элише, тот обратился к греховному израильскому царю и сказал ему идти к «пророкам» его отца и матери, Ахава и Изевель, насаждавшим языческий культ Баала. Элиша согласился отвечать лишь из почтения к праведному иудейскому царю Йеошафату. Он предсказал, что русло потока наполнится водой, и ее хватит для войска и для скота. Элиша сообщил также, что Б‑г отдаст Моав в руки трех царей, и они сокрушат все моавитянские города и крепости, вырубят деревья, засыплют источники и завалят камнями земельные наделы. На следующее утро действительно хлынула вода по пути от Эдома и залила землю. Между тем моавитянам, мобилизованным для отпора врагу, вода, над которой взошло солнце, показалась издали красной как кровь. Они решили, что цари перебили друг друга, и приблизились к израильскому стану, намереваясь делить добычу. Тогда сыны Израиля перешли в наступление, разгромили моавитян, разрушили их города, забросали камнями земельные наделы, засыпали источники воды и вырубили деревья. Камни остались только в стене главного города Моава, Кир‑Харесета, но и его окружили и по нему стали наносить удары пращники. Тогда и произошел тот неожиданный поворот, о котором пойдет речь в данной статье.
Процитируем повествующие об этом стихи из Танаха (Млахим II, 3:26-27) в переводе Д. Йосифона (Иерусалим, 1975 год):
(26) И увидел царь Моавитский, что битва одолевает его, и взял он с собою семьсот человек, владеющих мечом, чтобы пробиться к царю Эдомскому, но не смогли они (27). И взял он сына своего, первенца, который должен был стать царем вместо него, и принес его во всесожжение на стене. И был гнев большой на Исраэйльтян, и они отступили от него, и возвратились в страну
Обратим внимание, что в этом переводе слова «ва-иках эт-бено
а-бехор» переведены как: «И взял он сына своего, первенца…» Также в более новых
переводах Танаха (издательство «Шамир»,
Отметим также, что слова «ва-йеги кецеф-гадоль аль Исраэль», которые Д. Йосифон переводит как: «И был гнев большой на Исраэйльтян», в переводе издательства «Шамир» звучат так: «И закипела неистовая злость на Израиль», а в переводе «Гешарим» они приведены с пояснением в скобках: «И великая разгорелась ярость (у моавитян) против израильтян».
В связи с прочитанным возникает несколько вопросов.
В чем именно заключался ужасный поступок Меши и для чего он его совершил?
Есть ли связь между поступком Меши и гневом (злостью, яростью) на народ Израиля?
Если связь есть, то каким образом поступок Меши привел к гневу и кто именно гневался на народ Израиля?
И почему проявление этого гнева побудило сынов Израиля отступить от Моава и вернуться в свою страну?
Первый вариант: Меша принес в жертву своего сына
Вначале рассмотрим вышеприведенные стихи из Танаха так, как их поняли переводчики, – Меша принес в жертву своего сына. Известно, что идолопоклонники приносили в час беды человеческие жертвы, в том числе детей, чтобы умилостивить «богов». Это позволяет сделать следующее заключение: увидев, что война стала для него слишком тяжелой и он проигрывает сражение, Меша последний раз попытался спастись, прорвавшись к царю Эдома. Когда же и эта попытка не удалась, он совершил отчаянный поступок: принес в жертву своего сына-первенца.
Кому Меша принес сына в жертву? Мудрецы Талмуда, Рав и Шмуэль, высказывали на этот счет разные мнения. Один полагал, что Меша принес сына в жертву Б‑гу, а другой – что он принес его в жертву идолу (см. Сангедрин, 39б). Легко понять, почему Меша принес сына в жертву идолу, то есть Кмошу, божеству Моава. Но гораздо труднее понять, почему Меша принес сына в жертву Б‑гу. По-видимому, этому можно найти такое объяснение: Меша, как идолопоклонник, не понимал разницу между верой в Б‑га и поклонением идолу, поэтому считал, что, принеся в жертву сына-первенца, умилостивит Б‑га Израиля, Тот перестанет поддерживать Свой народ, и Меша спасется.
Можно также задать вопрос, равно имеющий отношение к двум приведенным мнениям: если поступок Меши носил культовый характер, почему он принес сына в жертву на городской стене, а не на жертвеннике? Жертвоприношение на стене выглядит как публичное действо, которое должны видеть все. Почему Меша совершил это именно таким образом?
Более того, можно спросить, почему из-за этого ужасного поступка Меши «был большой гнев на Израиль»? Одно из возможных объяснений приводится в комментарии Раши[1] к этим словам в стихе 27: «Вспомнились их грехи, так как они тоже резали своих сыновей для идолов, и они были недостойны чуда».
Упомянем и мнения комментаторов, более близких нам по времени, которые также считали, что Меша принес в жертву своего сына. Некоторые нееврейские комментаторы полагали, что слово «кецеф» в стихе 27 означает панику, охватившую армию сынов Израиля, когда они увидели ужасающий поступок Меши. Таким образом, говорили они, речь идет не о Б‑жественном гневе, а о реакции людей. Однако такое объяснение трудно принять, поскольку слово «кецеф» в Танахе означает гнев (а также злость и ярость, которые используются в других переводах на русский язык).
Другое решение предлагал профессор Йеуда Элицур (1911–1997), исследователь Танаха в ХХ веке, верный еврейской традиции. Он не соглашался с тем, что Б‑г разгневался на народ Израиля по той причине, что идолопоклонник Меша принес сына в жертву. По его мнению, слово «кецеф» в Танахе может ассоциироваться с мором, эпидемией. Пример этого видим в Бемидбар, 17:11: «И сказал Моше Аарону: возьми совок и положи в него огня с жертвенника, и положи курения, и неси скорее к общине, и искупи их; ибо вышел гнев [кецеф] от Господа, начался мор». По мнению профессора Элицура, осажденные моавитяне верили в силу жертвоприношения Меши, и это позволило им выдержать затянувшуюся осаду. Элицур приводит соображения профессора Я. Ливера о том, что длительная осада нередко чревата болезнями и эпидемиями не только среди осажденных, но и среди осаждающих. То есть из-за длительной осады в израильском стане начались болезни, и это и привело к отступлению сынов Израиля. В Танахе эта эпидемия названа гневом, так как, согласно пророческой историографии, успех врагов еврейского народа – это выражение Б‑жественного гнева. Но этот гнев не был прямым результатом поступка Меши; напротив, поступок Меши, последующее усиление моавитян, длительная осада и эпидемия были проявлениями Б‑жественного гнева. И Он гневался именно на Израиль, а не на Иудею, так как греховный израильский царь был недостоин чуда победы.
Однако, как пишет рав Эльханан Самет в своей книге «Пиркей Элиша», посвященной рассмотрению глав Танаха, повествующих о деятельности пророка Элиши и его времени, объяснение профессора Й. Элицура также небесспорно. Ведь в Танахе не упоминается, что осада затянулась, и, читая стих 27, можно увидеть прямую связь между жертвоприношением Меши и гневом на сынов Израиля и их отступлением.
Второй вариант: Меша принес в жертву сына царя Эдома
Кроме вышеупомянутого толкования текста – Меша принес в жертву своего сына-первенца – есть и другое, упоминаемое многими еврейскими классическими комментаторами. Один из них, Радак[2], так комментирует слова «И взял он его сына, первенца…»:
«Объяснял мой благословенной памяти отец-учитель[3], что сын царя Эдома, которому подобало царствовать вместо него, находился во власти царя Моава. И поэтому он (царь Эдома. – И. С.) прибыл вместе с двумя царями, так как он думал вывести с их помощью своего сына из-под власти царя Моава. Когда царь Моава думал прорваться к царю Эдома и не смог, он в гневе взял сына царя Эдома, поднял его на стену и сжег на глазах у отца. И это и имеется в виду под словами “вознес его во всесожжение” – сжег его, как сжигают всесожжение».
«“И был гнев большой на Израиль” – [гнев] царя Эдома, который думал, что с их (сынов Израиля. – И. С.) помощью вытащит сына из-под власти царя Моава. И об этом говорится в Писании: “[Так сказал Г-сподь: за три преступления Моава и за четыре не отвращу Я (гнева) от него;] за то, что пережег он в известь кости царя Эдомейского” (Амос, 2:1)».
Радак продолжает: «А мой учитель, мой брат рабби Моше[4], объяснял, что когда царь Моава думал прорваться к царю Эдома, тогда, в том бою, он захватил его сына, похитил его, вознес его на стену и сжег на глазах отца. “И был гнев большой на Израиль” – [гнев] царя Эдома, которому они (сыны Израиля. – И. С.) не помогли спасти сына».
Радак не объясняет в своем комментарии, почему армия Израиля отступила, и объяснение этому, согласно логике комментария Радака, находим в комментарии Мальбима[5]. Мальбим объясняет, почему пробудился гнев Эдома на Израиль. Когда Меша пытался прорваться к царю Эдома, сыны Израиля не пришли на помощь царю и оставили его воевать одного. Поэтому царю Моава удалось захватить сына царя Эдома. Гнев Эдома на сынов Израиля привел к распаду коалиции трех царей и к отступлению армии Израиля от осажденного города.
Приведенный выше вариант толкования текста и соответствующие ему комментарии рассматривают стих 27 как продолжение стиха 26. Это видно и в тексте на иврите, и в переводе на русский язык, если перевести «бено» как «его сына»: «(26) И увидел царь Моавитский, что битва одолевает его, и взял он с собою семьсот человек, владеющих мечом, чтобы пробиться к царю Эдомскому, но не смогли они. (27) И взял он его сына, первенца, который должен был стать царем вместо него, и принес его во всесожжение на стене».
Отметим также, что приведенный выше комментарий упраздняет проблему, с которой мы столкнулись, когда приводили мнения, соответствующие первому варианту толкования текста. Если Меша принес в жертву своего сына, то почему из-за его ужасного поступка был большой гнев на Израиль? Выше мы приводили ответ профессора Й. Элицура, отрицающего в своем объяснении прямую связь между этими двумя событиями. Однако мы уже упоминали, что, согласно тексту Танаха, можно увидеть прямую связь между поступком Меши и гневом на сынов Израиля и их отступлением. Преимущество второго варианта толкования текста в том, что, с одной стороны, при этом не возникает вопрос, почему из-за ужасного поступка царя-идолопоклонника проявился Б‑жественный гнев на народ Израиля, а с другой стороны, не отрицается прямая связь между поступком Меши, гневом на народ Израиля (царя Эдома) и отступлением.
Кроме того, если понимать текст так, что Меша, после неудачной попытки прорваться к царю Эдома, сжег его сына, становится понятно, о чем идет речь в пророчестве Амоса, процитированном выше в комментарии Радака. Согласно этому, упомянутое в пророчестве сжигание костей царя Эдома (точнее того, кто должен был стать царем) и есть тот самый поступок Меши, который описан в Танахе. Этот жестокий поступок был направлен не только против Эдома, но и против Израиля, что соответствует контексту пророчеств в начале книги Амоса, в которых разные народы обвиняются в грехах по отношению к еврейскому народу. Согласно пониманию пророчества Амоса Радаком, слова «пережег он в известь кости царя Эдомейского» означают «полное сожжение, когда даже кости стали пеплом, как известь». И также, комментируя описание поступка Меши, Радак пишет, что он сжег сына царя Эдома «как сжигают всесожжение» – то есть полностью, до конца. Если так, значит, поступок Меши, который преследовал военно-политическую цель – разрушить союз трех царей и снять осаду, – лишь внешне напоминал жертвоприношение, и тогда правильнее перевести начало стиха 27 так: «И взял он его сына, первенца, который должен был стать царем вместо него, и вознес его как всесожжение на стене». Кстати, именно такой вариант перевода этих слов и предложен в переводе издательства «Шамир», хотя там, как мы уже отмечали, следуют первому варианту толкования поступка Меши (что он вознес как всесожжение своего сына).
Опираясь на второй вариант толкования текста Танаха, можно представить себе ход развития событий таким образом. Увидев, что война стала для него очень тяжелой и он проигрывает сражение, Меша, царь Моава, взял с собой семьсот человек, вооруженных мечами, чтобы пробиться к царю Эдома. Согласно комментарию Мальбима, эта вылазка преследовала цель захватить самого царя Эдома, который, судя по всему, был самым слабым из трех царей. Если бы Меше удалось осуществить эту цель, он мог бы использовать царя Эдома как заложника и потребовал бы, чтобы другие цари прекратили осаду. Меша также мог бы убить царя Эдома. Это деморализовало бы его армию и привело бы к распаду коалиции трех царей. Однако попытка завершилась неудачей. Но, согласно комментарию рава Моше Кимхи, брата Радака, царю Моава удалось при этом захватить сына-наследника царя Эдома. Тогда слова «И взял он его сына» в стихе 27 можно истолковать как указание на то, что Меша захватил сына царя Эдома. Кроме того, слова «вместо него» в стихе 27 можно истолковать двояко: как «сын должен был царствовать вместо него» и как «сын был взят и сожжен вместо него». То есть Меша сжег сына царя Эдома на стене вместо его отца, которому, вероятно, предназначалась такая участь в соответствии с первоначальным замыслом Меши.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1] Рабби Шломо Ицхаки (Раши;
1040–1105) – комментатор Танаха и Талмуда, автор широко известного и
популярного комментария к Торе.
[2] Рабби Давид Кимхи (Радак; ок.
1160 – ок. 1235) – комментатор Танаха, грамматик.
[3] Рабби Йосеф Кимхи (Рикам; ок.
1105 – ок. 1170) – комментатор Танаха, грамматик, полемист.
[4] Рабби Моше Кимхи (Рамак; ум. в
[5] Рабби Меир-Лейб бен
Йехиэль-Михаэль (Мальбим; 1809–1879) – комментатор Танаха, известный раввин и
общественный деятель.