Сердце мое на Востоке, а разум в далеком Итиле

 

Рабби Йеуда Галеви

Cефер а-кузари (Книга хазара). Книга ответа и доказательства по поводу унижаемой веры

Пер. и примеч. И. Стрешинского

М.: Книжники / Текст, 2009. – 432 с. (Серия «Чейсовская коллекция».)

Несколько неожиданно в книжной серии «Чейсовская коллекция», до сего момента состоявшей из научно-популярной литературы и академической эссеистики, вышло издание памятника – знаменитой Сефер а-кузари Йеуды Галеви. Впрочем, в каком-то смысле и Кузари можно отнести к религиозно-философской эссеистике, было бы желание.

Йеуда Галеви (1075[?] – 1141), он же Абульхасан аль-Лави, один из самых ярких деятелей золотого века испано-еврейской культуры, поэт и философ, блестяще образованный интеллектуал, коммерсант и придворный медик, персонаж совершенно культовый, окруженный толпой поклонников, был, ко всему прочему, фигурой глубоко трагической. Или, по крайней мере, транслировал трагическое мировоззрение в своей поэзии. Наиболее выразителен в этом отношении самый известный поэтический цикл Галеви – «Песни Сиона», или «Сиониды», – лирический герой которого разрываем конфликтом между чувством+долгом и жестокой реальностью («Сердце мое на Востоке, а сам я на крайнем Западе»). Поскольку вся диаспорная еврейская культура пронизана тоской по Земле обетованной, неудивительно, что «Сиониды» стали одним из самых переводимых сочинений Галеви. Судьба автора, в разных версиях его биографии, воплотила трагическую доминанту его творчества, подтвердив фатальную нереализуемость его заветного стремления: Галеви то ли умер в Александрии, так и не успев отплыть оттуда в Палестину, то ли, едва достигнув ворот Иерусалима, был затоптан арабским всадником.

Помимо Сиона, как известно, разрытого лисами и заселенного сарацинами, у относительно благополучных испанских евреев рубежа тысячелетий был другой восточный идеал, к которому можно было трагически стремиться, – иудейский Хазарский каганат. Основная компонента этого стремления была скорее политическая, чем религиозная, но стремление все равно оставалось весьма возвышенным, не корысти ради. Так, видный придворный еврей Х века, Хасдай Ибн-Шапрут, готов был пожертвовать своим немалым состоянием и высоким положением в халифате ради того, чтобы вкусить политической независимости, а точнее, гражданского равноправия под властью монарха-единоверца.

В Сефер а-кузари («Книге Хазара», а в авторском названии – «Книге ответа и доказательства по поводу унижаемой веры»), апологии иудаизма, изложенной в форме полемики с перипатетической философией, а также с основными конкурентными иудаизму религиями – исламом и христианством, Йеуда Галеви обращается как раз к хазарскому сюжету, на тот момент политически уже неактуальному – благодаря князю Святославу и коварным хорезмийцам. Но Галеви интересует не историческая реальность, а архетипическая модель выбора веры. В первой части Сефер а-кузари философ-аристотельянец, христианин и мусульманин излагают перед хазарским каганом свои учения; четыре же последующие части представляют собой диа­лог между каганом и евреем, который в конце концов убеждает царя в ложности всех прочих доктрин и истинности иуда­изма.

Настоящее издание памятника призвано представить русскоязычному читателю перевод, как можно более точно передающий оригинальный текст. В отличие от предыдущего (изд-во «Шамир», 1980), новый перевод сделан с арабского оригинала книги, а не с более позднего перевода ее на иврит провансальскими переводчиками. Кроме того, новое издание содержит богатый справочный аппарат (примечания, глоссарий, библиографию и даже такие базовые справочные данные, как перечень книг Танаха и месяцев еврейского календаря), приложения, включающие фрагменты из других источников по еврейско-хазарской теме, и обширное введение, посвященное биографии Йеуды Галеви и истории создания, изданий и переводов его opus magnum. Таким образом, и «Чейсовская коллекция» внесла свой вклад в длинную историю переводов и изданий Кузари, призванный донести сей труд до разноязыких растерянных и заблудших, равно как и праздно любопытствующих и просто скромных исследователей иудаики.

Давид Гарт

 

ОТ МЕРТВОГО МОРЯ ДО БРИТАНСКИХ МОРЕЙ

 

Владимир Гопман

Любил ли фантастику Шолом-Алейхем? Статьи о современной – и не только – фантастической литературе

Липецк: Крот, 2009. – 172 с.

Вопрос, вынесенный в название книги, является риторическим. На него вовсе не обязательно отвечать «нет». И без того понятно, что Шолом-Алейхем (как и Менделе Мойхер-Сфорим, как и Ицхак-Лейбуш Перец) к фантастическому жанру – в современном понимании этого определения – прямого отношения не имел и едва ли был прилежным читателем Жюля Верна, Герберта Уэллса и уж тем более Хьюго Гернсбека. Однако имя классика еврейской литературы упомянуто здесь все-таки не случайно: в заглавной статье, давшей название всему сборнику, известный литературовед Владимир Гопман, автор сотен публикаций на темы science fiction и fantasy, подробно анализирует роль и значение «еврейской компоненты» в мировой фантастике – от Теодора Герцля, выпустившего утопический роман «Земля старая и новая» (1902), до Даниэля Клугера и Песаха Амнуэля – русскоязычных фантастов сегодняшнего Израиля.

Перечисляя имена нынешних израильских фантастов, пишущих на иврите (Давид Меламуд, Амос Кенан, Беньямин Таммуз, Рэм Моав), критик специально оговаривается, что пока состояние ивритоязычной НФ, начавшей развиваться в стране только в конце 70‑х годов, оставляет желать много лучшего – в то время как произведения многих авторов-фантастов еврейского происхождения, пишущих или писавших на английском, русском, польском и иных языках, признаны лучшими образчиками жанра. Достаточно вспомнить имена Айзека Азимова и Роберта Блоха, Сирила Корнблата и Фредерика Пола, Нормана Спинреда и Генри Каттнера, Станислава Лема и братьев Стругацких, Дмитрия Биленкина и Георгия Гуревича, Ильи Варшавского и Геннадия Гора. И если, например, в англо­язычном мире еврейские корни писателей-фантастов никоим образом не мешали продвижению их книг к читателям, то по нашу сторону «железного занавеса» ситуация была иная. Даже мировые величины чувствовали давление системы: тот же Лем, например, в недавно переведенных на русский язык письмах печально констатировал долго существовавший вокруг его текстов «заговор молчания» в родной Польше, не изжившей родовых пятен государственного антисемитизма. В этой же связи автор рецензируемой книги упоминает, например, историю московской публикации романа Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова «Ур, сын Шама» и последовавшие вскоре обвинения создателей книги в «сионистской пропаганде».

Гопман – член британского Общества Г.Дж. Уэллса, переводчик, составитель многих антологий, признанный знаток англоязычной фантастики, специалист по творчеству Джеймса Балларда, Майкла Фрейна, Брайана Олдисса, статьи о которых также вошли в сборник. Важное место в книге занимает очерк творчества Уильяма Морриса. Этого автора принято считать создателем первой коммунистической утопии «Вести ниоткуда» – и, как правило, этим и ограничиваться. Гопман же, отдавая должное этому произведению, знакомит читателя и с иными гранями дарования писателя, полагая, что с художественной точки зрения куда больший интерес представляют семь романов Морриса в жанре фантастического эпоса, пять из которых успели выйти еще при жизни автора, а еще два – уже после его смерти. Впрочем, на русском языке поздний Моррис представлен крайне скупо – и то же самое, к сожалению, можно сказать о произведениях названных выше Балларда и Фрейна.

Несколько статей книги являют собой амальгаму литературоведения и мемуаристики, поскольку автор был знаком со своими «персонажами», а с некоторыми и близко дружен. Среди его героев – и Виталий Бугров, сумевший превратить журнал «Уральский следопыт» из заштатного издания для школьников в «центр кристаллизации» отечественной фантастики, и Сергей Снегов, выживший в сталинских лагерях и написавший первую советскую «космическую оперу» «Люди как боги», и Александр Мирер, автор не только фантастического романа «Дом скитальцев», но и оригинальных исследований творчества Михаила Булгакова, опубликованных под псевдонимом Зеркалов, и Аркадий Стругацкий. Гопман называет их «рыцарями фантастики». Выражение не кажется высокопарным. Всех этих людей, которые посвятили жизнь любимому жанру, действительно отличали высокий профессионализм в сочетании с человеческой порядочностью. «Как же мы бываем сдержанны, а то и скупы на выражение своих чувств, когда человек жив, – и так, увы, становимся словообильны, когда он уходит... – с горечью замечает автор. – Надо успеть сказать при жизни другу, что он для тебя значит, и говорить это чаще, чтобы прибавилось ему сил и бодрости, позволило – даже в случае самой тяжелой болезни – прожить еще немного…»

Роман Арбитман

 

Идиш как ретроспектива и перспектива

 

Идиш: язык и культура в Советском Союзе

Ред. Л. Кацис, М. Каспина, Д. Фишман

М.: РГГУ, 2009. – 491 с.

В 2006 году Российско-американский центр библеистики и иудаики РГГУ провел международную научную конференцию, посвященную бытованию идиша и культуре на идише в Советском Союзе. И вот наконец-то издан сборник, в который вошли материалы конференции, а также бонус – библиографический указатель публикаций на идише в СССР в 1961–1991 годах. На конференции впервые за долгие годы прозвучали доклады на идише. Подчеркивая связь с традициями советской академической идишистики, составители посвятили сборник памяти М. Шульмана, Х. Бейдера и Ш. Сандлера, видных советских идишистов, преподававших в РГГУ в начале 1990‑х годов.

Интерес к академическим исследованиям в области Yiddish Studies заметно вырос в последние десятилетия. Ученые получили доступ к архивам, появилось новое поколение российских исследователей. Центр библеистики и иудаики РГГУ предпринял немало усилий для того, чтобы такая конференция и такой сборник стали фактом научной действительности.

Сборник открывается статьей израильского ученого М. Альтшулера, посвященной основным этапам развития советской культуры на идише, таким ее аспектам, как школа, театр и литература. Именно эти стороны советского эксперимента с идишем наиболее показательны. И материалы сборника сосредоточены в основном вокруг этих тем.

В сборнике шесть тематических разделов: Идиш и советская национальная политика; Литература и драма на идише; Между русской и еврейской литературой; Школы, наука и культурная жизнь; Советский театр на идише; Фольклор и этнография.

Не имея возможности подробно останавливаться на каждой статье и каждом авторе, мы хотели бы отметить некоторые очевидные удачи. Внимание читателя, конечно, привлечет статья М. Куповецкого об Ароне Вергелисе, главном редакторе журнала «Советиш геймланд». Автору удалось, используя уникальные архивные материалы, в том числе аудиовоспоминания самого Вергелиса, проанализировать историю становления еврейского homo soveticus (по выражению Г. Эст­райха), изучить место идиша в этом процессе, роль советской еврейской элиты и номенклатуры, к которой Вергелис имел непосредственное отношение.

Статья М. Крутикова представляет собой интереснейшее литературоведческое и культурологическое исследование романа Меира Винера «Колев Ашкенази». Замечательно показана еврейская специфика произведения и историко-литературный контекст эпохи.

Статья Г. Элиасберг посвящена жизни советских евреев, увиденной глазами «еврейских иностранцев». После революции СССР посещали многие видные зарубежные писатели и общественные деятели. Так, в 1920‑х в Советском Союзе побывали И-Й. Зингер и А. Рейзен, а 1930‑х – Я. Пат и Д. Пинский. В своих очерках о пребывании в СССР они зафиксировали повседневную жизнь советских евреев буквально накануне 1937 года, оценили результаты национального и культурного строительства на примерах простых людей. Их очерки – уникальный материал и свидетельство, заставившее многих зарубежных последователей Советского Союза в корне изменить свои взгляды.

Раздел о театре представлен работами А. Вайсман, А. Френкеля и М. Херсонского. Исследуя ситуацию, которая сложилась после гибели Михоэлса, авторы, каждый на своем материале, последовательно проследили путь, по которому пошел еврейский театр. Это печальная история превращения театров, еще недавно переживавших грандиозный расцвет, в скромные, часто самодеятельные драматические ансамбли. При этом авторы отмечают, что эти ансамбли сыграли важнейшую роль в развитии еврейского национального движения, в формировании самоидентификации советских евреев.

Статьи о традиционной еврейской культуре (В. Дымшиц, М. Каспина) несколько выделяются из общей советской тематики сборника, представляя современный этнолингвистический и этнокультурологический пласты и исследуя те функции, которые сохранились за идишем сегодня. Некоторые данные полевых исследований, проведенных сотрудниками Центра библеистики и иудаики и центра «Петербургская иудаика», опубликованы впервые.

К сожалению, в сборнике почти нет фотографий, иллюстративного материала, хотя советская эпоха оставила значительное количество визуальных свидетельств и артефактов, относящихся к еврейской культуре. Явно недостаточно информации об авторах статей.

Более половины работ сборника составляют статьи американских и израильских ученых. При всех достижениях, о которых говорилось выше, идиш и культура на идише как предмет исследования все еще остаются относительно маргинальной областью для российского научного сообщества. Несмотря на предпринимаемые усилия по популяризации идиша в академической среде, несмотря на обилие тем и материала для исследования, проблема изучения истории советского еврейства в контексте и в поле культуры на идише, с помощью идиша, пока еще практически не осмыслена российскими учеными.

Анна Сорокина

 

Еврейский врач для еврейского больного

 

Г.М. Позин

Общество охранения здоровья еврейского населения. Документы, факты, имена

СПб., 2007. – 228 с.

Монографию Гари Позина можно назвать образцовой для штудий подобного рода. Странность этой ситуации в том, что Гари Моисеевич куда больше известен в другой сфере – он специалист по промышленной вентиляции и строительной теплофизике сельскохозяйственных производственных зданий, автор нескольких сот научных работ, доктор технических наук. Историей он профессионально занялся уже в зрелом возрасте, окончив Петербургский институт иудаики.

К новой специальности Позин подошел с основательностью маститого «технаря», проработав все доступные материалы по теме, в том числе архивные, не привлекавшие ранее внимания исследователей. В результате получилась довольно увесистая монография, описывающая десятилетнюю (1912–1922) историю Общества охранения здоровья еврейского населения (традиционная аббревиатура – ОЗЕ) в разных ее аспектах: биографии руководителей, издаваемая ОЗЕ периодика, съезды и конференции общества, перемены задач и тактики в зависимости от изменения политической ситуации в стране…

История общества вкратце выглядит так: в первые годы своего существования оно занималось самыми разными делами, от организации школ для глухонемых и отсталых детей до пропаганды элементарной гигиены и улучшения санитарных условий в хедерах (это помимо основной цели – создания системы земской медицины для евреев черты оседлости). Любопытный факт: наибольшее сопротивление из всех «проектов» ОЗЕ в еврейской среде вызвало… строительство детских площадок. «Место, где дети только играют, гуляют и поют, никому не импонировало, – свидетельствует заведующий одной из них. – В самой идее не было специфически еврейского духа. Учиться – это дело, но разумно и весело проводить время – это не необходимо». С 1914 года к списку первоочередных дел ОЗЕ прибавилась помощь евреям, пострадавшим от войны, в том числе беженцам. После Октябрьского переворота и развала всей системы здравоохранения (автор приводит доклад члена ОЗЕ М.М. Грана, красочно описывающего этот развал, его причины и следствия) ОЗЕ, несмотря на политику «мелочных стеснений» общественных организаций, применяемую большевиками, некоторое время все же существует и в начале 20‑х даже кооперируется с «Джойнтом» для оказания помощи жертвам погромов. «Джойнт», впрочем, не проявил должной настойчивости, согласился поставить дело под контроль государства и тем фактически открыл дорогу к полному удушению ОЗЕ. Что власть, разумеется, в ближайшее время и сделала.

Все это Позин описывает, как было сказано выше, чрезвычайно дотошно и, что заслуживает особого упоминания, без избыточного пафоса, хотя, казалось бы, материал располагает к патетике, восклицаниям и публицистическим отступлениям. В книге масса деталей, цифр, дат, фамилий и прочих любезных любому настоящему историку мелочей. Написана монография сухо и очень «специально» – сейчас редко так пишут, повсеместно восторжествовал постмодернистский предрассудок, что хорошая научная работа должна быть «аранжирована» как можно популярнее, дабы заинтересовать так называемого «широкого читателя».

Тем не менее и здесь есть ряд сюжетов, которые могут быть не без интереса прочитаны и неспециалистом. Это и рассказ о переговорах представителей еврейских общественных организаций с «Джойнтом», и очень яркая, с большим количеством фактического материала, характеристика политики большевиков в отношении неправительственных объединений (казалось бы, момент общеизвестный, но на конкретном примере все выглядит понятнее).

Весьма занятен и перечень накопленных медициной к 1910‑м годам данных «об особом физическом типе конституции и патологии» евреев черты оседлости. Общая слабость и физическая неразвитость – и вместе с тем повышенный иммунитет, слабая восприимчивость к туберкулезу и инфекционным заболеваниям; низкая детская смертность – и исключительная хилость детей и подростков; прочная психологическая устойчивость – и необычайная предрасположенность к нервным заболеваниям… Как все это может совмещаться в одном человеке – понять невозможно. Стыдно сказать, даже нечто вроде национальной гордости прорезаться начинает.

Михаил Майков

 

Как море дегтя испортило бочку меда

 

Авраам Яков Финкель

Разгадки Торы

Ростов-на-Дону: Феникс, 2008. – 283 с.

Подобные книги заведомо обречены на успех: любому благочестивому иудею, изучающему Тору, необходимы комментарии наших мудрецов, без которых смысл Книги книг останется непонятым или же может быть превратно истолкован. А поскольку таких комментариев оставлено неисчислимое множество, то и книг на эту тему может быть издано огромное количество – тем более что подавляющее число комментариев никогда не переводилось с иврита на европейские языки и тем более на русский.

Структура книги Финкеля отличается той простотой, которая оптимально соответствует ее задачам. Автор прилагает талмудические и иные комментарии к стихам, составляющим еженедельные главы-разделы чтения Торы. Конечно же, выбор комментариев субъективен, но иное невозможно – чтобы представить всю объемную картину истолкований мудрецами того или иного стиха, надо было бы уделить последнему отдельный том, а иногда и не один.

К большому сожалению, полезность самой книги сильно умаляется особенностями ее издания на русском языке. Кстати сказать, из выходных данных вообще следует, что она написана по-русски. На то, что это перевод с английского, и на имя переводчика никаких указаний нет. И только приложенная справка об авторе, который до 1942 года жил в Нидерландах, а ныне живет в Нью-Йорке (период жизни автора с 1942 года, когда он был заключен в концлагерь Берген-Бельзен, до переезда в Нью-Йорк русские издатели осветить не удосужились), и список благодарностей наводят на мысль о существовании английского оригинала. Может, переводчик просто постыдился указать свое имя?

Вполне возможно, если учесть, что перевод отвратительный. Иногда он попахивает абсурдом, как в русских именованиях других книг Финкеля – «Сущность Маймонида», «В моей плоти я вижу Б‑га». Порой он канцелярски буквален: «…несмотря на свою полную материальность, земля отреагировала на призыв Б‑га с таким же энтузиазмом, как и небо», «талмудический трактат, имеющий дело с еврейским Новым годом», «талмудический трактат, рассматривающий жертвоприношения из теста». Нередко смысл оригинала просто затемняется: «Арахин: талмудический трактат, касающийся ценностей вещей, посвященных Святилищу». Странно звучат и высказывания мудрецов Талмуда: «Отсюда мы знаем, что, если человек совершает грех сексуального распутства, он привязывается к нему, как собака, и никогда не покидает его». Кто к кому «привязывается» и кто кого «никогда не покидает», так и остается неясным.

Искренне жаль автора книги. Несмотря на то что его «дети, внуки и правнуки» «были таким огромным источником истинных надежд и <…> проявили столь живой интерес к написанию» книги, русская версия наверняка навела бы автора на печальные раздумья. Счастье Финкеля, что он не знает русского языка.

Юрий Табак

Вера Васильева. Без свидетелей?
Дело Невзлина: записки очевидца заочного процесса

Прага: Human Rights Publishers, 2009. – 214 с.

Хроника одного из самых поразительных судебных процессов отечественных 2000-х, по итогам которого бывший топ-менеджер «Юкоса», а ныне израильский гражданин Леонид Невзлин был приговорен к пожизненному заключению по обвинению в организации нескольких убийств. Заочно – так как суд Израиля аргументы российской прокуратуры не оценил и в экстрадиции Невзлина отказал. И немудрено: отсутствие свидетелей «преступлений», отсутствие доказательств, отказ ключевых участников процесса от своих показаний, вызов на допрос людей, заведомо не имеющих никакого отношения к существу дела, и т. д. и т. п. Из самых сильных впечатлений – сличение аудиозаписи суда с протоколами судебных заседаний (прокурор: «Из руководителей кто курировал службу безопасности “Юкоса”?», свидетель: «Я не знаю»; согласно протоколу, ответ: «Невзлин» – и так, как в известном анекдоте, семнадцать раз подряд) и вызов на допрос Юлия Нудельмана, приговоренного израильским судом к штрафу в полмиллиона шекелей за книгу «Щаранский без маски» – один из самых строгих в истории израильского судопроизводства приговоров по делам о клевете. Поскользнувшись на Щаранском, Нудельман увлекся борьбой с Невзлиным и подал в Высший суд справедливости иск о лишении того израильского гражданства, но и тут потерпел неудачу. Появление Нудельмана, несмотря на его отсутствие в первоначальных свидетельских списках, на процессе Невзлина в качестве свидетеля обвинения стало логическим завершением всего происходящего – безусловно, без него этот паноптикум был бы неполон.

 

 

Михаил Зыгарь. Война и миф

М.: ИД «Коммерсантъ»; ИД «Питер», 2007. – 416 с.

Книга спецкора «Коммерсанта» составлена из репортажей разных лет о войнах, революциях и прочих вооруженных конфликтах, свидетелями которых он был: Андижан (самая сильная часть книги), Таллин (самая умная), Бишкек (как ни странно, самая живая и увлекательная), Киев, Косово, Ирак… Разумеется, не обошлось без Израиля – есть здесь и Газа, и вторая ливанская. Главный итог ближневосточных впечатлений: «Эта война – не за мир. Это война за войну. Война сама по себе является конечной целью и ценностью. Поэтому я твердо осознал, что я не могу быть ни за тех, ни за других. Я просто против». Позиция не слишком продуктивная, но, в конце концов, Зыгарь не аналитик, а репортер. И репортер хороший. То есть он дает яркую и объективную картинку. А уж с симпатиями-антипатиями каждый читатель волен определяться самостоятельно. Вот только называть великий памфлет Орианы Фалаччи «Ярость и гордость» «злобной фашистской книжкой» все же не стоит – автор не несет ответственности за неспособность читателя адекватно понять написанное.

Над аннотациями работал Михаил Майков

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.