Вы читали? Михаил Горелик. Пять французских слов // 2009, № 5

 

Реакция. Женщина, которой под восемьдесят, коротко побывшая ребенком в Палестине, прожившая затем такую насыщенную событиями жизнь, посмела не вспомнить что-то более существенное о Ближнем Востоке, чем арабы и т. д. Какой кошмар для Вас! Интересно, Вы после этих двух серий фильм продолжили смотреть или сразу все ясно стало? Убожество – эта Ваша рецензия! И национальная озабоченность...

Михаил

Интернет

 

Реакция. Очень жаль, что критическая статья Михаила Горелика появилась преждевременно, до того, как были увидены все серии «устного романа» Лунгиной. Женщина с прекрасным образованием и замечательным русским языком очень доверительно говорит со своей аудиторией. Покровительственный, а временами явно осуждающий тон комментатора здесь неуместен. Кстати, само слово «европеянка» считается устаревшим.

Елена Левина

Интернет

 

Наш ответ. Вообще-то я не склонен вступать в дискуссию по поводу оценок своих текстов. Тем паче (устар.) что авторы полемических реплик определенно не нуждаются в моем ответе. Отвечаю без уверенности, что поступаю правильно.

Жизнь Лилианы Лунгиной (1920–1998) совпадает с советской эпохой: первое советское поколение – не только по времени рождения: ее родители приняли решение покончить с прошлым, построить прекрасный новый мир, воспитать дочь в его духе; она должна была стать новым человеком нового мира, где нет ни иудея, ни эллина. Разрыв с прошлым – пафос времени, во всяком случае для среды ее родителей. Национальность никакой роли тут не играет: русские и нацмены объединены общим энтузиазмом. Другой вопрос, что для евреев разрыв особенно кардинален: у русских все-таки оставался язык и литература – культурное наследие, справиться с которым новым властителям страны удалось только отчасти. Надо было переходить на эсперанто.

На фото прадед в ермолке, дед-сионист, отец, сделавший судьбоносный выбор для себя, для своей дочери, для своих внуков. Символическая смена имени: был Зяма, стал Зиновий – общий алгоритм времени. Поколение Лунгиной – первое ассимилированное поколение: из еврейского мира не уходила – родилась за тыщу верст от него, начала с чистого листа. Русская женщина еврейского происхождения. Еврейское сознание – естественная реакция на национальные обиды, притеснения, ограничения. Советская власть, а порой и простые русские люди не давали забыть о происхождении. Но то были внешние импульсы – внутренне с еврейством ничего не связывало. Евреи, во множестве окружавшие ее – в школе, в ИФЛИ, в профессиональном и дружеском кругах, были точно такими же – другим в ее среде взяться было неоткуда.

Вот Лунгина рассказывает о советских танках в Будапеште в 1956‑м. Это волновало ее тогда, важность тех давних событий очевидна ей и в момент рассказа. Подавление венгерского восстания шло рука об руку с Синайской кампанией. Дело не только в совпадении времени: оба события были политически увязаны. Советская пресса уделяла им равное место, подавала их в одном пакете, проклинала «англо-франко-израильскую агрессию». О Венгрии Лунгина помнит – о Синае нет: боровшиеся за свободу венгры близки – евреи нет. Никому не интересные провинциальные заморочки на краю исторической сцены. Вытеснено из сознания, забыто.

Пребывание в Палестине в гостях у бабушки, куда десятилетняя Лилиана ненадолго приезжает с мамой, – на чем я в своем отклике останавливаюсь – очень
и с этой точки зрения интересно. Палестина – земля трех больших пересекающихся мифов: еврейского религиозного, сионистского и европейского (христианского и постхристианского). Любой человек, образованный и необразованный, в том числе, разумеется, и ребенок, осознанно или неосознанно ставит пейзаж в контекст истории и культуры. Девочка видит пальмы, море, фелюги аборигенов, пляж – и только: как если бы это был Тайланд или Мозамбик. Никаких культурных коннотаций. Да откуда и быть им? Каждый из нас дышит в детстве воздухом семьи.

Это не критика, уж тем более не упрек – это анализ сознания.

Ничего этого интернетные оппоненты в моем тексте не прочли – прочли совершенно иное: автор (то есть я) приходит в ужас от отсутствия национального самосознания у маленькой девочки, грозит грязным еврейским пальцем, топает ногами, произносит бессмысленные обличения самым непозволительным тоном, а ведь она так хорошо говорит по-русски! Какая все-таки гадость эта ваша заливная рыба!

Что касается «европеянки», это аллюзия на расхожую цитату Мандельштама.

«Обаятельный рассказ красивой пожилой дамы, обращенный не столько к залу, сколько персонально к каждому зрителю, иллюзия пребывания в гостях, живого общения. Олег Дорман – смиреннейший из кинособеседников: невиден и неслышен. Лунгина говорит не с ним – со мной, улыбается не ему – мне; сейчас чаем угостит: вам с каким вареньем? <…> Вокруг нее вращаются миры, страны, эпохи, люди».

Это из моего отклика: высокая оценка фильма, приязненное, уважительное отношение к его героине.

Пользуясь случаем, хочу поздравить режиссера «Подстрочника» Олега Дормана и всех участников проекта с выходом фильма на телеэкран и с заслуженным успехом.

Михаил Горелик

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.