[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2009 ТАМУЗ 5769 – 7(207)
От «польского Манчестера» к образцовому гетто
Прогулки по еврейской Лодзи
Виктория Мочалова
Это была мешанина, свалка всех используемых
каменщиками стилей, ощетинившаяся башенками, увешанная лепными украшениями, которые
постоянно отваливались,
разрезанная тысячами окон, полная каменных балкончиков, кариатид, будто бы
декоративных мансард, балюстрад на крышах,
великолепных въездов, где швейцары
в ливреях дремали в бархатных креслах, –
и обыкновенных дыр, из которых уличная грязь лилась в страшные, похожие на
навозные кучи дворы;
магазинов, меняльных контор, убогих лавок, полных грязи и дешевого барахла; нищеты, которая влеклась по улицам с посиневшими
губами отчаяния
и колючим взглядом вечного голода…
Владислав Реймонт.
Земля обетованная, 1899
Тон и облик придала городу фабрика,
основной колорит создавали клубы дыма…
Город труб и грязи, дворцов и маленьких
деревянных домишек, нищеты и миллионов, город тяжкой черной работы и
пресыщения, земля обетованная для сотни и недобрый
город для пятисот тысяч, о citta dolente,
как же это получилось, что я полюбил тебя такой большой и сердечной любовью?
Юлиан Тувим.
Мое детство в Лодзи, 1925
Так писали о Лодзи, подчеркивая ее контрасты, «блеск и нищету», нобелевский лауреат по литературе поляк Владислав Реймонт (1867–1925) и «князь поэтов» еврей Юлиан Тувим (1894–1953), связанные с нею своим происхождением. Оба они, как мы видим, использовали для описания этого города библейское выражение «Земля обетованная», однако его следует понимать отнюдь не в библейском, а в ироническом, как у Реймонта, или «капиталистическом» смысле (вроде того, который обычно вкладывают в слово «Клондайк»), связанном с внезапным головокружительным обогащением.
Мануфактура Познанских. Начало XX века
Вход в «Мануфактуру» Израиля Познанского
Итак, на этот раз мы отправимся в географический центр Польши, ее третий по величине город – Лодзь, происхождение имени которого не вполне ясно: то ли от фамилии Лодзиц, то ли от названия реки Лудка (ведь по-польски имя города звучит как Луджь), то ли от лодки, ладьи, которая и изображена на городском гербе.
Со времени первого упоминания Лодзи в источниках (1332) прошло почти семь веков, но слава пришла к ней не сразу – только в XIX веке, когда город внезапно становится текстильной столицей, «польским Манчестером». Именно тогда начинается промышленный расцвет города, который привлекает тысячи предпринимателей, рабочих, ремесленников и коммерсантов, в том числе еврейских, оживляется торговля, в первую очередь с Россией, обеспечивавшей высокий спрос на лодзинский текстиль. Как пишет Тувим, «в течение ста с чем-то лет количество лодзян увеличилось в 800 раз. В этой стремительности и разрастании было нечто нездоровое. Фабрики и мастерские множились почти в таком же соотношении. Лодзь тряслась в лихорадке растущих богатств, машины не поспевали, все поглощал ненасытный российский рынок». Бурное развитие и неслыханное процветание Лодзи длилось около века и оборвалось с началом первой мировой войны, а последовавшие за ней эпохальные события – революция в России и обретение Польшей независимости – совершенно изменили прежний статус города. Вниманию добровольного скитальца, склонного заблаговременно готовиться к путешествию, можно предложить упомянутый «натуралистический» роман Реймонта, действие которого происходит в промышленной польско-немецко-еврейской Лодзи второй половины XIX века (три главных героя персонифицируют эти этнические составляющие города), или посмотреть снятый на его основе одноименный фильм Анджея Вайды (1974). Стоит прочесть и самый знаменитый роман Исроэля-Иеошуа Зингера – «Братья Ашкенази» (1936). В переменчивых судьбах его персонажей отразилась вся недолгая история бурного расцвета и упадка Лодзи, появления здесь немецкого и еврейского населения и его стремительного обогащения, доставшегося дорогой ценой – ценой отказа от ортодоксии, от традиционных ценностей, а также социальных и межнациональных конфликтов.
И польский, и еврейский романист, создавая, по существу, антикапиталистическую картину, рисуя облик «города желтого дьявола», вынуждающего менять подлинные ценности на мнимые, отразили и возникновение особого человеческого типа, Lodzermensch, «холодного, умного, готового на все», «ничего так не любящего, как богатство».
Памятник «Создателям промышленной Лодзи» на Петрковской
Однако, разумеется, далеко не только циничные «лодзерменши» населяли этот город, он не был лишь контрастным сочетанием «голода голодных и сытости сытых», но имел еще одно измерение, и мы постараемся уловить в его атмосфере незримое присутствие многих замечательных людей, в том числе деятелей еврейского искусства. В Лодзи прожил большую часть своей жизни поэт Ицхак Каценельсон (1886–1944), здесь он основал еврейский театр «А-бима а-иврит» и сеть школ с преподаванием иврита. С Лодзью связаны имена выдающихся еврейских авангардистов, участников группы «Юнг Идиш»: Ицхака Браунера, Артура Шика, Марка Шварца, Янкеля Адлера и Моше Бродерзона, открывшего в Лодзи три еврейских театра, в том числе первый кукольный театр на идише.
Дворец Израиля Познанского
Жители Лодзи по-разному сохраняют память о своих выдающихся
земляках. Например, в честь Юлиана Тувима в Лодзи
проходят так называемые «Тувиналии», включающие
чтение его стихов, карнавал – в костюмах тувимовских
персонажей, выступления уличных оркестров и веселые театральные представления. Но едва ли не самым остроумным способом увековечить память о
«великих лодзянах» стал одноименный проект,
придуманный режиссером и актером М. Шитенхельмом:
начиная с 1999 года, им ставят оригинальные бронзовые памятники без
постаментов, прямо на тротуарах центральной улицы – Петрковской,
растянувшейся почти на
Синагога на Вольборской. Начало XX века
И лишь один-единственный памятник на Петрковской посвящен не людям искусства, а «Создателям промышленной Лодзи» – это групповой скульптурный портрет, представляющий заседание трех текстильных магнатов: Израиля Познанского, Карла Шайблера и Людвика Громанна. Первый из них – личность не только весьма заметная в промышленных кругах, но и оставившая впечатляющий след в городском ландшафте Лодзи, а также в истории ее еврейской общины. Унаследовав состояние своего отца, Калмана Познанского, который в 50–60‑х годах XIX века был одним из виднейших лодзинских текстильных купцов, Израиль приумножил его и основал фабрику хлопчатобумажных изделий, где трудились около 10 тыс. работников, а затем превратил ее в одно из крупнейших в Лодзи акционерных обществ. Он уделял огромное внимание благотворительной деятельности, став, в частности, основателем Еврейской больницы, Большой синагоги «при Променаде» и Нового кладбища.
Имена еврейских промышленников, которым к 1900 году принадлежало уже 70% городских предприятий, будут не раз возникать во время прогулки по этой легендарной Петрковской улице, на давнем местном молодежном сленге – Петрине (если угодно, по ней можно проехаться и на рикше). «Петрина кипит, – вспоминает Тувим горячечные времена текстильной лихорадки. – Гринберги, Гринфельды, Гринштейны и Гольдберги носятся по городу, как безумные, соскакивают с дрожек, вбегают в кафе, звонят по телефону, записывают, телеграфируют, едут, возвращаются, снова едут, записывают, подсчитывают: “финф ун цванцик… зибен ин драсик… хундерт ахцик”… Сто тысяч несущихся обезумевших Гринмахеров ввергают Лодзь в судороги гешефта. Это лихорадочное состояние лодзинской улицы на профессиональном языке называется “Дела пошли”».
Ни этой лихорадки, ни ста тысяч Гринмахеров не увидит в Лодзи сегодняшний путешественник, однако представление о былом процветании дает «история, застывшая в камне», архитектура. Поскольку город относительно молод, в нем нет памятников глубокой старины, но победоносная мощь и демонстративная роскошь торжествующего капитализма отразилась в его архитектуре: во впечатляющих фабричных комплексах и пышно декорированных дворцах текстильных магнатов. Облик промышленной Лодзи во многом определили замечательные еврейские архитекторы: Давид Ланде и Густав Ландау-Гутентегер, получившие архитектурное образование в Санкт-Петербурге, и Адольф Зелигсон, один из архитекторов московского модерна. Зелигсон был школьным другом Морица Познанского, сына Израиля Познанского и зятя другого крупного магната, Маркуса Зильберштейна, и поэтому почти все здания, принадлежавшие этим двум семействам, построены по его проектам.
Одной из наиболее интересных работ Зелигсона была перестройка старой деревянной синагоги на Вольборской улице в экзотическом для Лодзи сочетании мавританского, византийского и неороманского стилей. Эта синагога, находившаяся в центре еврейского квартала и считавшаяся самым эффектным зданием города, до нас не дошла – ее сожгли в ноябре 1939 года, а в 1995 году на ее месте был возведен памятник, изображающий Моисея со скрижалями Завета.
В настоящее время многие фабричные здания используются в далеких
от первоначального замысла целях – «Мануфактура» (1871) Израиля Познанского, одна из крупнейших в Европе, занимающая
Архитектор Давид Ланде, известный коллекционер произведений искусства и активный член еврейской общины, проектировал как жилые дома (например, особняк Давида Сендеровича на Петрковской улице, украшенный драконами и дельфинами и особо заслуживающий внимания путешественника-эстета), так и строения иного назначения. Относительно прежних функций элегантного здания на Петрковской со множеством колонн с капителями, где сейчас размещается художественная галерея, у историков нет единства мнений: некоторые полагают, что оно служило местом кошерного забоя птицы, а также домом молитвы, другие – настаивают на его торгово-складском характере. Ланде также проектировал здание Национального польского банка на улице Костюшко – самого большого в Польше памятника банковской архитектуры, в облике которого монументализм сочетается с изысканной декоративностью деталей, а также сецессионное здание электростанции на улице Таргова.
Густав Ландау-Гутентегер заслужил признание общины своими проектами синагог, самой ранней из которых и единственной сохранившейся в Лодзи во время войны стала частная синагога семьи Вольфа Рейхера. Владельцу удалось фиктивно передать ее своему немецкому деловому партнеру, который устроил там склад соли, что спасло ее от повторения судьбы всех прочих синагог города. Самому же Вольфу Рейхеру спастись не удалось – он погиб в гетто Литцманнштадт (во время немецкой оккупации город Лодзь носил имя генерала Карла Литцманна, разбившего русские войска под Лодзью во время первой мировой войны), а единственный переживший Холокост член этой семьи передал здание общине. Сейчас синагога Рейхеров, обычно открытая в субботу и праздники, – одна из двух действующих в городе, наряду с небольшой синагогой, помещающейся в здании еврейской общины на Поморской улице.
Художественный музей
Среди знаменитых светских зданий в стиле модерн, построенных Ландау-Гутентегером на Петрковской, бывший Банк Вильгельма Ландау, ассиметричный неоготический особняк Шаи Гольдблюма с крылатыми монстрами, а также один из домов Оскара Кона, который ранее был Ошером из бедной хасидской семьи, а потом сделал типичную для Лодзи головокружительную карьеру, превратившись из ткача в предпринимателя, после чего, подобно Симхе Мееру из романа Зингера, в соответствии со своим лозунгом «богатый еврей перестает быть евреем», сменил имя и форму одежды.
В последние десятилетия особую известность приобрел дворец Кона на Тарговой улице, где разместилась «кузница кадров» польского кино – Государственный институт кинематографии, телевидения и театра имени Леона Шиллера. Одним из ее создателей был Ежи Теплиц (1909–1995), на протяжении многих лет занимавший здесь пост ректора. В значительной степени благодаря ему, его коллегам и ученикам послевоенная Лодзь стала чем-то вроде интеллектуального центра Польши. Профессор Теплиц не только написал многотомную историю киноискусства, но и сам творил ее, и воспитал блистательное поколение учеников. Среди студентов этого Института были, в частности, такие создатели выдающейся «польской киношколы», как Анджей Мунк и Анджей Вайда, Януш Моргенштерн и Казимеж Кутц. В разные годы здесь на режиссерском учились Роман Полански, Ежи Сколимовский, Кшиштоф Занусси, Кшиштоф Кесьлевский, Адам Холлендер, на актерском – Януш Гайос и Барбара Брыльска, – всех перечислить невозможно. Однако на так называемой Аллее звезд можно увидеть имена многих знаменитых польских актеров, режиссеров и операторов, прославивших этот Институт и польское кино, – они вписаны в бронзовые звезды, вмурованные в брусчатку Петрковской улицы, рядом с Гранд-Отелем. Есть здесь и «звезда» Ежи Теплица с выразительной надписью: «Создатель киношколы». Однако она была установлена лишь после 30‑летней паузы: в 1968 году в результате развернувшейся в Польше государственной антисемитской кампании профессор Теплиц вынужден был покинуть и свой пост, и страну. Неожиданным образом в выигрыше от антисемитской кампании в Польше оказалась Австралия, где его талант и знания очень пригодились: Теплиц не только возглавил Австралийский институт кино, телевидения и радио, но и способствовал становлению австралийской киношколы, используя опыт создания лодзинского Института и школы польского кино.
Здание Музыкальной академии
Находясь поблизости от Гранд-Отеля, самой известной и фешенебельной гостиницы города, где останавливались, в частности, Айседора Дункан, Игнаций Падеревский, Артур Рубинштейн, Жан Кокто, но также и Генрих Гиммлер, и Иосиф Броз Тито, следует вспомнить, что в проекте ее перестройки совместно участвовали Давид Ланде и Ландау-Гутентегер. Воздержусь от призывов поселиться в этом столетнем отеле, упомяну лишь, что его ресторан известен своей хорошей кухней. Уставшему от прогулки путешественнику можно посоветовать посетить располагающийся на этой улице сецессионный ресторан «Esplanada», исключительно популярный среди лодзян в то двадцатилетие, которое отделяло первую мировую войну от второй, или авангардистский паб «ŁL/oЂdzЂź-Kaliska», а одновременно резиденцию художественной группы с тем же названием (заимствованным у местной железнодорожной станции – «Лодзь Калишская»). Здесь неизменно бурлит богемная жизнь, устраиваются выставки и перформансы, а интерьер удивляет игрой венецианских зеркал. По инициативе члена этой художественной группы после 1990 года был создан Фонд Петрковской улицы, целью которого было ее возрождение, оживление и превращение в пешеходную зону. Предпочитающие кошерное меню могут посетить расположенное в здании еврейской общины Лодзи «Cafe-Tuwim» на Поморской улице. Интерьеры кафе стилизованы под обстановку типичного довоенного еврейского дома, а блюда относятся к традиционной ашкеназской кухне (карп по-еврейски и пр.).
Мавзолей Познанских
Гуляя по городу сегодня, мы с трудом могли бы обнаружить следы внутриеврейских конфликтов, разгоравшихся в этой «Земле обетованной» между ортодоксальными и «просвещенными», «прогрессивными», в значительной степени ассимилированными кругами, между хасидами (влиятельными в Лодзи были Александрувские хасиды) и митнагедами. Ведь подавляющее большинство лодзинских синагог и домов молитвы (а в некоторых источниках приводится их общее число, превышающее 250, только на Петрковской было 30 домов молитвы) было разрушено во время войны. Но сохранившиеся документы проливают некоторый свет на это противостояние. Вот красноречивый отрывок из заявления 1879 года лодзинских буржуа во главе с тем же Израилем Познанским касательно строительства новой синагоги: «Оживленность города Лодзи в коммерческом и промышленном отношении увеличивает <…> число зажиточных и образованных лиц еврейского исповедания, которые соответственно своему умственному развитию, не следуя примеру и взгляду своих единоверцев-фанатиков и не имея возможности слиться с ними в одно целое, не могут <…> повлиять на уменьшение распространяющегося в высшей степени фанатизма, а между тем сами лишены возможности отправлять в общественной синагоге Б-гослужение и религиозные обряды…». Целью авторов заявления и спонсоров будущей «совершенно отдельной синагоги» было «уменьшение числа отсталых фанатиков» и «предоставление возможности образованному классу города Лодзи еврейского исповедания исполнять свои религиозные обряды <…> с требуемым приличием и усовершенствованием», то есть речь идет, разумеется, о реформистской синагоге, подобной уже построенной к тому времени в Варшаве. Эта поражающая великолепием синагога, вошедшая в историю под названием Большая, была построена в течение 80‑х годов XIX века, посещать ее могла лишь элита, по специальным пропускам; в 1939 году она разделила судьбу практически всех лодзинских синагог – была сожжена, и на ее месте сейчас установлена памятная стела.
Но и позже противостояние различных кругов внутри еврейства, их взаимная отчужденность, если не сказать – враждебность, нисколько не ослабевали. Например, Юлиан Тувим, выросший в ассимилированной семье, до войны называвший себя «евреем-поляком», в своих «Воспоминаниях о Лодзи» (1934) с нескрываемым отвращением описывает лодзинских хасидов (вспомним, что до начала второй мировой войны каждый третий житель города был евреем): «Страшное множество черных еврейских “униформ”. Их носители употребляют чудовищный, хрипящий, к тому же наполовину – немецкий язык. Далекий, разумеется, от антисемитизма, я всегда был, есть и буду противником обмундированных бородачей и их древнееврейско-немецкого бигоса (странное сравнение, ибо так называется национальное польское блюдо, смесь мелко порезанной свинины с квашеной и свежей тушеной капустой; очевидно, здесь имеется в виду мешанина из дробных составляющих. – В. М.), а также вечного уродования польского языка. Давно пора, господа, обрезать долгополые лапсердаки и завитые пейсы, а также научиться уважать язык народа, среди которого вы живете. Черный хасидский сброд остался в воспоминаниях о старой Лодзи как кошмар». Надо заметить, что хасиды платили Тувиму той же монетой. Однако перед лицом Катастрофы европейского еврейства эти конфликты померкли. Тувим, ранее дистанцировавшийся от еврейства, во время войны выступает с пронзительным манифестом «Мы, польские евреи», идентифицируя себя со своим народом на основании не той крови, «что течет в жилах», а той, «что течет из жил».
Аллея Памяти жертв Лодзинского гетто
В 1940 году в районе Балуты было создано Лодзинское гетто, по замыслу Геббельса – образцово-показательное, где находилось более двухсот тысяч человек. После его кровавой ликвидации в живых осталось 877 человек. История этого долее всех просуществовавшего (до сентября 1944 года) гетто описана и изучена, хотя до сих пор обсуждается политика главы юденрата Хаима Румковского, вынужденного сотрудничать с немецкой администрацией. Сейчас у бывшей станции Радогощ/Радегаст, откуда уходили составы из гетто в Освенцим, возведен мемориал (Аллея Памяти жертв Litzmannstadt Getto).
Оказавшись в Лодзи, нельзя не посетить поражающее своей
внушительной и печальной красотой самое крупное в Европе (
Мавзолей Зильберштейнов
Евреи, столь стремительно заселявшие Лодзь в XIX веке, покидали ее в XX‑м – эмигрируя из-за трудностей существования в условиях экономического кризиса, или в результате волн погромов, или улетая с дымом печей лагерных крематориев. Последний массовый исход произошел в 1968 году как реакция на разгул антисемитизма. Но есть и такие, кто не покинул Лодзь, несмотря ни на что. В Лодзи живет совершенно необычайный человек – пан Марек Эдельман, бундовец, второй и последний (после самоубийственной смерти Мордехая Анелевича) руководитель восстания в Варшавском гетто, спасшийся в числе немногих, затем принявший участие в Варшавском восстании 1944 года, а в социалистической Польше – в движении «Солидарность». Сейчас пан Марек – автор многих книг и кавалер многих орденов, а в 1942 году он был 20‑летним еврейским мальчиком, ставшим одним из основателей Еврейской боевой организации.
«Хороший город, откровенный город! Во всей Европе вы не найдете ни
такой злобы, ни такой воли к жизни, ни такой тоски», – написал посетивший Лодзь
Илья Эренбург («Люди, годы, жизнь»).
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.