[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2009 ТАМУЗ 5769 – 7(207)
Наперекор всему
Борьба ребе Йосефа-Ицхака Шнеерсона за сохранение религиозной жизни в СССР
Марина Карпова
Как-то весной 1920 года пятый Любавичский Ребе, Шолом-Дов-Бер Шнеерсон, подошел к окну своего ростовского дома – взглянуть, что за шум слышен в городе, совсем недавно занятом большевиками. По улице двигалась очередная демонстрация трудящихся с флагами и транспарантами, которые угрожали «беспощадной гибелью» врагам новой власти. Посмотрев на это, Ребе отвернулся и грустно сказал: «Нет, я с этими на одном свете не уживусь».
Йосеф-Ицхак Шнеерсон
Его слова оказались пророческими. Через две недели, 21 марта 1920 года, ребе Шолом-Дов-Бер скончался. Его сменил сын, шестой Любавичский Ребе, Йосеф-Ицхак Шнеерсон.
Состояние религиозного еврейства тогдашней России было плачевным. Мир Торы столкнулся одновременно с двумя угрозами, внешней и внутренней: политикой советского государства, стремившегося железной рукой искоренить в стране «религиозный дурман» и «мракобесие», и массовым энтузиазмом, вызванным в широких еврейских массах перспективой участия в построении светлого будущего, которое обещали большевики.
К этому времени российское еврейство было измучено шестилетними бедствиями империалистической войны, переросшей в войну гражданскую, – массовым изгнанием еврейского населения прифронтовой полосы, бесконечными погромами, болезнями, голодом... У тех, кто сохранил верность традиции, часто попросту не было сил, чтобы вступить в борьбу, требовавшую огромной энергии и немалого мужества. Поэтому неудивительно, что секуляризация и ассимиляция советского еврейства довольно быстро приняли стремительный и необратимый характер.
Многие религиозные лидеры пришли в тот момент к неутешительному выводу, что история религиозного еврейства в России близка к концу, а у русских евреев, желающих сохранить веру предков, есть только один выход – как можно скорее бежать из коммунистического рая. Поэтому сразу по окончании Гражданской войны начался массовый исход религиозного еврейства. Только в 1921 году Россию покинули выдающиеся раввины: рав Моше Соловейчик со всей семьей (включая 18‑летнего сына, будущего главу Ешива-Университи рава Йосефа-Дова); рав Исраэль-Меир Пупко, более известный как Хафец Хаим – по названию своего труда, с учениками; главы нескольких хасидских дворов – Рохмистровский ребе, Сквирский ребе, Трисский ребе и т. д.
Один из «эмигрантов», Хафец Хаим, решил покинуть Россию после того, как местные власти заставили студентов его ешивы работать в субботу. Это грубое посягательство на свободу совести так потрясло раввина, что он вынес постановление: эмиграция из Совдепии – заповедь, равноценная спасению жизни (пикуах нефеш). Поэтому в случае необходимости можно даже нарушить субботу ради того, чтобы уехать из России.
На протяжении своей нелегкой жизни рав Йосеф-Ицхак Шнеерсон не раз проявлял способность действовать независимо от мнения большинства. К примеру, уже покинув Россию, он послал своего зятя и будущего преемника рава Менахема-Мендла получать высшее образование – тогда как большинство восточно-европейских раввинов вздрагивали при слове «университет». В описываемой ситуации он также пошел своим путем, приняв решение остаться в России и работать здесь.
Глядя на происходящее реалистически, Ребе Раяц не мечтал об изменении государственной политики в СССР. Он поставил перед собой и своими соратниками более скромную задачу: помочь выжить тем, кто, несмотря ни на что, остался верен религии своих предков.
Впрочем, даже эта довольно скромная цель на первых порах казалась недостижимой, в первую очередь из-за отсутствия средств. Российские общины были обескровлены, имущество дореволюционных миллионеров-меценатов национализировали большевики. Поэтому во многих местах не было денег, чтобы содержать синагогу, микву или хедер.
Осознав бедственное положение российского еврейства, рав Шнеерсон решил: «заграница нам поможет». Прежде всего он, естественно, обратился к религиозным организациям – ортодоксальной партии «Агудат Исраэль» и федерации ортодоксальных раввинов США «Агудат а-рабаним». Ни те ни другие не откликнулись на его просьбу. Однако рава Шнеерсона это не обескуражило. Не получив помощи от ортодоксальных собратьев, он обратился к светским организациям. В 1924 году он начал переговоры с Йосефом Розеном, представителем «Джойнта» в Москве. Эти переговоры завершились весьма успешно – на протяжении последующих лет «Джойнт» регулярно перечислял Комитету раввинов, возглавляемому равом Шнеерсоном, десятки тысяч долларов: в 1925-м – 18 тыс., в 1926-м – 34 тыс., в 1927‑м – 25 тыс. Кроме того, значительные суммы выделялись для подготовки к празднику Песах.
Получив в распоряжение столь значительные средства, рав Шнеерсон развернул бурную деятельность во всесоюзном масштабе. Большая часть полученных сумм тратилась на поддержание еврейской инфраструктуры – синагог, боен, пекарен и т. д. – и на еврейское образование. Ему рав Шнеерсон уделял особое внимание, прекрасно понимая, что без него религиозное еврейство полностью исчезнет. Поэтому львиная доля всех средств расходовалась на подпольные хедеры и ешивы, самыми крупными из которых были центры религиозного образования в Минске (митнагедский) и Невеле (хасидский), носившие название «Бейт-мидраш ле-рабаним ве-шохтим» («Бейт-мидраш для подготовки раввинов и резников»). Это было грандиозным нововведением – традиционные ешивы никогда не готовили специалистов по ритуальному забою скота. Однако Ребе Раяц прекрасно понимал: в условиях не прекращавшихся большевистских гонений необходимо, чтобы как можно больше будущих «служителей культа» умели, в случае необходимости, сами обеспечить общину кошерным мясом.
Письмо Ребе Раяца профессору Ц. Адлеру с просьбой о выделении средств на строительство микв в Советском Союзе
Согласно отчету 1928 года, денежную помощь получали двенадцать ешив (620 студентов) и хедеры двадцати двух различных общин (4200 учеников). Финансирование ешив осуществлялось из расчета 25 рублей на студента (в невельской ешиве – 50 рублей), плюс зарплаты преподавателям. Хедеры получали по пять рублей на ученика.
По статье «образование» финансировались также попытки переиздать хотя бы самые необходимые еврейские книги. Некоторые из этих проектов увенчались успехом – так, в 1926 году был выпущен молитвенник. Однако попытка издать на следующий год Пятикнижие закончилась неудачей.
Впрочем, у организации были и другие расходы – например, на оказание юридической помощи религиозным евреям. В те годы раввины, меламеды, резники и другие «служители культа» нередко страдали от преследований местных властей. Для оказания им необходимой юридической помощи Ребе принял решение создать специальное юридическое бюро во главе с известным адвокатом Оринсоном. Это бюро договаривалось с адвокатами, готовыми защищать в суде меламедов и других еврейских религиозных деятелей. При этом распространенным методом было обжалование решения местного суда в суде более высокой инстанции, вплоть до судов высшей инстанции в Москве.
Одним из важнейших шагов, предпринятых Ребе и его единомышленниками на юридическом поприще, стало обращение в Центральную юридическую консультацию с вопросом, разрешает ли советское законодательство обучать детей религии в частном порядке. Консультация дала официальное разъяснение, что закон разрешает приватное обучение в частных домах, в группах по 5–6 детей, не более. По распоряжению Ребе нотариально заверенные копии справки были разосланы в десятки общин, чтобы те ссылались на нее, если местные власти предпримут попытки закрыть хедер или ограничить деятельность меламеда.
Защищая права религиозных евреев, Ребе предполагал, что все мероприятия, направленные против еврейской религии, инициированы пресловутой Евсекцией – Еврейской секцией ВКП(б), действующей гораздо активнее, чем того требовали центральные власти. Это убеждение он сохранил и после ареста и вынужденного отъезда из СССР. Так, выступая в 1927 году в Риге, Ребе заявил: «Все действия против нас исходят не от центральных властей, а только от Евсекции. Они используют незаконные средства для борьбы с религией. Между тем меламед работает по закону, и местные власти его не трогают, если евсеки не донесут на него, что он контрреволюционер, спекулянт и т. д». Поэтому Ребе и его представители нередко обращались к первым лицам советского государства, жалуясь на произвол на местах.
Иногда эта тактика оказывалась вполне эффективной. К примеру, в 1923 году Министерство юстиции предложило изменить 121-ю статью уголовного кодекса, объявив групповое преподавание религии противозаконным. Узнав об этом, Ребе инициировал обращение к зампреду ВЦиК Льву Каменеву с просьбой не допускать столь явного нарушения закона о свободе совести. Как ни странно, советские функционеры прислушались к этим доводам. Статья УК осталась без изменений.
Несмотря на щедрую помощь из-за границы, рав Шнеерсон понимал, что невозможно содержать на эти деньги все религиозное еврейство страны. Следовало изыскать возможность для того, чтобы верующие евреи зарабатывали на хлеб в условиях новой социалистической действительности.
В 1923 году Ребе опубликовал специальный документ, посвященный экономическим перспективам советского еврейства. Всесторонне рассмотрев ситуацию, он пришел к выводу, что у верующего еврея есть три пути: государственная служба (включавшая после национализации большинство крупных производств), сельскохозяйственная колонизация и кустарные промыслы. Первый вариант казался Ребе совершенно неприемлемым: во-первых, работая на госпредприятии, невозможно соблюдать субботу, а во-вторых, длительное пребывание в одном коллективе с неевреями неизбежно приведет к смешанным бракам и ассимиляции. Идея сельского труда также не вызвала у него энтузиазма. Прежде всего, большинство евреев были физически и психологически не готовы к тяжелому сельскохозяйственному труду, а кроме того, создание колоний требовало значительных затрат, которые с большой долей вероятности никогда не окупились бы.
Оставался последний вариант – кустарные промыслы и мелкая торговля. Ребе считал этот вариант наилучшим для религиозных евреев. Во-первых, создание небольшой мастерской не требовало значительных средств. Во-вторых, ремесленный труд позволял еврею остаться в местечке с его традиционным укладом, а не искать счастья в большом городе, где ему было бы очень трудно противостоять разнообразным соблазнам. И наконец, главное – работая на дому или в своей мастерской, ремесленник сам решал, когда трудиться и когда отдыхать. Соответственно, исчезала проблема соблюдения субботы.
Синагога и двор еврейской школы. Минск. Начало XX века
Впоследствии Ребе неоднократно возвращался к идее организовать кустарное производство для религиозных евреев. В частности, он требовал, чтобы благотворительные организации, работавшие в России, выделяли необходимые средства на ремесленные школы и покупку инвентаря для небольших мастерских.
Многочисленные планы Ребе невозможно было реализовать в одиночку. Следовало подумать о создании единой централизованной организации, которая занималась бы распределением средств и координацией. Такая организация была создана в 1922 году, когда конференция раввинов, собравшихся в Москве по инициативе Ребе, приняла решение об учреждении организации Ваад рабаней СССР (Совет раввинов СССР). Председателем Совета был избран сам рав Шнеерсон, а секретарем – Шломо-Йосеф Зевин, раввин из Новозыбкова.
Созывая конференцию, Ребе был вынужден действовать через голову городского раввина Шмуэля Рабиновича, который решительно возражал против этой идеи, опасаясь репрессий со стороны властей. К мнению московского раввина присоединились его петроградские коллеги, в частности раввин Каценеленбоген, потративший много усилий на борьбу с любавичским хасидизмом вообще и с Ребе в частности. Однако Ребе это не остановило. В конце концов ему удалось создать эффективный центральный орган, годами координировавший религиозную жизнь советского еврейства.
Однако главным человеческим ресурсом Ребе стали члены «Агудат тмимим» – ассоциации выпускников ешивы «Томхей тмимим», созданной им еще в 1917 году. В 1922 году Ребе назначил восьмерых тмимим своими региональными координаторами. При этом каждый из них дал клятву «посвятить Торе всю нашу жизнь, до последней капли крови». Еще четверо тмимим были назначены своего рода порученцами (ауфруферами), регулярно навещавшими различные общины как посланцы центра.
Тмимим стали глазами, ушами и руками Ребе на местах. Именно благодаря их усилиям открывались подпольные хедеры и ешивы, содержались миквы и синагоги... Через них центр передавал на места деньги и указания и осуществлял контакты с религиозными активистами, нередко действовавшими в условиях подполья.
Ребе высоко ценил своих «гвардейцев» и настаивал, чтобы они, несмотря ни на что, продолжали работать в России. В 1925 году один из эмиссаров обратился к Ребе с просьбой разрешить ему уехать в Палестину, мотивируя это тем, что в Советской России слишком сложно соблюдать заповеди и противостоять ассимиляции, из-за чего даже его собственные дети отошли от религии. Ребе категорически запретил ему думать об эмиграции, решительно заявив, что его место – здесь, среди евреев России.
Усилия Любавичского Ребе, направленные на сохранение еврейской традиционной жизни, так насторожили власти, что летом 1927 года он был арестован и приговорен к смерти. Этот приговор ему заменили десятилетней ссылкой на Соловки, однако ограничились высылкой в Кострому, после чего выслали из страны.
Каковы же практические результаты титанических усилий рава Шнеерсона? Нетрудно заметить, что все его проекты были полностью ориентированы на религиозные и политические реалии нэпа. Тогда многие предполагали, что этот режим установился надолго, а если изменения и произойдут, то в сторону дальнейшей реставрации[1]. Однако история, как известно, пошла иным путем.
В изменившихся условиях старые решения оказались нерелевантными. В 1929 году власти принудительно объединили всех кустарей в государственные кооперативы. Тех, кто упрямился, объявляли «лишенцами» (что означало не только поражение в гражданских правах, но и лишение продовольственных карточек, нередко – выселение из занимаемых квартир). Тем самым была практически загублена идея масштабной «альтернативной экономики», позволяющей евреям соблюдать субботу.
Рабби Йосеф-Ицхак Шнеерсон на пароходе «Драттингаулм»
В 1930 году в стране началась новая кампания против духовенства, жертвой которой стали и многие еврейские «служители культа» – раввины, меламеды, канторы, резники. Попавшие в черный список становились «лишенцами». Это привело к тому, что многим религиозным людям пришлось искать себе другое занятие.
Изменившийся политический климат привел к прекращению заграничной финансовой помощи. Многие общины оказались без средств, вследствие чего началось массовое разрушение еврейской инфраструктуры: закрытие синагог и микв, отказ от услуг канторов, резников и т. д.
В конце 1920‑х годов ГПУ обнаружило и разгромило крупнейшие подпольные ешивы. В 1929 году был закрыт «Бейт-мидраш ле-рабаним ве-шохтим» в Hевеле, а еще через год прекратила существование минская ешива рава Давида Цимбалиста.
В борьбе с идеологическими противниками главным оружием большевиков традиционно были репрессии, резко усилившиеся одновременно со сворачиванием нэпа. Их жертвами стали тысячи еврейских активистов. Некоторые из них «отделались» тюрьмой и ссылкой, однако многим не удалось избежать смертного приговора.
Таким образом, к концу 1930-х годов коммунисты разрушили почти все, что было создано Ребе в годы нэпа. Однако означает ли это правоту его оппонентов, утверждавших, что работа в Советской России бесперспективна и все религиозные евреи должны думать только об эмиграции? Кажется, этот вывод поспешен.
Профессор Г. Бранновер, вернувшийся к вере предков в начале 1960-х годов, писал:
«Куда бы я ни приезжал – в столицы или в захолустные дыры, – если удавалось найти хоть остатки чего-то еврейского: миньян (молитвенное собрание в частном доме), микве (бассейн для ритуального омовения), меламеда, обучающего детей, шалаш-сукку во время осеннего праздника Суккот, – после расспросов выяснялось, что все это – заслуга одного или двух “одержимых” хабадников. Иногда даже оказывалось, что хабадника этого уже нет в городе с десяток лет, но заведенный им порядок все еще действует. Так повторялось в России, Белоруссии, Закавказье и Средней Азии» (Герман Бранновер «Возвращение»).
Если в этих словах и есть преувеличение, то не слишком большое. Поскольку, несмотря на потери, отступления и поражения, именно посланники рава Шнеерсона и их ученики стали главными хранителями и «передатчиками» традиции в СССР.
Так что кто знает, стало ли бы возможным нынешнее религиозное возрождение русскоязычного еврейства, если бы не самоотверженная деятельность рава Шнеерсона и его последователей в 1920-х годах…
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.