[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2009 АДАР 5769 – 3(203)
Рабби Яаков-Йосеф из Полонного
Самуил Городецкий
Окончание. Начало в № 1, 2, 2009
8.
После кончины Межиричского магида нападки и преследования со стороны митнагедов не прекратились, а среди хасидов не нашлось человека, могущего дать им достойный отпор. Теперь над хасидским движением нависла двойная опасность: преследования и анафема противников извне и раскол и распыление сил внутри, поскольку центр хасидизма в Межириче, объединявший общины разных краев и стран и направлявший их деятельность, со смертью рабби Дов-Бера утратил свою значимость. Группа учеников Магида, спаянная одной главной идеей – идеей хасидизма, распалась, они разъехались по разным городам и странам, где каждый устраивался на свой лад. В Литве движение стало сдавать свои позиции, хотя на раннем этапе хасидизм весьма успешно привлекал там новых сторонников, причем даже в Вильно – оплоте самых ярых его врагов. Хасидам Литвы, очутившимся в эпицентре активных враждебных действий, пришлось тяжелее других, проживавших на Волыни и в Подолии. Их предводители – рабби Менахем-Мендл из Витебска, рабби Авраам Калискер и рабби Исраэль Полицкер, ученики Магида, – увидев, что силы неравны, и осознав, что не смогут дальше распространять столь важное для них мировоззрение, оставили родные края и перебрались в Страну Израиля, а с ними – сотни приверженцев, поверивших в правильность избранного ими пути. Противники хасидизма не могли нарадоваться. Им представлялось, что очень скоро «ереси» придет долгожданный конец и чудесным образом хасидизм полностью исчезнет с лица земли, будто его и вовсе не бывало.
Их радость, однако, оказалась преждевременной – в 5541 (1780) году рабби Яаков-Йосеф опубликовал свою книгу «Толдот Яаков-Йосеф» («Порождение Яакова Йосефа»). Книга была отпечатана в хасидской типографии «святого града» Кореца и, в отличие от принятого обычая, не содержала ни рекомендательных писем, ни хвалебных отзывов известных раввинов – факт сам по себе небывалый и возмутительный, с точки зрения еврейского ученого мира. «Толдот Яаков-Йосеф» была первой книгой о хасидизме, без всяких уверток и ухищрений провозглашавшей и воспевавшей новую идеологию. Она защищала хасидизм от нападок и, со своей стороны, обличала и высмеивала современный мир раввинов и талмудистов. Митнагедов охватило серьезное беспокойство. Уверовав было, что хасидизм повергнут, растоптан и доживает свои последние дни, они вдруг удостоверились, что это далеко не так, что ненавистное им учение полно внутренних сил и жизненных соков и отнюдь не истощило свой высокий потенциал. Идеи, изложенные в книге, не были вздором или демагогией, которые можно было бы заклеймить проклятиями либо игнорировать с помощью херема.
Главы раввинистических кругов были весьма оскорблены выведенными в книге портретами, и, хотя их имена не были названы, каждый легко мог себя узнать. Они поняли, что из обвинителей превратились в подсудимых – теперь хасидизм сделался атакующей стороной. Кроме того, они усмотрели в книге нападки на все святое в иудаизме, и автор стал для них злейшим врагом, даже хуже, чем в свое время Магид. Раввинисты не могли не признать, что «Толдот» представляет собой мощное оружие в пропаганде хасидизма и дискредитации его противников, ведь теперь люди во всех частях света смогут прочесть книгу, распространившуюся в тысячах экземпляров. Если до сих пор идеи хасидизма, поучения цадиков и их толкование иудаизма были известны лишь немногим приближенным и тем, кто непосредственно примкнул к движению, сейчас они стали общедоступными, открытыми для самой широкой публики. До той поры имя Бешта как зачинателя хасидизма в сознании многих связывалось в основном с творимыми им чудесами или с написанными им амулетами, теперь же, будучи процитирован в книге 280 раз, он представал как мыслитель, обладавший глубокими философскими и этическими воззрениями. К тому же рабби Яаков-Йосеф постарался подчеркнуть святость и Б‑гобоязненность Бешта. Он описал мистический опыт, когда душа Бешта поднялась в высшие миры и там увидела, как «ангел Михаэль, великий заступник еврейского народа, утверждал, что даже грехи их суть добрые дела». А на задававшийся повсеместно вопрос, у кого учился Бешт и кто открыл ему тайны Торы, автор «Толдот» отвечал: «Наставником моего учителя был пророк Ахья а-Шилони, получивший Тору непосредственно от Моше, живший в поколении, вышедшем из Египта, а впоследствии сидевший в суде царя Давида и обучавший пророка Элияу».
Публичное оскорбление достоинства раввинистов и восхваление Бешта возбудило ярость митнагедов. Они негодовали даже сильнее, чем в прошлый раз, в 5532 (1772) году, когда их враждебность привела к оглашению первого херема, заклеймившего хасидизм и его последователей. Почувствовать настроение и степень возмущения в лагере противников хасидизма после выхода книги помогут написанные в 5541 (1781) году слова одного из ревнителей традиционного пути. Вот как этот раввин представил читателям книгу «Толдот Яаков-Йосеф»:
Титульный лист издания «Толдот Яаков-Йосеф» («Порождение Яакова Йосефа»)
Внемлите мне, поборники справедливости, все сыновья Яакова, надорвите сердца свои и одежды ваши (по Йоэль, 2:13); положите из того, чем славна земля, в сосуды ваши (по Берешит, 43:11); смотрите, кладу я перед вами (по Дварим, 11:26) грамоту разрыва (по Дварим, 24:1) с притеснителями вашими, а сие послание ревнителей возьмите в руки ваши, когда выйдете на войну с врагами вашими (по Дварим, 21:10), как книгу ревности (по Ирмеяу, 32:11) и меч обоюдоострый (по Теилим, 149:6); и возьмете список послания (по Эстер, 3:14) и победите притеснителя, теснящего вас (по Бемидбар, 10:9). А Б‑г Всемогущий да наделит вас милосердием перед лицом беды, происшедшей в наше время. Написано и скреплено печатью (Эстер, 3:12), и от услышанного болеть будет душа ваша.
Речь веду о книге, появившейся у вас в месяце менахем ав, в году 5541‑м (1781), написанной раввином Полонного Яаковом-Йосефом. Тема книги – толкования и назидания, которые произносятся, как это принято у них, в субботу, во время третей трапезы, а в них – новый стиль, перенятый ими у их учителя, называемого Исраэль Бааль-Шем, про которого сочинитель сей пишет: «слышал я это от моего учителя, который получил это от своего учителя, Ахьи а-Шилони». Направленность книги – совратить народ Израиля и подстрекать идти их путем, а не дорогой нашей святой Торы и предков наших. А построено все на том, чтобы прервать напряженное изучение Торы, как в том, что касается ее явного смысла, так и в том, что принадлежит тайному учению, и чтобы каждый похвалялся знанием по разумению своему и тратил весь день на раздумья о зловредном, сменив этим помыслы о добре. И назвал книгу «Бейт Яаков-Йосеф», выпустив ее без единого одобрительного отзыва.
И приведу я вам несколько отрывков, дабы вы могли узреть лишь краешек ее (по Бемидбар, 23:13), ибо саму книгу надо было бы сжечь.
Из главы Вайеце: В трактате Таанит, 83, сказано: «Да будет человек гибок, как тростник, и да не будет тверд, как кедр», и объясняет эта книга: «Не должен человек приучать себя учиться непрерывно, а должен общаться с людьми, и лучше пусть вообще не учится, так как это приводит к гордыне». И не могу я найти оправдания в ней написанному, ведь все это идет вразрез с истинным смыслом сказанного… А его толкование идет против Торы, сказавшей «и размышляй о ней (о Торе) днем и ночью» (Йеошуа, 1:8), и против мнения наших мудрецов, превозносивших Тору выше всех заповедей, вплоть до совета не проходить четыре локтя без изучения ее. Как раз об этом гласит стих «И нерадивый в деле своем – брат губителю» (Мишлей, 18:9).
И от услышанного болит душа наша, слух разносится и звонит как колокол об одном из их секты по имени Лейб Kоэн-Цедек, да сотрется имя его, ибо он – жрец бога другого, Сатаны, и публично возгласил следующее: «Владыка мира, я хочу исполнять волю Твою, но что делать? Ведь Тора в моих внутренностях (по Теилим, 40:9) – Гемара, которую я учил, – находится внутри меня и не позволяет мне исполнять волю Творца!» У каждого услышавшего такое зазвенит в обоих ушах! (Шмуэль I, 3:11.)
Еще из главы Вайеце: стих «Зачем вам еще быть битыми?» (Йешаяу, 1:5) толковали наши мудрецы: «битые – это мудрецы, сбивающие ноги, переходя из города в город ради учения». Книга же эта трактует: зачем вам ранить ноги ради учебы в ешивах, ведь этим вы только «продолжаете отступничество»? И даже если попытаемся их оправдать, сказав, что они имеют в виду изучение Торы из гордыни, – даже это против слов наших мудрецов, сказавших: «пусть учит человек Тору даже не ради ее изучения – в конце концов он придет к изучению ради самого изучения» (Псахим, 50б). И еще они говорили: «Если бы Меня оставили, а Тору соблюдали <…> ее свет вернул бы их ко Мне» (Псикта де-рав Каана, 15:5). Так что это никак не может называться «продолжением отступничества».
Портрет Виленского гаона. Йосеф Гловацки. Гравюра.
Середина XIX века
Перу того же автора принадлежат и другие высказывания против книг по хасидизму, например: «Вся книга “Цофнат Панеах” – вымыслы и пустое, без вкуса и без запаха <…> открыл он то, что на сердце у него, и оказалось, что подобен он одному из десяти сыновей Амана». Или так: «…новые книги, которые написаны скрытыми мудрецами и теми, кто сведущ в заклинаниях, – “Толдот Яаков-Йосеф”, “Завещание Риваша”, “Ноам Элимелех”, “Ликутей амарим” <…> и обнаружил я, что это книги еретические, насквозь пропитаны ересью…»
Из всего вышесказанного ясно, какую бурю чувств и возмущения породил выход «Толдот Яаков-Йосеф». Эта книга поразила литовских евреев в самое сердце, но больше всех разгневался Виленский гаон. Он, проведший всю жизнь на пространстве «четырех локтей Алахи», видел в постоянном и непрерывном изучении Талмуда вершину бытия и наивысшее счастье для еврейского народа, а потому не мог спокойно читать фразу, вроде такой: «Не должен человек приучать себя непрерывно учиться». Одного этого было достаточно, чтобы распалить гнев рабби Элияу и привести его к выводу, что подобные еретические книги надо сжигать. И в Бродах, по постановлению местных раввинов, для которых мнение Гаона было свято, «Толдот Яаков-Йосеф» публично предали огню, причем сделали это намеренно рядом с домом одного их хасидских цадиков, рабби Михла из Злочева. Жгли книгу и в других городах.
Хасидская легенда рассказывает о том, что происходило в «высших мирах», когда был вынесен приговор о сожжении «Толдот Яаков-Йосеф». С громкими стенаниями поднялся рабби Михл из Злочева в небесные чертоги и объявил, что книгу собираются сжечь. «Ведь известно перед престолом Славы Всевышнего, – утверждал цадик, – что не ради славы своей написал рабби Яаков-Йосеф “Толдот”, но во славу Г‑спода и Торы Его». За ним, горестно восклицая, явился сам автор и пожаловался, что хотят сжечь его труд. Наконец раздался глас: «Расступитесь перед Бештом – вот он восходит в чертоги Всевышнего!» Даже Бешт не мог спокойно усидеть в раю, видя, как книги его преемника, приобщившего к учению хасидизма многих и многих евреев, исчезают в пламени на глазах у всех.
Но Виленский гаон на этом не остановился – он знал, что невозможно уничтожить и сжечь все экземпляры книги, разошедшиеся по ближним и дальним краям, и решил наложить на хасидизм еще один херем. С целью придать новой анафеме большую огласку и произвести большее впечатление на евреев, оглашение херема приурочили к ежегодной ярмарке в Зельве[1], поскольку в эти дни раввины и главы общин имели обыкновение собираться для обсуждения различных вопросов, определяли, что насущно, а потом оглашали принятые решения. Виленский гаон переслал с двумя раввинами от возглавляемого им суда слова нового херема, который предполагалось зачитать публично вместе с прочими решениями совета общин. Гаон сам подписал этот документ, чтобы все собравшиеся на совет раввины и главы общин выразили свое с ним согласие. Заключительные слова этого херема, обращенные к тем, кто должен был поставить под ним свое имя, были таковы: «Хоть обычно я не выхожу с публичными заявлениями, но когда “нарушается Тора, приходит время действовать ради Г‑спода” (Теилим, 119:126), и потому двадцать четвертого числа месяца менахем ав 5541 (1781) года я подписываю речение Элияу, сына учителя моего Шломо-Залмана, да будет благословенна память праведника». Расчет был верен: никто не посмел воспротивиться мнению Гаона. Третьего элула 5541 года все присутствующие подписали полученный документ, который и был разослан по городам и местечкам. Новый херем отличался от предыдущего высокомерностью тона и более жесткими предписаниями к действию. Если первый выступал только против идеи хасидизма, не затрагивая его приверженцев, второй призывал к гонениям против хасидов вплоть до полного их изгнания. Книга «Толдот Яаков-Йосеф» способствовала прозрению литваков: они наконец осознали, что имеют дело с мощным и серьезным движением, которое вдохновляется идеями, проникающими в сердца людей и завоевывающими все новые места еврейского обитания.
Митнагеды решили, что после столь жесткого и решительного шага с хасидизмом будет покончено. На самом деле все оказалось наоборот – «зажженными свечами и трубным гласом» невозможно одолеть дух, а резкими словами – заставить человека изменить идеологии, пленившей его душу, тем более если речь идет о массовом движении, каким стал к тому времени хасидизм. Процитируем здесь несколько фраз из херема, дабы дать о нем некоторое представление:
Все сыновья Израиля, спуститесь в долину Еошафата (долину суда Г‑сподня, см. Йоэль, 4:2), в глубины закона, дабы вырвать сорняки и колючки из виноградника Г‑спода Воинств, теснить и преследовать их с превеликой яростью, истреблять души их и все, что у них (Дварим, 6:5), выкорчевывать и искоренять их, как это делается с идолопоклонниками. «Вон!» – говорите им, а «заходи» – не говорите, сталкивайте принадлежащих к этой общине в яму и не поднимайте их, если они туда попали. Их следует принижать, лишать крепости, как размягчают хлеб в воде, раздроблять ряды их, чтобы они не могли объединиться и собраться в шайку предателей, противников святой Торы, и в любом месте следует выгонять их из стана, подобно прокаженным и тем, чья плоть гноится. Все это вменяется нам делать с ними, в этом – наш долг и величие… Никто да не присоединится к ним, не посмеет идти с ними по одному пути – ни примкнуть к ним, ни находиться в их обществе, ни есть мясо забитых ими животных, ни заключать с ними союз или менять слова и порядок молитвы с ашкеназской традиции на сефардскую.
Так было предано поруганию и проклятию большое сообщество, заметная часть народа, и сделали это люди, которые считались руководителями и вождями нации, величайшие знатоки Талмуда, умевшие толковать каждую букву и знак столь изощренно, что о них говорили: «слона через игольное ушко протащат». Именно из-за своей учености они полагали себя лучше прочих и думали, что имеют право жестоко преследовать других, хотя те не изменяли иудаизму, не выступали против Б‑га, а просто иначе мыслили и внесли немного блеска и оживления во мрак и тягость своей жизни. Но трубный глас раввинизма остался гласом вопиющего в пустыне – проклятие быстро забылось, а идеи медленно, но верно проникали в еврейские души…
Буря, вызванная появлением его первой книги, не остановила рабби Яакова-Йосефа, и он продолжал выпускать в свет следующие труды: «Порат Йосеф» («Поросль Йосефа») и «Цофнат Панеах» («Разгадывающий сокровенное»). Выступления против раввинов и глав общин в них более сдержанны – видимо, он не хотел подливать масла в огонь вражды, но и от пути хасидизма не отступил ни на шаг. В новых книгах он продолжал дело, начатое в «Толдот»: укреплял цитадель хасидизма, приводил и толковал слова учителя, прославляя его имя и святость. Рабби Яаков-Йосеф также работал над подготовкой книги по Талмуду, вероятно тоже в свете хасидского подхода, но смерть настигла его раньше, чем он успел привести свой замысел в исполнение.
Если среди митнагедов книга «Толдот Яаков-Йосеф» была встречена бурным протестом и проклятиями, в хасидских кругах она произвела фурор и вызвала радость и ликование. Этот труд служил приверженцам движения главной сокровищницей хасидских идей и щитом от нападок извне. Рабби Пинхас из Кореца, один из виднейших хасидов своего времени, не склонявший головы даже перед Бештом, поскольку считал себя его равноправным другом и соратником, писал: «Такой книги не было еще никогда, это буквально Тора, полученная с небес». Сочинение рабби Яакова-Йосефа признано наиболее авторитетным и достоверным источником по хасидизму и активно используется и в наши дни.
Понимая, что от этого зависит судьба хасидизма, рабби Яаков-Йосеф сам занимался распространением своих книг. Легенда гласит, что однажды, приехав в Бердичев, он пытался продать там свои книги, однако покупателей было мало, и он сильно разгневался. Ученик Магида, рабби Зеэв из Житомира, почувствовал, что на Небесах против жителей города выдвигаются серьезные обвинения и их ждут большие неприятности. Он срочно приехал в Бердичев и купил у автора сто экземпляров. Утешая рабби из Полонного, рабби Зеэв говорил: «Что ты так возмущаешься? Ведь ты не лучше Всевышнего, а Ему пришлось долго ходить, предлагая Тору всем народам, тогда как те отказывались ее принять» (см. Авода зара, 2б).
Рабби Яаков-Йосеф из Полонного умер примерно в 5542 (1782) году и был похоронен в одном склепе со своим старшим другом рабби Йеудой-Лейбом, «Обличителем» из Полонного, раввинский пост которого рабби Яаков-Йосеф в свое время занял. Вот выдержки из эпитафии на его могиле:
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Муж отважный, знаменитый подвигами хасид,
Скромный муж Б‑жий,
Про которого говорят: «Святой»,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Раввин нашей общины, великий
Господин наш, учитель наш Яаков-Йосеф,
Сын учителя нашего Цви Каца, автор
Книги «Толдот Яаков-Йосеф»
Книги «Порат Йосеф»
. . . . . . .«Цофнат Панеах»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хасиды у могилы рабби Якова-Йосефа в Полонном
О месте захоронения рабби Яакова-Йосефа среди жителей Полонного ходит следующая легенда. После смерти «Обличителя» один еврей купил для себя место рядом с его могилой. Каждый день приходил он туда, молился, читал псалмы и обкладывал место своего будущего погребения монетами, которые потом раздавал бедным. Однажды на кладбище пришел рабби Яаков-Йосеф, ему понравилось это место, и он решил быть похороненным там. Когда ж он узнал, что участок уже принадлежит кому-то, вызвал хозяина и начал уговаривать его продать облюбованное место. Тот согласился, но при условии, что его похоронят рядом с рабби, что и было ему обещано. После смерти рабби Яакова-Йосефа над его могилой и могилой «Обличителя» был возведен склеп, да так, что свободного места там не осталось. А несколько лет спустя тот еврей умер, но перед смертью попросил членов погребального братства сходить на могилу рабби Яакова-Йосефа и напомнить покойному о данном обещании. Едва он умер, тело его принесли к склепу, и кто-то из исполнявших его последнюю волю напомнил об обещании. В тот же миг могилы рабби Яакова и «Обличителя»… раздвинулись и образовалось пространство, достаточное, чтобы похоронить одного человека. Сразу после погребения могилы раввинов вновь сблизились.
Итак, герой хасидского движения отошел в мир иной, хлебнув горя и претерпев гонения. Однако даже в могиле он не обрел покоя – война с его книгами не утихала и после его смерти, но если в России буря вскоре улеглась, будто херема и не было, за границей пламя вражды только начинало разгораться. Лагерь противников возглавил верховный раввин Праги Йехезкель Ланда (1713–1793), автор труда «Нода бе-Йеуда» («Известно в колене Йеуды»), во многом похожий на Виленского гаона. Он относился к хасидам, как рабби Яаков Эмден (1698–1776) и его последователи – к рабби Йонатану Эйбишюцу и его приверженцам[2]. Самих хасидов рабби Ланда и в глаза не видел, так как Прага отстояла далеко от центров их проживания, но книга «Толдот Яаков-Йосеф», которая на тот момент была основным трудом по хасидизму, настолько обозлила его, что он, подобно Виленскому гаону, приговорил ее к сожжению.
Сохранилось предание о том, что рабби Яаков-Йосеф явился во сне своему ученику, рабби Шимшону из Шепетовки, и потребовал, чтобы тот отправился в Прагу и потребовал от рабби Йехезкеля объяснений. После долгих скитаний рабби Шимшон добрался наконец до Праги и под видом нищего вошел в дом автора «Нода бе-Йеуда», когда тот сидел в окружении учеников, оттачивая свой ум в изощренных талмудических дискуссиях. Рабби Йехезкель принял «попрошайку» неприветливо, посчитав, что тот мешает и отвлекает его и учеников от учебы, но тот вступил в беседу и остроумно показал, насколько безосновательны и бесцельны их логические построения. Он назвал эти штудии лишь забавой и способом блеснуть, а кроме того, доказал, что и сам умеет при надобности талантливо вести дискуссию, найти «изюминку» в предмете и обладает талмудическими познаниями, не менее глубокими, чем у тех, кто сидит перед ним. Когда присутствующие убедились в его учености, он открыл им свое истинное лицо и сказал: «Я меньший из младших учеников святого цадика из Полонного, автора “Толдот Яаков-Йосеф”. Из этого вы можете заключить, каковы у нас средние ученики и каковы же старшие, а после того сумеете себе представить, какова глубина познаний и острота ума великого рабби, написавшего “Толдот Яаков-Йосеф”».
Затем, продолжает предание, последовала дискуссия между ним и рабби Йехезкелем о хасидизме вообще и о рабби Яакове-Йосефе в частности. Особенно изумило пражского раввина утверждение рабби Яакова, что «для того, чтобы цадик смог приподнять нижнюю ступень и приблизить ее к высшей, он должен спуститься к ней и обрести с ней связь». Гость из Шепетовки отвечал: «Прежде чем удивляться словам рабби, вам следовало бы вознегодовать на Моше, который первым пошел той же дорогой». «В час, когда евреи совершили это деяние (поклонение золотому тельцу), – учил рабби Нехемья в мидраше Шмот раба, – встал Моше, чтобы убедить Всевышнего простить их, и сказал: “Владыка мира, они Тебе помогли, а Ты хочешь их уничтожить?! Тогда пусть этот телец Тебе помогает: Ты будешь заставлять светить солнце, а он – луну, Ты – звезды, а он – созвездия и т. д.”. Ответил Г‑сподь: “Моше, ты ошибаешься так же, как и они, ведь этот телец – ничто!” Но тот ответил: “А почему же Ты тогда гневаешься на Своих сыновей?” Видите, что Моше, с которым, как утверждает Тора, никто не может сравниться, в своем желании защитить еврейский народ и приподнять его на более высокую ступень, позволял себе спуститься настолько, что произнес слова, которые могут быть истолкованы как издевательство и насмешка над Небесами».
В конце концов рабби Шимшон одержал победу в споре и смог убедить рабби Ланда в своей правоте. Тогда, заключает предание, тот «поднял книгу “Толдот Яаков-Йосеф”, которая валялась у него под ногами, и поцеловал ее».
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1] Зельва – местечко в
Гродненской губернии, Волковысском уезде, на левом берегу реки Зельвянки.
Ярмарка, учрежденная в начале XVIII века, долго была главным местом для
торговых сделок купцов губерний Гродненской, Виленской и Царства Польского.
[2] То есть как к последователям
лжемессии, подобно саббатианцам и франкистам.