[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2009 КИСЛЕВ 5769 – 2(202)
Слова и формулы
Шолом Аш
ЗА ВЕРУ ОТЦОВ
М.: АСТ; Зебра Е; Владимир: ВКТ,
2008. – 656 с.Пер. с идиша Исроэла Некрасова
М.: Книжники, 2008. – 224 с.
(Серия ”Проза еврейской жизни”)
Шолом Аш относится к тем писателям, которых лучше поменьше переиздавать – ради их же репутации. Судите сами, чуть ли не сто лет существовала благоуханная легенда о великом писателе, идишском классике, многолетнем претенденте на Нобелевскую премию, а что его по-русски читать нельзя, так это неумелые переводчики начала XX века все испортили. И то сказать – школы переводческой как таковой тогда еще не существовало, переводы в массе действительно были вполне дилетантскими, не то что Шолом Аш, но и русский Данте той поры выглядит совершенным ремесленником, и непонятно, с чего это весь мир им так восхищается.
Но вот на рубеже XX–XXI веков на волне интереса к еврейской культуре в России начинали заново переводить Аша – и немедленно выяснилось, что прозаик он был более (вернее, менее) чем средний и профессионализм переводчиков тут ни при чем. Вот и очередной его роман “За веру отцов” (в оригинале – “Кидуш а-Шем”, традиционный русский перевод заглавия – “Во славу Б-жию”), несмотря на качественную работу переводчика Исроэла Некрасова, откровенно слаб.
Состоит он из двух компонентов – собственно романная линия (немного местечкового колорита, немного трепетных глазок и коралловых губок, призванных обозначать любовную коллизию) плюс беллетризованные свидетельства еврейских хронистов о погромах времен хмельнитчины. Причем “беллетризованные” – это еще щадяще сказано. Если положить рядом, скажем, самую известную еврейскую хронику, описывающую события “гзерот тах”, “Пучину бездонную” Натана Ганновера, или “Тяготы времен” Мейера из Щебржешина, и роман Аша, то найти десять отличий при описании резни в Немирове или в Тульчине едва ли сможет и самый заядлый отгадчик шарад.
В этом стремлении вышивать по чужой канве, впрочем, нет ничего странного – своего строительного материала у романиста явно не хватает. Виктор Шкловский в одной из ранних теоретических работ пересказывает арабскую сказку, герой которой, ограбленный и раздетый донага разбойниками, взошел на гору и в отчаянии “разорвал на себе одежды”. Так, комментирует Шкловский, живые некогда слова окаменевают, становятся мертвой формулой. Аш тоже работает не с живыми словами, а с готовыми формулами, клише. Упоминает он, допустим, реб Янкева Коэна из “маленького немецкого городка, разрушенного из-за навета на тамошних евреев” – “только реб Янкев спасся”.
А через пару страниц читаем о том же реб Янкеве: “Свиток Торы – единственное, что осталось у него от семьи, от целой общины, разбросанной теперь по всему свету”. Так вырезали немецкую общину или она рассеялась по миру? Неважно, ведь и то и другое не реальные события и не живые эмоции, а лишь формулы для описания горестного положения европейского еврейства XVII века.
Парадоксально, но факт: в поисках строительного материала для своего романа Аш обращается даже к идеологическим противникам. Главный герой, корчмарь Мендл из Злочева, арендует православную церковь. Комментатор с удивлением констатирует, что факты взятия евреями в аренду православных церквей, широко использовавшиеся в антиеврейской пропаганде, никакими документальными источниками не подтверждаются.
В сухом остатке получаем роман мало того что предельно ходульный, но еще и абсолютно внешний. Не случайно столько места Аш уделяет описанию убранства синагоги, женских украшений, ярмарочных товаров. Герои же лишены не только психологии, но и вообще хоть какой-нибудь индивидуальности. Если уж учиться у идеологических противников, то отчего бы тогда не у Гоголя? Но увы, наш ответ “Тарасу Бульбе” явно не получился.
АллМихаил Эдельштейн
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.