Сумасшедший дом на колесах, или Культурная альтернатива

Анна Исакова

Никчемный юнец Герман Фабрикант получает от дядюшки неожиданное наследство: деньги, дома, бриллианты и… труппу бродячего еврейского театра, состоящую из девиц-сироток, каждой из которых хорошо за шестьдесят. Происходит это невероятное событие в Черновцах в конце тридцатых годов прошлого века.

Надо сказать, что добрый дядюшка в своем завещании не ставит племянника перед дилеммой: театр или наследство, а только просит его позаботиться о знаменитом историческом кабаре профессора Фабриканта, просвещавшем на протяжении полусотни лет еврейскую Галицию и Буковину живыми картинами из мировой истории. Практичная мамаша юного Германа считает, что забота о вздорных актрисах пенсионного возраста должна состоять в том, чтобы поместить их в приличный пансион, а имущество, деньги и бриллианты следует пустить в дело под присмотром старшего брата, Аврума, самой природой приспособленного к увеличению количества денег, имущества и бриллиантов. Самому же Герману такое решение сулит спокойную жизнь безвестного поэта, наслаждающегося уютной атмосферой черновицких кофеен и собственным душевным разладом, к чему он, Герман, тоже полностью приспособлен собственным характером и всем предыдущим образом жизни. Но автор и Герман решают иначе, и историческое кабаре профессора Фабриканта отправляется в очередное турне, обделенный Аврум уезжает в Америку делать деньги, а алчная мамаша разругавшихся братьев превращается из достойной черновицкой дамы в свирепую гарпию, приводящую сына-ослушника и его старушенций к вполне реальной гибели.
От завязки драмы и до ее развязки мы успеваем выяснить, как покойный профессор Фабрикант создавал свой театрик, собирая талантливых сироток из еврейских детских домов в округе, как эти сиротки оказались в детских домах, как они дружили и ссорились на протяжении пятидесяти лет совместной жизни в труппе, которая заменила им семью, и почему ни одна из них так и не попыталась улизнуть из этого сиротского дома на колесах до последней минуты его существования. Впрочем, одна сиротка – мудрая Мими Ландау, фактический финансовый директор труппы при малопрактичном профессоре Фабриканте и его совершенно непрактичном наследнике, все же совершила бесчестное действие: умыкнула бриллианты и спряталась в Цюрихе, где ее нашел после войны американец Аврум. К своему удивлению, обделенный братец выясняет, что коварная воровка вовсе не сожалеет о похищении бриллиантов, поскольку считает, что они были ей положены в возмещение жизни, украденной бродячим театром. Жалеет она только о том, что не разделила страшную судьбу остальных членов труппы: не была с ними в дни отчаяния, связанного с принятием расистских законов, лишивших труппу имущества и возможности выступать, не помогла юному Герману избежать расставленных матерью-гарпией сетей и не оказалась на месте, чтобы решительными действиями спасти товарок во время погрома и спрятать их от рук нацистов.
В общем, речь идет о достаточно обыденном сюжете из недавней еврейской истории, не слишком изощренно выписанном и интерпретированном. Автор не соотносит его со схожими сюжетами, уже заслужившими литературную известность, не раздувает значимость своих героев и героинь до мифологических размеров, но и не превращает их в этическое ничто, не заходится в ностальгическом трансе и не пытается провести параллель между судьбой своих героев и героинь и трагедией европейского еврейства. Перед нами просто очень симпатичный рассказ о забавных приключениях провинциальных евреев Восточной Европы накануне второй мировой войны с тщательно вымеренной пропорцией смешного и трагического, не позволяющей произведению скатиться ни в мелодраму, ни в фарс.
Вместе с тем невольно задаешься вопросом: с чего это молодой израильский автор занялся подобными приключениями, чем руководствовался, выписывая детали забытой жизни? А поскольку в тексте появляются Ида Камински и Ицик Мангер, начинаешь задумываться, не идет ли речь о каком-то реально существовавшем еврейском театре исторических миниатюр, давно забытом и не упоминаемом ни в одном обзоре театральных событий того времени? Возможно, автору достались архивные документы, которые он решил превратить в забавный и приятный для чтения художественный текст? С чего бы иначе один из самых удачливых молодых израильских книжных иллюстраторов, тель-авивец 1966 года рождения, выпускник знаменитой художественной школы “Бецалель”, автор забавных комиксов, признанный не только в Израиле, но и на всем пространстве Европы, член знаменитой международной группы создателей комиксов “Артус” и постоянный карикатурист самой крупной израильской ежедневной газеты “Едиот ахронот”, а также ведущий преподаватель известной своим авангардистским уклоном художественной школы “Шенкар” занялся галутной историей провинциальных старушек-актрис Буковины и Галиции?

Рассказ полностью выдуман, – обескуражил меня автор. – Не было никакой труппы профессора Фабриканта. Все началось в 2001 году с серии комиксов для газеты “Франкфуртер альгемайне”. Мне казалось забавным и политически правильным придумать именно для этой газеты серию комиксов, главными действующими лицами которой будут еврейские старики и старушки с ашкеназскими фамилиями, оставшиеся в живых после Катастрофы. Один из комиксов был посвящен молодому бездельнику, получившему в наследство труппу старушек, которых ему пришлось возить на гастроли по предвоенной Европе. Так появился сюжет романа. Правда, в комиксе историю этого театрика рассказывает уехавший в Америку брат Аврум, разбогатевший на написанной им книге под названием “Капитализм и ревматизм”.
И как же автор, прекрасно разбирающийся в конъюнктурных тонкостях израильского книжного рынка, решился выйти с первой книгой явно галутного содержания, на какую аудиторию рассчитывал, к кому обращался?
– Я происхожу из буржуазной семьи потомственных коммерсантов, – снова удивил меня автор. – У нас в доме не был принят классический социалистический тон, обязывающий к отрицанию старых порядков и галутного наследия. Я не религиозен, но уважаю еврейскую традицию. Галутный еврейский мир кажется мне смешным, но в то же время он мне глубоко симпатичен, и в каком-то смысле это мой мир. Вообще, мир, говоривший на идише, на мой взгляд, был гораздо более теплым и мягким, гораздо менее агрессивным, чем еврейский мир, говорящий на иврите. В этом смысле культура идиша все еще остается альтернативой ивритоязычной культуре. Я учил идиш пять лет, но к истории создания книги это отношения не имеет. Я писал не манифест, а роман о самой ткани той галутной жизни, о том, из чего она состояла. Пять лет ушло на изучение деталей, добываемых из самых разных источников, – от разговоров со старушками и старичками, свидетелями времени, до изучения исторических документов
Несмотря на столь тщательную подготовку, в тексте нет отсылок к знаменитому роману Шолом-Алейхема “Блуждающие звезды”. Кроме того, автор превратил Черновцы, считавшиеся важным интеллектуальным центром восточноевропейского галута, в глубокую и дремучую провинцию. В ответ на мой удивленный вопрос автор неожиданно рассмеялся.
– Ах, в истории написания романа было столько странных случайностей. Иногда мне кажется, что и возникали-то они не случайно. Я, конечно, читал Шолом-Алейхема, но именно этот роман ни разу не попался мне на глаза. Узнал я о его существовании, когда половина моей книги была уже написана. Узнал и ужаснулся: а вдруг сюжет совпадает? Купил “Блуждающие звезды”, но читать не стал. Прочел, когда мой роман уже вышел, и вздохнул с облегчением: совсем другая история.
И с Черновцами получилась забавная ситуация. Ничего меня с этим городом не связывает. Мой отец родом из Варшавы, мать – из Вены. Я искал глубокую еврейскую провинцию. Дело в том, что у создателя исторического кабаре, квазипрофессора Фабриканта, была поначалу благородная просветительская цель – донести до необразованной публики ключевые события мировой истории. То, как все это превратилось в провинциальный кич, должно было стать одной из сюжетных линий романа. Поэтому мне нужна была примитивная, провинциальная среда. Румыния как раз подходила. Я заказал в “Яд ва-Шем” материалы о довоенной Румынии, но этого тома у них не оказалось. Взамен они прислали мне материалы о Черновцах.
С другой стороны, в любом, даже самом просвещенном месте существует “культура возле”… как это объяснить… Вот в романе есть персонаж, который жил возле Макса Фактора и потому продает косметические препараты, пользующиеся спросом. Один слой людей покупает косметику Макса Фактора, а другой – косметику человека, который жил возле Макса Фактора… Один театр – высокое искусство, а рядом с ним – тот, который возле… люди искусства второго ряда. Я писал о них, о второразрядной культуре.
– А как восприняли роман в Израиле? Кто основной читатель? Кого могут заинтересовать приключения довоенных провинциальных актрис пенсионного возраста?
– Приняли хорошо. Все рецензии положительные. Много просто положительных, но есть и очень положительные. Что до читателей – встречи с ними многочисленные и приятные. Средний возраст – от тридцати до шестидесяти плюс. Тридцатилетние принимают книгу лучше. Шестидесятилетние ностальгируют по прошедшему времени и хуже воспринимают иронию. Все же в основе произведения лежит комикс, а у комикса свои правила.
Остается добавить, что книга, разумеется, иллюстрирована автором. Иллюстрации забавные, но жесткий гротеск комикса смягчен авторской симпатией до уровня доброжелательной иронии. Как ни крути, а поиск прошедшего времени не хочет укладываться в эстетические рамки сиюминутности, и горький смех Шолом-Алейхема по поводу провинциального быта его современников не может не превратиться в мягкую усмешку молодого израильтянина, видящего и в знаменитом авторе, и в его героях альтернативу агрессивной культуре современности.

 

 

  добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.