ВСЕ ЛУЧШЕЕ СРАЗУ

Борис Барабанов

Ровно год назад барышня Эми Уайнхаус из лондонского района Саутгейт была официально возведена на трон лучшей певицы планеты. На церемонии “Grammy” в Лос-Анджелесе ей присудили пять статуэток, из них три – “Лучший артист года”, “Запись года” и “Песня года” – из “большой четверки „Grammy„”, для полного набора не хватило только “Альбома года”. Но и здесь справедливость не обошла певицу. Продюсер ее диска-триумфа “Back To Black” Марк Ронсон получил приз как “Продюсер года”.

Своевременный
неформат

Незадолго до церемонии отец Эми Уайнхаус Митчелл заявил: “На „Grammy„ ей еще рано”, имея в виду, что дочуре, вообще-то, важнее разобраться со своим здоровьем и вредными привычками. А уж потом примерять на себя лавры мировой звезды № 1. Но Академия звукозаписи решила по-другому. Видимо, R’n’B-дивы, неизменно собирающие урожай “Grammy”, порядком поднадоели академикам. Многолетний диктат черного соула разнообразных модификаций никто оспаривать не собирался, но для разнообразия можно раз в три-четыре года давать “Grammy” какому-нибудь “неформатному” персонажу.
Несмотря на шесть номинаций, Эми Уайнхаус до самого последнего не давали американскую визу. Голос голосом, а к людям, находящимся в столь непростых отношениях с алкоголем и наркотиками, власти США относятся невзирая на титулы и достижения. В итоге выступление Эми Уайнхаус транслировалось из Лондона через спутник. Это была классическая Эми, такая, какой ее впоследствии увидели зрители концертов европейского турне. Тощая, словно богомол, обильно покрытая гримом еврейка с пирсингом в губе, татуировками на плечах и огромной копной волос, уложенных в стиле 60?х. Победоносной гордости в позе Эми Уайнхаус было минимум, скорее можно сказать, что она с трудом держалась на ногах и часто ими перебирала. Тем не менее она не забыла посвятить свои награды матери, которая тут же выбежала на сцену и оказалась типичной еврейской мамой, которую легко представить на кухне где-нибудь на Молдаванке.
Оксюморон
из лондонского предместья

Эми Уайнхаус выросла в семье таксиста и аптекарши, которые воспитали дочку в традициях любви к черному джазу, что, в общем-то, не слишком характерно для лондонского спального района. Где джаз, там и хип-хоп. Среди ее ранних увлечений были черные женские поп-группы вроде “Salt-n-Pepa” и “TLC” – любимиц MTV начала 90?х. Любой другой артист предпочел бы скрыть от биографов подобные пристрастия, но в случае с Эми все наоборот: публика вновь открывает для себя канувшие в Лету поп-проекты лишь потому, что они вдохновляли главную певицу современности. В 10 лет Эми Уайнхаус вовсю читала рэп в школе, в 13 ей подарили гитару, в 14 она сочинила первые песни. В ее биографии также занятия в театральной школе с последующим исключением из нее за указанный выше пирсинг, к тому же в ее резюме есть строчка “работа музыкальным обозревателем”. То есть уже в очень юном возрасте она отлично знала, что нужно прессе и как артисту обратить на себя внимание. Вряд ли все ее скандалы были ею же самой трезво срежиссированы, но азы публичного “звездного” поведения у нее в подкорке были еще на заре карьеры. В возрасте 19 лет при содействии создателя прообраза всех “Фабрик звезд” проекта “Pop Idol” Саймона Фуллера Эми Уайнхаус подписала контракт с “Island Records”. Дебютная пластинка певицы “Frank” вышла в 2003 году.
Это был период, когда самым громким явлением на поп-сцене были тихие песни под рояль в исполнении дочери Рави Шанкара Норы Джонс. Диск “Frank” отсылал к Саре Вон и Билли Холидей и вполне вписывался в тренд, состоявший в простом тезисе из актива группы “Аукцыон”: “девушки поют”. Новые джазовые исполнительницы не слишком соответствовали понятию “дива” и тем были симпатичны. Бархатный голос Норы Джонс и мягкая манеры “Лолиты соула” Джосс Стоун были гораздо уютнее и ближе слушателю, нежели кричащий звездный лайфстайл Мэрайи Кэри или Дженнифер Лопес. Однако на роль девушки из соседнего двора лучше всего подошла, конечно, Эми Уайнхаус. Чем громче были скандалы с участием госпожи Уайнхаус, тем успешнее работал оксюморон, на котором строился весь ее дальнейший успех.
В ее происхождении не было ничего аристократического, она была далека от напыщенного глянцевого мира, а ее страсть к кричащим нарядам и шокирующим прическам была на грани стиля “я надену все лучшее сразу”. Иногда она выглядела совсем как городская сумасшедшая. Регулярно позволяла себе появляться перед камерами в растянутых майках-”алкоголичках”, не скрывала следов ссор с видеомонтажером, драгдилером и по совместительству ее женихом (а впоследствии мужем) Блейком Филдер-Сивилом. То ложилась в реабилитационные клиники, то сбегала из них, умирала от обезвоживания, отменяла концерты из-за нервного истощения, а одну из своих “Grammy” посвятила памяти любимого паба, сгоревшего во время пожара в Камдене. Английская публика постановила: “она такая же, как мы”, и вскоре после выхода второго альбома Эми Уайнхаус “Back To Black” каждая вторая молодая британка усердно рисовала тушью на своем лице стрелки “как у Эми”, сооружала прическу-гнездо и высчитывала миллиметры для правильного расположения мушки-пирсинга. Все это сумасшествие нашло отражение в клипе Марка Ронсона на песню “Valerie”, где голос Эми Уайнхаус звучал только за кадром, а на сцену к продюсеру нескончаемым потоком поднимались клоны певицы, одна другой эффектнее, чтобы “спеть” в микрофон одну-две строчки.
И параллельно со всем шумом вокруг неумеренного стиля жизни и вычурного внешнего вида Эми Уайнхаус из динамиков всего мира лился ее потрясающий, ни с кем не сравнимый голос, признать который за “девушкой из соседнего двора” никак не получалось. Альбом “Back To Black”, состоявший из сплошных хитов, сопровождал жизнь, словно новый медицинский препарат, безусловно гораздо более оздоравливающего действия, нежели те, которыми увлекалась носительница голоса. Нам в уши влили новую жизнь, и передоза быть не могло. Песня “Rehab” “делала” любую вечеринку. Прочие номера складывались в единый гедонистический саундтрек, способный вывести из ступора самого депрессивного сухаря. Было решительно непонятно, когда у этой девушки нашлось время до такой степени отточить свое авторское и исполнительское мастерство. Примерно так же выглядели и концерты.
Автору довелось видеть самое, пожалуй, провальное выступление Эми Уайнхаус в 2008 году и самое триумфальное. В начале летнего сезона в Лиссабоне на фестивале Rock In Rio Lisboa мне показалось, что, наверное, со времен Дженис Джоплин мир не видел такого сочетания зависимости от препаратов и выдающегося таланта. Певица с синяком на шее и забинтованной рукой то и дело прикладывалась к бокалу, роняла микрофон, не к месту хваталась за гитару, моменты концентрации давались с трудом, а слезы легко лились из глаз. Она не стояла у микрофона, а, шатаясь, ходила мимо, но в те мгновения, когда голос попадал точно в микрофонную мембрану, от его красоты и точности захватывало дух. Несколько недель спустя Эми Уайнхаус пела в лондонском Гайд-парке на фестивале в честь Нельсона Манделы. Не было сомнений, что главная звезда, на которую собрались 42 тыс. зрителей, – не именинник и уж тем более не воссоединившиеся с Полом Роджерсом у микрофона “Queen”, а именно она, и вокруг нее здесь все крутится. Не было уверенности в том, что лечившаяся в тот момент от эмфиземы легких певица все же доберется до фестивального поля, но она приехала, исполнила две песни, а потом еще вышла на сцену в качестве основной вокалистки финального номера “Free Nelson Mandela”. Виновника торжества Эми Уайнхаус не вспомнила вне текста песни ни разу, зато упомянула в припеве находившегося в тюрьме мужа: “Free Blakey my fella” (“Освободите моего Блейки”).

Новые берега,
новые горизонты

Ясности в том, что будет представлять собой третий альбом певицы, нет никакой. Ее издатели, конечно, трубят о том, что новый материал носит “сенсационный” характер, а также сообщают о том, что Эми Уайнхаус “учится играть на барабанах”. Верится в это с трудом – данное занятие все же требует концентрации и координации. Есть и сведения о том, что великий Куинси Джонс попросил Эми принять участие в записи его нового диска, но, опять же, официального решения на этот счет нет. Зато ее брак можно с большой долей вероятности считать распавшимся. В ноябре 2008 года Блейк Филдер-Сивил сменил тюремную камеру на палату реабилитационной клиники, а по дороге из одной в другую заявил прессе: “Я должен отпустить ее, чтобы сохранить ей жизнь”.
Эми Уайнхаус встретила новый год на карибском острове Сент-Люсия и вознамерилась “зависнуть” там надолго – вдали от страстей шоу-бизнеса и лондонских соблазнов. Судя по сообщениям прессы, завершить работу над новым альбомом она хочет под здешним ярким солнцем, чередуя занятия музыкой с тренировками в фитнес-центре. Пока все говорит о том, что самая скандальная и самая талантливая певица современности “встала на путь исправления”. Вот только сможем ли мы верить “исправленной” Эми так, как верили порочной? 2009 год даст все ответы.

 

 

 

  добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.