[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2009 ТЕВЕТ 5769 – 1(201)
В этот шабат мы все хабадники
Я хабадник.
Большинство людей, меня окружающих, сочтут это утверждение абсурдным: я не слишком соблюдаю традицию, не молюсь в доме Хабада, и единственный раз, когда я плясал с Йоном Войтом на хабадском телемарафоне, я смущенно жевал жвачку перед камерой.
Но это так: мое еврейство воспитано Хабадом в той же мере, как и реформистской синагогой, в которой я вырос, консервативными шулами, в которых я учился, прочитанными мной книгами, беседами с евреями самых разных течений. Как и многие евреи моего поколения, покинувшие отчий дом, я находил свой еврейский дом в Хабаде – где бы я ни путешествовал.
Впервые я переступил порог дома Хабада, когда мне было 19 лет – прекрасный возраст для ищущего, странствующего еврея. И когда 4 тыс. домов Хабада по всему миру с любовью и гостеприимством принимают тебя – это не забывается никогда.
Вот почему я всегда, несмотря на все скандалы, болтовню, политические дрязги вокруг хасидов, тепло относился к Хабаду. Да, я знаю, что положение дел далеко от совершенного и у них есть свои проблемы. Но оказывался ли я в Таиланде или в Сан-Франциско, когда мне хотелось где-то отметить праздник, помолиться в шабат или просто пообщаться, неизменно находился один из этих вечно улыбающихся хабадских раввинов, у которого всегда есть для тебя запас еврейских анекдотов и немного водки. И я был дома.
И это еще одна причина того, почему трагедия, разыгравшаяся на прошлой неделе в Мумбаи, потрясла меня. Я переживал за невинных индийцев, застреленных на станции, за хладнокровно убитых посетителей кафе и гостей отеля. Весь город был парализован страхом и пролитой кровью. Но мои мысли неизменно возвращались к дому Хабада, где террористы убили шесть человек, включая Гавриэля и Ривку Гольцберг, молодых хабадских раввина и рабанит.
Два года назад Марк Бэллон написал статью для «Джуиш джорнал» о мерах безопасности в синагоге в период праздников. Президент нашей синагоги рассказал, что его шул тратит почти 400 тыс. долларов ежегодно на систему безопасности. Но меня поразили и до сих пор заставляют мучительно задумываться слова хабадского раввина Дэвида Элизри из Йорба-Линда: он не потратил ни цента на безопасность.
Деньги, сказал Элизри, лучше потратить на стипендии для еврейских школ, чем на камеры слежения и на вооруженных охранников.
Но разве он не боится террористических нападений?
«Я боюсь Б-га», – ответил он.
Одна из поразительных особенностей домов Хабада – это отсутствие заборов безопасности и прочих ограждений в период угроз и всеобщего страха.
Теперь будет много разговоров о том, следует ли Хабаду совершенствовать систему безопасности в своих центрах по всему миру, должно ли Государство Израиль сыграть роль в обеспечении безопасности, станут ли путешествующие чувствовать себя комфортнее, если хабадские раввины будут больше тратить на образование и еду, чем на охранников и сирены.
Расскажу вам о своей спонтанной реакции: нет. Никаких систем безопасности. Никаких замков и охранников. Нет – страху, который удерживает нас от трапезы, служения, руки помощи. Чтобы выиграть эту битву, надо сразиться с врагом, а не запираться в тесных комнатах.
Вот почему в этот шабат вы найдете меня там, где я не был годами, – в местном отделении Хабада. Надеюсь, что вы сделаете то же самое. Надеюсь, что раввины всех деноминаций, вместе с их общинами, сделают то же самое.
Сломаем терроризм. В этот шабат мы все хабадники.
Роб Эшман
«Джуиш джорнал»
3 декабря 2008 года
Наверное, самый красноречивый факт, о котором я слышала от посланцев движения Хабад, – это то, что некоторые из них, прибывая в отдаленные районы, сразу покупают участок на кладбище. Тем самым они дают понять общине и, вероятно, самим себе, что пришли сюда навсегда.
Впервые я познакомилась с хасидским движением после трагедии 11 сентября. Мир больше не чувствовал себя в безопасности, и несколько месяцев после нападения мы с мужем каждый уик-энд отправлялись на машине в Хэмптонс, что в восточной части Лонг-Айленда, – когда гламурные летние толпы давно уже исчезли оттуда.
Одним из мест, которое оказалось всегда открытым для нас, был центр Хабада в Саутгемптоне. Община располагалась в частном доме, молитвы проходили в уютном помещении размером с жилую комнату, вокруг резвились дети. Мужчины и женщины сидели отдельно, разделенные рядом искусственных растений. Я сидела впереди, в кресле около этих растений, и в первый раз за последние ужасные месяцы чувствовала себя в безопасности.
Я все еще помню первую проповедь раввина о Долине сухих костей – этот удивительный библейский отрывок о том, как мертвые возвращаются к жизни. Я вспомнила, какую безнадежность я ощущала 11 сентября, какая общая беспомощность царила тогда, но теперь, слушая, как даже груда костей обретала жизнь, я снова ощутила надежду и безопасность.
Я абсолютно уверена, что раввин Гавриэль Гольцберг и его беременная жена Ривка, убитые террористами, тоже создали такую тихую гавань, где находили приют евреи, живущие в Мумбаи и его окрестностях, или же просто те, кто шел мимо. Я бы рискнула предположить, что один из секретов необычайного роста хабадского движения состоит в том, что они строят маленькие прибежища для потерявшихся евреев, отдалившихся евреев, светских евреев, евреев, не испытывающих интереса к традиционной религии.
Хабад, в частности, отказался от идеи больших официальных зданий ради небольших, уютных и вселяющих покой молитвенных домов, где вера становится персональной. Ты направляешься в центр Хабада и можешь быть уверен, что раввин и его жена пригласят тебя на пятничную вечернюю трапезу. Их модель бытия утверждает старомодные понятия об общине и доме – и ты ощущаешь, что вера проявляется не раз в году, а становится образом всей жизни.
В субботу я участвовала в мемориальной службе по мумбайским жертвам. Моя синагога была переполнена множеством людей, которых я раньше не знала. Молящиеся подходили к кафедре и жертвовали тысячи долларов.
На какие цели? Построить новый центр Хабада в Мумбаи.
Люсетт Лагнадо, «Уолл-стрит джорнал»
4 декабря 2008 года
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.