[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  ЯНВАРЬ 2009 ТЕВЕТ 5769 – 1(201)

Гавриэль и Ривка

Ави Коген

Я познакомился с тобой, когда посещал синагогу «Щит Давида». Оглядев присутствующих, я обратил внимание на компанию молодежи. Обращаюсь к одному: «Скажи, откуда ты?» Отвечает: «Я кибуцник, с севера страны, совершенно неверующий. Мы ехали 30 часов на поезде из Дарамсалы, едем дальше в Гоа, соскучились по еврейской еде, услышали, что тут есть раввин, еврейская еда и принимают гостей. Взяли и позвонили в “Бейт Хабад”. Переночуем тут, а завтра отправимся в Гоа». И вот, словно в родном кибуце, юноша пригласил меня на утренний субботний кидуш и чаепитие у Ривки.

Габи, ты был праведником. Ты уговаривал молодежные компании, что по дороге останавливались у тебя, посетить в тюрьме группу ребят, арестованных за хранение гашиша. Так достигались три цели: ты поддерживал заблудшие юные души в тюрьме, показывал посещающим тюрьму юношам, сколь тяжко тюремное заключение, и предостерегал их от всего, что связано с наркотиками, а также давал практический урок иудаизма мальчикам, колесящим после армии по Индии.

Когда со мной в Мумбаи приезжали религиозные бизнесмены, ты заботился о том, чтобы послать им самую кошерную еду. В конце недели ты звонил и спрашивал, где я, и, узнав, что я еще в Мумбаи, посылал вино для кидуша и рыбу, приготовленную руками Ривки.

Габи, я, сын выживших в Холокосте, в молодости спрашивал себя: если есть Б-г на небе, то почему был Холокост? Вот я вырос, и вот я спрашиваю: если есть Б-г, почему Он забирает таких праведников, как ты и Ривка?

Ты хотел лишь одного: чтобы наполнялась синагога народом и чтобы было у тебя вино для кидуша в «Бейт Хабад».

Когда ты рассказывал мне, как приехавший в Мумбаи Леви Леваев ел кошерную еду, приготовленную твоей женой, твои глаза светились – от того, что господин Леваев, этот, по твоим словам, избранник, ел фирменные блюда твоей жены. И тогда я сказал, что настоящий избранник – это ты, собирающий вокруг себя потерянных детей Израиля.

Праведник Габи, Гавриэль – имя-символ, всего более напоминающее о добром ангеле Гавриэле, ты ушел, но дело твое осталось. Я знаю, ты смотришь на нас сверху и видишь, что свеча, зажженная тобой в Индии, не погасла. Кто дарует утешение вашему дому и вашему делу? Покойся с миром, праведник. Покойся с миром, праведница.

Рабанит Хани Липшиц, посланница в Катманду

Я пишу только лишь для тебя, моя вторая душа. Слезы обжигают мои руки, но я пишу. Потому что ты об этом просила.

«Напиши, – сказала ты всего за 2 часа и 10 минут до того, как они пришли в твой дом, и уточнила: – Ты уже давно не писала о миссии. Напиши, Хани, для меня!»

И вот я пишу, Ривка, я пишу тебе. Слезы обжигают мне руки, сердце разрывается на клочки. Экран весь словно затуманен, но я пишу. Потому что ты попросила. Мы никогда не говорили «нет» друг другу.

Через четыре часа после того, как мы поговорили в последний раз, меня тихонько разбудил мой муж. «Не хочу тебя пугать, – сказал он, – но… в Индии что-то случилось». Деликатный шепот, особый вид нашего общения. «Что-то происходит в Мумбаи. Надо проверить, как они там». Звезды снаружи рассекали небо, как разрывают одежду в знак траура, а я через каждый час беседовала с твоим автоответчиком. Сначала тоном шутливым («Ривкеле, мамочка Хани немножко беспокоится, позвони-ка, и поскорее»), потом извиняющимся («М-м-м… я прошу прощения, что всю ночь вам названиваю. Надеюсь, вы просто отключили звук. Мне как-то тревожно от сообщений из ваших краев»).

Занялся рассвет и пополз по переулкам, и вместе с ним тревога. Утренняя роса стекала по оконному стеклу, и мои сообщения плакали вместе со мной: «Ривка! Ответь, пожалуйста. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Пожалуйста!»

Утром я приготовила тебе чай с жасмином и мятой. Ты всегда любила, когда я его готовила. Я ожидала, что ты ответишь по мессенджеру и мы попьем вместе кофе с булочками, сидя перед экранами, как каждый день все эти четыре года. Ты приготовишь мне булочку с детальным описанием вкуса и состава. Каждое утро ты старалась разнообразить ее чем-то новым. То яблочный пай, то варенье и сметана. А я заботилась о том, что тебе пить. Ну да, ты же знаешь, кухня никогда не была моим коньком, я всегда больше старалась насчет питья и летом предлагала тебе фруктовые соки, а на зиму запасалась чайными листьями с площади Дурбар и рынка Найя Базар.

Я ждала тебя с чаем, Ривка. Ждала твою булочку. Но именно тем утром мне не хотелось твоего «мэппинес-шоколад», сладкого-сладкого, потому что я чувствовала горечь, горечь во рту.

Ты придешь и, конечно, расскажешь, какая странная ночь была там у вас. На соседней улице собралась толпа. Сказали, что где-то рядом был взрыв. Потом звонки. Действительно, ночь, полная видений. Хорошо, что ты так устала, а то бы вышла посмотреть, что там случилось.

Но ты не приходишь, Ривка, и твой чай остывает. Жаль. Накануне ты сказала, что тебя ждет тихий, спокойный день, никаких происшествий не ожидается и, если я не против, мы сядем и подумаем о более интересном цвете для верхних комнат дома Хабада. Я много об этом думала, мне есть что предложить. Через несколько минут ты бы приостановила разговор и спросила Габи, что он думает, какие у него идеи, потому что так у вас было заведено: все делать вместе.

Да, я сидела и ждала тебя, Ривка. Весь день. Ведь твое слово – это твое слово. Я готовила тебе чай, чашку за чашкой, и пар опалял мне веки и жег душу. Помнишь, мы смеялись и говорили, что жизнь в Индии и Непале – это как в кино? Нас уже ничто не могло удивить. «Эверитинг посибл», – говорят местные и покачивают головой из стороны в сторону круговым движением. Здесь возможно все. Начиная день, никогда не знаешь, как его закончишь. Сотни путников ежедневно переступают пороги наших домов в обоих направлениях. Этому одиноко, у того что-то побаливает, тому нужно доброе слово, этой – дружеское объятие. Нам ни на секунду не скучно быть посланницами, а, Ривка? Чудесный секрет этих мест – здесь все возможно, не так ли? Все, кроме этого. Это невозможно ни при каких обстоятельствах! Не может быть, чтобы ты просто так вот упала на посту. Ты сильнее всех. Реки человеческой боли текут вокруг тебя каждый день, и кто, как не я, лучше всех знает об этом. Днем ты рассказывала мне историю своей жизни, а ночью я плакала твоими слезами. Я плакала, а ты утешала меня. Такой вот абсурд. Но ты – несокрушимая скала. Бури не разрушили тебя. Ничто не могло победить тебя. Так где же ты, Ривка? Почему ты не выходишь оттуда?

Разумеется, ты выйдешь. Твоя чудесная харизма очарует даже их. Ты побежишь вверх по лестнице, тонкая, как стебелек, и с нежным девичьим лицом предложишь им горячего супа. Скажешь им, что вы на самом деле никак с этим не связаны, но тебя не затруднит поговорить с властями – если вы только захотите, а сейчас самое правильное для вас – это уйти, потому что уже поздно, а Моше только что заснул. «И так тяжело заставить его спать ночью, – прошепчешь ты своим слегка хрипловатым голосом, – и вот блинчикес с сыром в дорогу, и лучше положить их поглубже, чтобы не выпали».

Как же ты не вышла, Ривка? Нам с тех пор позвонили десятки людей, мы получили бессчетное количество мейлов. Все пытались утешить и одновременно спрашивали, что будет дальше. Что нам делать? Этот вопрос задают сейчас еще 3500 посланников Ребе в мире. Я знаю, что ответила бы им ты, Ривка. Ты бы сказала, что мы станем черпать силы на будущее из той солидарности и того единства, которые возникают в еврейском мире.

Огромна боль, но мы будем стараться, Ривка.

Ципи Вайс

Дорогой Мойшеле, моя рана еще свежа, в моих глазах еще не высохли слезы, а мое сердце разбито. Но я все равно хотела пожелать тебе счастливого дня рождения.

Я думала о тебе, когда тебе исполнилось два года, – точно так же, как и тысячи других мам. Наверное, твоя мама хотела устроить тебе замечательный день рождения в вашем центре Хабада, распевая «Поздравляю с днем рождения» вместе со всеми гостями, которые смотрели бы на тебя, счастливо улыбаясь и радуясь тому, какой ты хорошенький. Затем она и папочка сжали бы тебя в объятиях и осыпали тебя миллионом поцелуев и пожелали бы тебе перед лицом всех собравшихся, чтобы ты вырос настоящим хасидом, хорошим евреем и бойцом армии Ребе. Но у Б-га имелись другие планы в отношении твоих родителей, и твоему дню рождения не было суждено стать счастливым. Теперь ты никогда не сможешь отмечать свои дни рождения вместе с родителями. И твоя бар мицва, и все другие самые  важные события в твоей жизни пройдут уже без  их участия.

Но пусть ты лишился своих биологических родителей, у тебя все равно есть 3500 любящих мам и пап, живущих в самых разных уголках мира. Мойшеле, благодаря Сандре Самуэль ты стал «Мумбайским чудом». Тот, Кто Свыше, спас и сохранил тебя. Ты будешь жить, потому что ты должен стать продолжателем дела своих родителей и сделать то, что они не успели сделать. Внутри тебя заключена частица их силы. И пусть пока ты еще слишком мал, но когда ты вырастешь, то поймешь, что твои родители – это святые мученики, которые отдали свои жизни за «аль кидуш а-Шем» – за то, чтобы прославить священное имя Б-га.

Тали Фаркаш

Ривка, эти слова я пишу тебе. Мы не были подругами, ограничивались случайными приветствиями на собраниях в Хабаде. Но когда я увидела знакомое лицо в газете, что-то горько сжалось внутри. Эта посвященная тебе колонка – живое человеческое свидетельство, выражение того, что я хотя бы раз хотела сказать тебе и всем другим Ривкам, подбор каких-то очень субъективных ощущений от этих девочек, родившихся, чтобы изменить мир.

Мои знакомые знают, что восемь лет жизни я провела там же, где и вы. Я наблюдала за вами, изумленная, пораженная одушевляющим вас чувством, порывом служения. Словно вы родились с избытком любви и самоотдачи. Пожалуйста, открой мне, как превращаются маленькие мамины дочки в сильных женщин, способных идти на край света ради других людей?

Еще до того, как вы, вооруженные кошерной едой и улыбкой, пошли завоевывать мир, вы были особенными. Девочки, которые таскаются каждую пятницу с огромной коробкой свечек для распространения. Слабые девушки-подростки, радостно, долгими часами вместе с маленькими детьми месящие тесто для мацы на Песах. Приходящие каждый вечер петь со стариками ханукальные песни. Другие девочки вашего возраста бесконечно наслаждались свободой – но не вы, никогда не вы.

Я помню, как другая Ривка в вечер своего возвращения в Сибирь, которую покинула в возрасте полугода, старалась подшучивать над морозными ожогами на ногах, ледяной водой в умывальнике и неизбежной картошкой с мясом. Она приехала не для того, чтобы любоваться арктической природой или двухчасовым световым днем, – главной наградой для нее была возможность в нечеловеческих условиях обучать еврейских детей праздникам и ивриту. Это перевешивало все, включая зубодробительный русский язык и напряженные усилия освоить кириллицу, ибо это было подлинное посланничество. Всегда при деле, без отдыха, без усталости, как и ты.

Многие могут оспорить вашу цель. Поднять бровь, услышав ваш девиз: «Быть рядом с каждым евреем, где бы он ни находился». Вашу цель – но не ваш путь. Ибо когда человек отдает себя целиком – вот он перед вами со всей простотой и искренностью, – то разные миры и противоборствующие идеи смиряются перед ним.

Вы, Ривки этого мира, вы – истинный образец для подражания. Вы, десятки одиноких, рассеянных по миру, далеких и оторванных от нас. Вы, общающиеся с лучшими подругами только по международной связи. Вы – служительницы.

Ривка, да будет память о тебе благословенна.

Хилари Левин

Прежде чем войти в центр Хабада в Мумбаи, я подумала: «Какими должны быть люди, отказывающиеся от комфортной и безопасной жизни в своей религиозной общине, чтобы поселиться в центре Мумбаи – грязного, опасного, перенаселенного города?» Первой меня встретила Ривка, с широкой улыбкой на лице и младенцем Моше на руках. Она пригласила меня и моих спутников войти в дом и сразу же предложила что-то поесть и отдохнуть на диване. Мы быстро стали добрыми друзьями. Тесные отношения связывали нас отныне с семьей Гольцберг и с сотрудниками Хабада, включая Сандру – героиню, спасшую жизнь Моше.

Моше был ласковым, любящим, счастливым ребенком. Он был так привязан к Ривке и Габи! С каким удовольствием он пел со своим отцом Шабат змирот каждый пятничный вечер; его лицо буквально светилось. Я до сих пор слышу его голос: «Има, има, има!» – и сердце мое разрывается: она уже не может взять его на руки.

В мой второй шабат в Хабаде Ривка сказала мне, что в доме находятся два израильтянина, только что освободившихся из индийской тюрьмы. Вид этих людей, сидевших за обеденным столом, немало меня удивил. У одного был единственный зуб во рту и волосы сплетены в хилую косичку, другой же представлял собой что-то вроде израильской версии Рэмбо. Но Ривка общалась с ними точно так же, как и со всеми остальными, и мои страхи улетучились. Тогда же я узнала, что эти люди – отнюдь не единственные из бывших заключенных, кому помогали Гольцберги.

Свою миссию посланников они воспринимали очень серьезно. Жизнь их кипела, не останавливаясь ни на минуту. Им было неизвестно то, что называется «личным временем» и «простоями». Телефоны звонили постоянно, люди приходили и выходили, как на станции метро, и всегда Ривка и Габи приветствовали гостей спокойно, радостно, тепло – как членов собственной семьи.

Ривка каждый день готовила еду на 20–40 человек, в то время как Габи приносил мясо с местных рынков, собственноручно исполняя обязанности резника. Они предоставляли путешественникам доступ к компьютерам с Интернетом, чтобы те не платили в интернет-кафе. Они даже стирали нашу одежду. Я провела много времени за границей, и мне совершенно ясно, что Ривка и Габи были необыкновенными праведниками.

Однажды я спала в квартире Ривки и Габи, на пятом этаже дома Хабада. В комнате стояли только диван и книжная полка, еще были комната Моше и спальня. Краска облезла со стен, не было почти никакой мебели. Зато гостевые покои на двух нижних этажах были изысканно обставлены, с кроватями в американском духе, дорогими ваннами, кондиционерами (что в Индии считается роскошью), мраморными полами.

Помню, как я спросила Габи, не боится ли он террористических актов. Ответ его был твердым и решительным, хотя голос звучал мягко и спокойно. Если придут террористы, сказал Габи, то они «будут моими гостями, поскольку я не оставлю этого места». И он, и Ривка верили, что их миссия в Мумбаи намного важнее, чем страх пред любыми терактами.

Раввин Иосиф Телушкин

Когда мы шли в центр Хабада пятничным вечером в феврале 2007 года – я сам, моя жена Двора и наша дочь Ревекка, которая сейчас живет в Индии, – то на всем протяжении пути живущие прямо на улицах полуголые люди протягивали к нам руки, умоляя подать им еды или денег. Люди были совсем худые, с пустыми, полными отчаяния глазами. Оказаться в этих условиях в центре было все равно что оказаться на ярко освещенном маяке, стоящем среди бескрайнего океана сплошной тьмы.

Мне вспоминается разговор с одним евреем, встреченным в доме Гольцбергов в тот вечер. Этот человек рассказал мне, что, живя в Израиле, не был религиозным, но теперь, узнав раввина Гольцберга и побывав в его центре, готов сделать для него буквально все.

В моей памяти отчетливо сохранился долгий разговор с Ривкой Гольцберг. Мы разговаривали с ней, пока она готовила шакшуку для 30 человек, которые должны были прийти в дом на субботнюю трапезу. Приходилось готовить огромное количество еды, но она, кажется, совсем не уставала. И пока ее руки порхали, она рассказывала мне про Афулу – город в Израиле, где она выросла.

Эта удивительная супружеская пара, Гавриэль и Ривка Гольцберг, посвятила свои жизни тому, чтобы нести свет иудейской веры в самые отдаленные уголки земли. Они были доступны для окружающих, добры, милы, приветливы, они постоянно радушно улыбались. При этом жизнь их была совсем не легкой. Они потеряли одного ребенка, другой был очень тяжело болен. У них был лишь один здоровый сын, которого чудом удалось спасти от смерти, уготованной ему террористами. Но Гольцберги никогда не рассказывали обо всех своих горестях и бедах.

Организуя субботнюю трапезу за столом в своем доме, раввин Гавриэль Гольцберг слушал вдохновляющие рассказы собравшихся. Сейчас же, чувствуя бесконечную боль и грусть из-за случившейся в Мумбаи трагедии, я понимаю, что история жизни этих двух людей, Гавриэля и Ривки, – это и есть самый вдохновляющий рассказ на свете.

Коринн Марлен

Когда я впервые оказалась в центре Хабада в Мумбаи, Гавриэля и Ривки там не было – они находились в отъезде, и вместо них центр обслуживали другие люди. И я помню, что в ответ на реплику одного из посетителей, сказавшего: «Как же в этом центре чудесно!» – кто-то другой немедленно ответил: «Вы еще не видели, как здесь здорово, когда тут находятся Гавриэль и Ривка!»

Последний раз я посетила центр Хабада совсем недавно. Ко мне в Индию приехала погостить моя мама. И перед тем, как уехать, она сказала мне: «Сходи-ка завтра в центр Хабада на субботнюю трапезу». Оставшись одна, я подумала: а почему бы и нет? Когда, открыв дверь, я оказалась в центре, навстречу мне из кухни сразу же вышла сияющая приветственной улыбкой Ривка. Затем появился Гавриэль, держащий на руках Моше, и они принялись приветствовать всех собравшихся словами «Шабат шалом». При этом Моше очень мило пожимал всем руки.

До приезда моей сестры в Индию оставалось еще две недели, и я решила, что не буду дожидаться ее в Мумбаи, а съезжу за это время в какие-то другие места. Однако в результате я провела все это время в центре Хабада. Я читала, сидела в Интернете и лакомилась самой вкусной на свете едой. Несколько раз вместе с Ривкой я ходила на местный рынок. Мы гуляли с Моше в парке. Мы часами разговаривали обо всем на свете. Я очень благодарна судьбе за то, что мне посчастливилось встретить чету Гольцберг.

Эми Кэрон-Шиф

Всего четыре недели тому назад я и мой муж ужинали в центре Хабада в Мумбаи с Гавриэлем и Ривкой Гольцберг. Мы прибыли в Индию как туристы и провели в Мумбаи два последних дня нашего пребывания в стране. Мы совсем не планировали заходить в центр Хабада, но так получилось, что мы все-таки оказались там – и получили благодаря этому одно из самых ярких впечатлений от всего нашего путешествия.

Когда мы прибыли в Мумбаи, то совершенно не знали этого города. Отель, в котором мы собирались остановиться на ночь, оказался переполнен, и мы решили зайти в центр Хабада и оставить там свои рюкзаки, пока мы подыщем место для ночлега.

Мы зашли в центр и увидели Ривку. Мы даже не успели сказать ей, что хотели бы оставить у нее на время свои рюкзаки, а она уже объяснила нам, что мы можем бросить их наверху, в компьютерном классе. Когда мы спустились вниз, то Ривка предложила нам чай, кофе и холодную воду. После того как мы немного отдохнули, она дала нам список отелей, в которых чаще всего останавливаются туристы из Израиля.

На следующий вечер мы встретили знакомых израильтян. Они сказали, что собираются в центр Хабада, чтобы там поужинать, и мы решили присоединиться к ним. В тот вечер в Мумбаи отмечался Дивали – индийский Новый год, когда все дома украшаются горящими фонариками. Поужинав, мы поднялись вместе с Ривкой на крышу центра и наблюдали за ослепительными фейерверками, которые вспыхивали по всему Мумбаи…

Гэри Спунд

Я работаю на компанию «Офис Депот» и в настоящее время занимаюсь организацией ее отделения в Мумбаи. Для меня было настоящим счастьем близко узнать Габи и Ривку Гольцберг с самого моего приезда сюда. Они открыли мне двери своего дома, как они это делали в течение пяти лет для тысяч туристов, путешествующих и бизнесменов со всего мира.

Гольцберги стали моей второй семьей. С ними я проводил каждый шабат и многие праздники. Только недавно я имел честь отплясывать с равом Габи, празднуя  Симхат Тору. Я любил Габи и Ривку как собственных детей, а их чудесный сын Моше напоминает мне моего 18-месячного внука. До сих пор у меня в отеле лежит подарок, который я купил на двухлетие Моше. Я собирался вручить его сегодня. Теперь мне придется отнести подарок в дом дедушки и бабушки Моше в Афуле, где они сидят шиву.

Я говорил с Габи во вторник веч

ером, перед тем, как улетел на четыре дня в Китай. Если бы я не уехал, то был бы с ними, когда случилась трагедия. Б-г спас меня, допустив страшную смерть этих праведников. Не перестаю спрашивать себя: почему это произошло?

Я не знаю ответа на этот вопрос. Пытаясь отыскать смысл в том, что сам я выжил, в их трагической смерти и сиротстве Моше, я гляжу на фотографии, запечатлевшие полное разрушение одного из самых красивых хабадских центров, в котором я бывал. Я нашел даже фотографию комнаты, где спал в последний раз. Здание совершенно разрушено.

Габи нашел миллион долларов для превращения «Нариман Хаус» в очаг тепла, поддержки, идишкайта для всех, кто в этом нуждался, и тысячи людей воспользовались его гостеприимством. Но они не знали, что Гольцбергам пришлось выплачивать 500 тыс. долларов кредита, взятого на покупку и восстановление здания. Выплаты стали возможны благодаря его собственным усилиям по фандрайзингу. Для меня теперь долг чести сделать все возможное, чтобы помочь восстановить дом Хабада в Мумбаи, в память о раве Габи и рабанит Ривке, да накажет Б-г их убийц. Может быть, в этом причина того, почему я не оказался здесь в ночь на среду. Я не хабадник. Я просто еврей, который нашел теплый уголок в сердцах Габи и Ривки, – и для них всегда сохранится тепло в моем сердце.

Тамар Раньян

Моше Вейзнер был одним из тех, кто последним видел Гавриэля и Ривку Гольцберг. Он покинул центр за 20 минут до террористической атаки.

По словам Моше, в тот момент, когда он и его друг покидали центр, там еще оставалось около дюжины посетителей. Все эти люди погибли.

– Гавриэль Гольцберг был очень терпимым человеком, что отличало его от многих других людей, с которыми я пытался обсуждать вопрос о Б-ге, – вспоминает Вейзнер, который путешествует по Азиатскому континенту после завершения службы в израильской армии. – Мы с удовольствием побеседовали с ним и с Ривкой, потом оставили немного денег в дар центру и вместе с приятелем вышли на улицу покурить. Затем мы вернулись, чтобы попрощаться с Гольцбергом. Ночевать мы должны были в маленькой гостинице при еврейском центре. Гольцберг сказал, что еще повидается с нами утром, дабы благословить нас перед тем, как мы отправимся дальше.

Бельгийский бизнесмен Марк Швальб, который часто посещал Мумбаи, также вспоминает, что Гавриэля всегда отличали радушие и дружелюбие. Когда бы Швальб ни оказывался в Мумбаи, он всегда приходил в центр Хабада. Он был там за день до того, как на центр напали террористы.

Во время атаки на Мумбаи на долю самого Швальба выпали тяжелые испытания. Ему пришлось забаррикадироваться в своем номере на девятнадцатом этаже отеля «Оберой», пока его не освободил оттуда индийский спецназ.

– Я до сих пор время от времени начинаю неудержимо рыдать, – поделился Швальб. – Ведь мне и в голову не приходило, что когда я прощался с Гавриэлем Гольцбергом, то видел его в последний раз в жизни. Это ужасное чувство.

Заблокированные террористами в центре Хабада люди в последний раз сумели выйти на связь, когда Гавриэль Гольцберг позвонил офицеру безопасности израильского консульства в Мумбаи и начал рассказывать о захвате здания. Однако в середине разговора связь неожиданно прервалась.

Когда Моше Вейзнер и его друг узнали о нападении террористов на центр Хабада, они бросились на выручку раввину Гольцбергу и остальным людям. Однако оцепившая здание полиция не позволила им подойти к нему.

Письмо раввину Фриману

Дорогой раввин Фриман,

я не могу справиться со своей болью. Перед моими глазами стоит эта молодая семья Гольцберг, которая оставила обеспеченную жизнь у себя на родине и вместе со своим маленьким ребенком перебралась в совершенно чужую страну, чтобы помочь создать там еврейскую общину. Знаете, скольких детей они спасли от наркотиков и от тюрьмы? И какая в результате их ждала «награда»? Неужели именно так Б-г и заботится о нас?

С.

Ответ раввина Фримана

Дорогой С.,

мы все сейчас испытываем боль. Мы все находимся в состоянии шока. Но вы задаете вопросы, на которые нет ответа – и вы об этом знаете. Зачем задавать такие вопросы? Разве этим можно кому-то помочь? То, что требуется от нас сейчас, – это сила и мужество. Мы должны собраться с силами и заново построить то, что попытались разрушить террористы.

Для нас не было секретом, что наше противостояние с врагами продолжается. Мы знали, что мир нуждается в излечении, что в нем присутствуют силы тьмы и что эти силы не будут пассивно наблюдать за тем, как мы постепенно сужаем сферу их влияния. Но мы не собирались обманывать себя. Мы решили, что будем продолжать сражаться с ними и что в конце концов мы их победим. Вот почему Гавриэль и Ривка отправились в Индию.

Если вы в душе предпочитаете оставаться дома и наслаждаться домашним теплом и уютом в то время, как весь остальной мир замерзает и погружается во мрак, то вам так и надо было сказать с самого начала. Но раз уж вы ввязались в сражение, это означает, что вы разбудили своего противника. Вы выгнали хищного зверя из его логова, и теперь уже поздно отступать. Надо сражаться.

Они представляют силы тьмы. Мы – силы света. Они нападают на нас, и в их глазах мы видим одно лишь слово: «Смерть». Мы же идем к ним, чтобы учить их состраданию и уважению к красоте. Они нападают на нас с автоматами и гранатами. Мы же зажигаем в пятницу свечи, мы читаем Тору – источник нашей мудрости, радости и красоты.

Имеем ли мы право капитулировать перед ними? Должны ли мы перестать сражаться и, рыдая, восклицать: «А может быть, мы неправильно поступили, что ввязались в эту битву?»

В тот субботний день, когда еще шла перестрелка с террористами, но уже выяснился ужасающий масштаб трагедии, представители центра Хабада устроили субботнее Б-гослужение в Мумбаи. Для этого туда прибыл раввин из другого индийского города.

Нет, мы не бросим 5 тыс. мумбайских евреев на произвол судьбы. Не оставим мы без попечения и постоянно растущую армию израильских туристов – наоборот, мы станем работать еще более активно и интенсивно, чтобы помочь им. Мы отомстим силам разрушения тем, что удвоим и учетверим наши усилия, направленные на утверждение принципов мира и любви. Мы наполним мир светом и мудростью, и тогда дух зла, царящий в некоторых людских сердцах, навсегда исчезнет. Они нападают на нас с оружием в руках, и их ведет в бой против нас божество разрушения и страха. Но мы выступим против них под знаменем Б-га вечного и всемогущего, источника жизни и милосердия. И тогда все они и сама память о них навсегда исчезнут с лица земли. Наш же свет будет сиять вечно.

Пусть Б-г Всемогущий услышит горестный вопль всей пролитой на земле крови и положит конец людским горестям и страданиям. И да случится это совсем скоро – раньше, чем мы можем себе представить.

Цви Фриман

добавить комментарий

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.