[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2009 ТЕВЕТ 5769 – 1(201)
В окрестностЯх Хаимграда
Илья Карпенко
Путешествуя по Татарии, мы решили навестить ее соседку
Удмуртию. Исподволь открыли нам свою интереснейшую судьбу старинные города
Сарапул и Воткинск, многообразием современной жизни порадовала оружейная
цитадель России – Ижевск. Удмуртия – лесное царство, раскинувшееся между Уралом
и Татарией, «связующее звено» между уральской промышленностью и волжским
судоходством и торговлей, край оружейников и купцов, изобильной природы и
щедрых людей.
В этом году Удмуртская Республика празднует юбилей – 450 лет присоединения к России. Как говорят здесь на официально-суконном, «добровольного вхождения». На самом деле акт этот был скорее вынужденный: когда Иван Грозный в 1552-м взял Казань, удмурты первыми из числа нетатарских народов Казанского ханства «били челом» суровому царю. Завершилось принятие удмуртов в российское подданство в 1558 году.
Этот исторический «катаклизм» поэтически осмыслил современный местный историк Алексей Шепталин в одной из строф, в народе именуемых «шепталинками»:
Народам многим приходилось кочевать,
Жизнь на чужбине – нет печальней
повести.
Удмурты родину не стали покидать,
Причина – финно-угрызенья совести…
Село Ижево
Столица республики тоже готовится к юбилею: вскоре городу исполнится 250 лет. По сути, история Ижевска есть история Ижевского завода. Или, как его еще называли, «села Ижева», стоящего на реке Иж.
Датой основания города считается 10 апреля 1760 года – день, когда начали строить плотину ижевского пруда. Ведь без плотины не было бы завода, а без завода – города, который со временем стал самым крупным поселением в Вятской губернии: в начале XX века по числу жителей он превосходил близлежащие губернские города!
Очень непростые тут сложились родственные связи… Местные поэты называют Ижевск «сыном Урала». А «отцом» города почему-то – горного инженера Андрея Дерябина. Именно он в 1807 году начал на базе железоделательного строительство оружейного завода, который превратился со временем в город и столицу края.
История Ижевска и вправду необычна. Заслуживают описания темпы развития «села Ижева», его влияние на жизнь региона, изменение местного экономического, социального и культурного «ландшафта». А кроме того, этнографической ситуации – массового притока на Ижевский завод людей самых разных национальностей и религий: лютеран, иудеев, католиков; обитателей местных краев – удмуртов, чувашей, татар…
Евреи-оружейники
История евреев Удмуртии начинается с николаевских кантонистов и, за нечастыми исключениями, весьма драматична.
Историк, профессор УдГУ Евгений Шумилов считает, что впервые евреев-рекрутов прислали в Ижевск, судя по всему, в начале 1830-х, а закончились такие акции в 1844 году. В целом же крепостной труд (кантонистов, мастеровых, приписных крестьян) использовался на Ижевском заводе дольше, чем где-либо в России, – до 1866 года!
Шумилов полагает: по сравнению с представителями других национальностей евреи-кантонисты в Ижевске «единственные подвергались дискриминации по “этнографическим” признакам. Запрещались специфические еврейские одежды, прически и обычаи».
Император Николай I повелеть соизволил: военнослужащим-евреям дозволить иметь при себе жен и детей их, но с тем, чтоб они еврейские одежды не носили, а имели бы обыкновенное немецкое платье.
(Инспектор оружейных заводов России –
командиру Ижевского завода
генерал-лейтенанту И.А. Нератову
30 октября 1834 г.)
По данным архивов, в 1846 году здесь проживали 56 человек «еврейского закона». Для сравнения: лютеран было 62, католиков – 43. Всего же на Ижевском заводе в ту пору жили 18 177 человек.
В 1849-м в двух ротах (12-й и 13-й), ответственных за охрану Ижевского завода, состояли на службе 130 евреев. В 1853 году в 12-й роте числились 73 рядовых-иудея (плюс шесть принявших крещение), 72 крещеных полковых ученика и один крещеный унтер-офицер; жен их и детей – 31 человек. В 13-й роте – 61 рядовой-иудей (плюс девять крещеных), два музыканта-иудея, два полковых ученика-иудея (плюс 44 крещеных), жен и детей их – 30.
По этим цифрам можно представить себе и масштабы крещения среди кантонистов – как правило, насильственного.
Подверглись дискриминации и еврейские жены. 17 декабря 1852 года командир завода генерал-майор Кнуст издал приказ, «дублирующий» указ царский – «о запрещении женщинам-еврейкам брить головы при вступлении в брак».
Перед революцией 1917 года и после нее социальный состав и профессиональные интересы ижевских евреев изменились. В 1930–1940-х годах из них в основном состояла инженерная элита завода, а среди охранников евреев уже не было.
Евгений Шумилов рассказывает о выдающихся евреях-оружейниках, славно потрудившихся на благо Ижевска и всей страны: Абраме Быховском, в 1930-х – директоре Ижевского завода, Герое СоцТруда; Соломоне Гиндинсоне – главном инженере завода, лауреате Сталинской премии (благодаря его разработкам ижевцы смогли вооружать в день по целой дивизии!); Абраме Фишере, в 1947-м сменившем его на посту главного инженера, также лауреате Сталинской премии.
«Дом длЯ ознаЧенного предмета…»
Галина Земцова, директор архива Кировской области (бывшей Вятской губернии), рассказывает:
– В архивном фонде канцелярии вятского губернатора имеется «Статистическое описание Ижевского оружейного завода», составленное командиром Ижевского оружейного завода генерал-майором Кнустом 9 октября 1851 года, где в числе «деревянных казенных строений» значится «Еврейская синагога».
Таким образом, синагога в Ижевске существовала уже в середине XIX века. Располагалась она в бывшем доме Фридриха Дорнбуша, переданном еврейской религиозной общине в 1849 году. Каким же образом дом немца Дорнбуша, коллежского регистратора, помощника главного оружейного мастера, стал синагогой?
Ответ находим в рапорте командира завода Кнуста, поданном инспектору оружейных заводов Станичу в ноябре 1849-го. В документе говорится, что в подвижных инвалидных 12-й и 13-й ротах «в настоящее время находятся на службе 130 человек нижних чинов из евреев. При назначении им места для совершения богослужения встречается здесь крайнее затруднение <…> Посему я, имея в виду, что на обязанность мою возложено между прочим и доставление лицам иноверческого исповедания всех средств для выполнения обрядов их религии, старался отыскать удобное для помещения синагоги место с возможным сокращением необходимых для сего казенных издержек», – пишет Кнуст.
Таким местом и стал дом Дорнбуша. Согласно рапорту архитектора Ижевского завода Коковихина от 26 ноября 1849 года, «дом этот для означенного предмета оказался весьма удобен», в нем «могут для богомолья поместиться 150 нижних чинов из евреев, и кроме того остаются свободными кухня, сени и кладовая».
Судьба ижевской синагоги драматична. В мае 1923 года еврейские граждане Ижевска подписали договор с новыми властями о том, что приняли «в бессрочное, бесплатное пользование находящийся в гор. Ижевске по Нижнеузенькому проулку дом Еврейской синагоги».
Они обязались пользоваться им «исключительно для удовлетворения религиозных потребностей». А также не допускать там политических собраний, продажи листовок, произнесения проповедей и речей, «враждебных Советской власти и ее отдельным представителям». Кроме того, обязались не совершать «набатных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против Советской власти», а посему исполнять приказы «относительно распорядка пользования колоколами».
На все согласились бедные ижевские евреи, чтобы оставили им синагогу! Даже отказались пользоваться колоколами, коих не было и быть не могло…
Старостой синагоги был Моисей Ашбель, шамесом – его сын, кондитер Арон Ашбель. Обязанности раввина исполнял Абрам Кремер, торговец галантереей.
Однако никакая лояльность не помогла. В 1930 году горсовет обратил внимание «на наличие в Ижевске 2-х вполне годных для жилья зданий, занимаемых не по назначению религиозными обществами евангельских христиан и еврейским».
Договор с властями был расторгнут, и согласно акту от 3 марта 1930 года дом по Узенькому переулку под № 22 был передан Горместхозу, и в здании Еврейского религиозного общества разместилась школа трудновоспитуемых детей…
Вторая ижевская синагога открылась весной 1917 года в Верхнем Узеньком переулке, между улицами Церковной и Госпитальной (ныне – Вадима Сивкова и Красноармейская). Но в 1927-м большевики решили, что иудеям достаточно одной. Ее же судьба нам уже известна.
…Во время войны в ходе эвакуации в Ижевске оказались несколько тысяч евреев. Часть из них позднее так и осталась в столице оружейников: многим было просто некуда возвращаться.
Собирались верующие тайно в частных домах. Чаще всего местом для «подпольного» миньяна служил дом Питнера, эвакуированного из Польши еврея, который работал фотографом в своем маленьком ателье на Сенном рынке. В Ижевск он попал во время войны – был ранен и отправлен в тыл, в здешний госпиталь. В Западной Белоруссии фашисты уничтожили всю его семью: жену и пятерых детей… Старики говорят, что Питнер был для них как ребе, а его дом недалеко от рынка – как синагога.
Рожденный в Берлине
Живет в Ижевске человек, в семейном архиве которого есть такое письмо:
Поделившись с нами воспоминаниями <…>, Вы дали целым поколениям возможность ощутить свою личную связь с историей. <…> В далеком будущем люди <…> будут слушать и учиться и всегда помнить о прошлом. Спасибо за <…> Ваше мужество, за Вашу душевную щедрость. С глубоким уважением, Стивен Спилберг.
С. Гринбаум.
Самуил Гринбаум – воплощенная память о Холокосте. И хотя ему уже 82, он помнит все, словно это было вчера: приход фашистов к власти, начало второй мировой, оккупацию Польши и многое другое…
В детстве его звали Зами. Они с папой Малехом, мамой Песлой и младшим братом Давидом жили в небольшой съемной квартирке в самом центре Берлина, рядом с Александерплац. Папа шил, мама вела дом, Зами ходил в школу. Обычная школа на Кайзерштрассе, но учились там только евреи, и учили их тоже евреи: «От немецких наша школа отличалась тем, что мы изучали Тору, иврит, читали сидур», – вспоминает Самуил Малехович.
Когда Зами было шесть лет, к власти пришел Гитлер: «Накануне выборов 30 января гитлеровцы в коричневых рубашках дубинками разгоняли выборщиков из других партий. На улицах появились эсэсовцы. Если видели еврея с бородой, могли поймать, ударить, отрезать бороду».
Позже он часто вспоминал бабушкины слова:
– Когда Гитлер взял власть, она сказала: «Пришел Аман, наступило черное время для евреев».
А потом началось:
– В 1934-м появился гитлерюгенд. Они маршировали по улицам в форме и пели песни о том, что евреев нужно вешать на телеграфных столбах. Везде висели большие плакаты: «Евреи – наше несчастье! Нужно избавиться от евреев!» Позже, в 1938–1939 годах в парках появились объявления «Вход для евреев и собак запрещен».
Самуил Малехович помнит, как лет семи в первый раз пошел с отцом в синагогу. Это было роскошное здание на Ораниенбургерштрассе, с куполом, органом, хором и замечательным кантором. А через пять лет синагогу разграбили и подожгли. «В ноябре 1938-го по всей Германии прошли погромы – “Хрустальная ночь”. Громили еврейские магазины, били стекла, витрины. Мы жили на втором этаже, к нам прибежали родители отца, сидели все вместе. А когда они пришли в подвал, где у них была лавочка, там все было перевернуто, разбито, поломано…»
Родители Зами были родом из тогдашней Австро-Венгрии. Папа – из маленького городка Синява, мама – из Перемышля. Однажды осенней ночью 1938 года пришли из полиции и забрали отца: «Сказали взять белье и пищи на два дня. Мама побежала и узнала: забрали всех евреев-мужчин, которые были родом не отсюда – дедушку, дядю…»
Несколько десятков тысяч евреев посадили в вагоны, вывезли на границу Германии и Польши и там оставили: «Сутки евреи стояли под открытым небом, немцы стреляли в воздух, пугали, но поляки евреев к себе не пускали – говорили, у них самих безработица. Отец рассказывал, что из Берлина брали только мужчин, а из других городов – и женщин, и маленьких детей. А уже наступила осень, было холодно».
Под давлением Англии и Франции поляки все-таки разрешили временное поселение – в пограничной полосе создали лагеря для еврейских беженцев.
В марте 1939 года Зами исполнилось 13 лет – бар мицва, совершеннолетие. Он помнит, как читал молитвы, как ему подарили первые в жизни наручные часы. «А в мае мы уехали в Польшу к отцу. Польский пограничник отобрал новый костюм, который мы везли папе. Жили на границе, в лагере».
Германию Самуил покинул навсегда. Но с немцами еще довелось встретиться. В сентябре 1939-го началась вторая мировая. Гринбаумы жили тогда в польском Ярославе на реке Сан, у тракта на Львов: «Поляки, взорвав мост, ушли, а мы оказались прямо на линии фронта. Помню страшные ночи – город горел, нас бомбили, стреляли пулеметы, над головой летали немецкие самолеты…»
И вдруг в конце сентября немцы пошли назад. Семья оказалась на территории СССР, они уехали в город Рава-Руска, потом во Львов: «Жили в какой-то школе, еду брали у военных в полевых кухнях». В конце 1939 года в городе появились вербовщики, предложили ехать на Урал: «Я очень боялся немцев, поэтому уговорил родителей ехать».
В январе 1940-го оказались в Челябинской области, в Нижнем Тагиле. Тридцать градусов мороза и горы снега! Жили в бараке. Самуил работал на руднике, потом – на танковом заводе, резал металл. Как все, целый день – с восьми утра до восьми вечера. В 15 лет! Там, в Тагиле, их застал день 22 июня 1941-го:
– Было страшно. Мы видели фашизм своими глазами. Немцы были врагами евреев, мы от них бежали. А Советский Союз нас приютил. Я хорошо запомнил ту горечь, когда началась война, и радость, когда она кончилась… Бабушки с дедушками, дяди и тети, их семьи и дети остались в Польше – их всех уничтожили. А мы благодаря тому, что уехали, остались живы.
В 1943 году в Нижнем Тагиле умер отец. В 1944-м у Самуила обнаружили дистрофию и с танкового завода отпустили. Спас его… цирк! Самуил начал работать униформистом, потом администратором. Люди оказались очень хорошие, была еда, там наш герой и жил: «Ведь цирк – организация очень интернациональная».
В 1946 году мать с братом решили вернуться в Польшу: «А я Польшу очень не полюбил. Да и цирк стал мне родным домом. Поэтому я остался в России…»
В 1949 году Самуила пригласили работать в Ижевск. Тут он женился, родились две дочери. Стал сначала заместителем директора, а потом и директором Ижевского цирка. В этой должности проработал 25 лет.
Самуил Гринбаум показывает семейный альбом. Вот он рядом… с тигром. Тигр, кажется, улыбается. Гринбаум серьезен. «Это празднование моего юбилея, мне 80 лет».
В 2003 году в Ижевске возвели новое здание цирка. Гринбаум сначала его строил, а теперь работает там консультантом: «В новом цирке я пятый сезон. Это большая поддержка, и моральная, и финансовая. Но главное – я нужен!»
Сказка о золотой рыбке
Из удмуртской столицы мы направляемся в занесенный тополиным пухом старинный город Сарапул – старейший в Прикамье, упоминаемый в источниках XVI века. Речка Сарапулка впадает в Каму к югу от этих мест. Полагали, что название речки и близлежащей местности произошло от слова «сарапуль», по-чувашски – «желтая рыба». Алексей Шепталин считает: не желтая, а «яркая (красивая, золотая) рыба»! От булгарского «сарапула» – «красивая рыба». Или же от аналогичного тюркского слова, означающего «золотая монета (чешуя)».
Но в любом случае речь, видимо, идет о стерляди – рыбе, которую в старину звали сарапулью. И которая в изобилии водилась в Каме у села Вознесенского – предшественника города Сарапула. Стерлядь называли «царской рыбой» – считалось, вкуснее стерляжьей ухи ничего нет.
Долгое время Сарапул был центром всего Прикамского края. В 1797 году, с образованием Вятской губернии, стал одним из ее уездных городов. А в XIX веке, особенно со второй его половины, с развитием судоходства, – крупным ремесленным и торговым центром.
Кантонисты в Сарапуле не квартировали, но первые евреи появились в уезде, видимо, еще в начале XIX века. А оставаться на постоянное жительство приезжие переселенцы, в основном торговцы и ростовщики, стали с 1870-х. Со временем на Базарной площади появилась большая группа лабазов, именуемых «еврейскими рядами».
Согласно переписи 1897 года, в Сарапульском уезде проживали 546 иудеев, из них 221 – в самом городе. Если сравнить их количество на тот момент в разных уездах Вятской губернии (Малмыжском и Орловском – по одному иудею, в самой Вятке – 183), то Сарапул оказывался самым еврейским в Вятской губернии. Недаром его называли Хаимградом!
С середины XIX века в Сарапуле формировался достаточно влиятельный слой адвокатов, страховых агентов, журналистов из числа евреев. Здесь жили евреи-ювелиры, музыканты, преподаватели. И конечно же, такие известные люди, как дантист Голяндский, владелец магазинов Гольденберг, хозяин земской аптеки Францевич и уже знакомый нам Давид Ушеренко (см.: Лехаим, 2008, № 8).
Давид Ушеренко-младший рассказывает о деде:
– В 1863 году в составе батальона он был направлен на охрану Ижевского оружейного завода. Там он сосватал бабушку Геню-Рохл, когда той было 14 лет. Жалованье у деда было приличное (старшина-артиллерист получал так же, как пехотный полковник), вот и накопил капитал. Построил швейную фабрику, вел торговлю от Сарапула до Иркутска. Стал купцом I гильдии. Имел магазины в Ижевске, Казани, Томске. Потом перебрался в Сарапул.
Лет 30 назад Давид-младший с отцом Яковом побывали в Сарапуле, осмотрели здания, которыми владел дед, – фабрику, торговый дом… Примечательно, что в семье, где было, кстати, десять детей, трудились все. Летом ездили на покосы, зимой вывозили снег.
Строить фабрику Ушеренко решили в 1908-м. Время было тревожное, пахло войной. Меньше чем через год уже начали выпускать сапоги:
– Отец рассказывал, что треть российской армии носила сапоги, где на отворотах был маген Давид и клеймо «Ушеренко и сыновья». Когда началась первая мировая, сапоги для армии он отгружал баржами, отправлял по Каме и Волге.
Дед Давид умер в конце 1909-го. Каждому сыну он дал по 30 тыс. золотых рублей, а дочерям – по 10 тыс. Бабушка Геня-Рохл умерла в 1924 году…
Иудейская община в Сарапуле была зарегистрирована в 1888 году и стала первым неправославным религиозным объединением в городе. До революции она была значительно богаче ижевской. Раз в три года избирались раввин, староста и казначей.
В 1905–1910 годах сарапульским раввином был Нисон Блюмштейн. Впоследствии обязанности раввина исполнял врач-дантист Голяндский. С 1915 по 1926 год Еврейский молитвенный дом располагался во флигеле по адресу: Рождественская, 38 (позже – улица Карла Маркса). Здесь же работали еврейская школа и библиотека. Дом этот, увы, не сохранился.
Еврейское кладбище находилось в конце Мещанской улицы (впоследствии – Пролетарской), там, где ныне парк имени Ленина.
В 1923 году по представлению старосты Еврейского молитвенного дома Моисея Дубровского в Сарапульском окрисполкоме было зарегистрировано религиозное общество, утвержден его устав. В исполнительный комитет входили Абрам Шнеер, Яков Гертман, Борис Красик, Михаил Ильмер, Самуил Данишевский. Членами еврейского религиозного общества стали 60 человек в возрасте от 21 до 84 лет, «имеющие отношение к иудейскому культу от рождения». Увы, в 1929-м оно прекратило свое существование, причем вопреки воле «имеющих отношение к культу»…
…Интересная зарисовка встретилась нам в газете «Прикамская жизнь» за 1914 год.
Пароход, на котором путешествовал Пуришкевич (лидер черносотенцев и депутат Госдумы), причалил к пристани Сарапула, но сам политик остался на борту. На вопрос капитана: «Отчего же, Владимир Митрофанович, вы не идете смотреть Сарапуль?» – Пуришкевич ответил: «Да что там смотреть-то? Одни евреи живут!»
Выяснилось, что все евреи города, узнав о приезде Пуришкевича, собрались в тот день на пристани, дабы выразить свой протест одиозному политику.
Как писала газета, тот по окончании путешествия написал жалобу на полицию Сарапула, обвиняя ее в излишне либеральном отношении к евреям, «заполонившим город».
К чести местного населения надо заметить, что, судя по архивным материалам, погромов и случаев откровенного антисемитизма в истории Удмуртии не наблюдалось.
«Клад нетленный»
С началом Великой Отечественной в Приуралье хлынул мощный поток беженцев из оккупированной Белоруссии, блокадного Ленинграда, осажденной Москвы. Во время войны здесь находилось более 2 тыс. евреев! Это был новый этап и в иудейской жизни Сарапула.
Собирались эвакуированные евреи на квартире Исаака Фишера на Красноармейской, 81. Это скромное помещение в годы войны дарило душевные силы оставившим свои дома обездоленным людям. Они называли его «теплым домом».
Мы на Красноармейской, 81. Вросшее в землю двухэтажное здание, потемневшие от старости бревна, маленькие окна… Как здесь, в убогой квартирке на первом этаже, десятки евреев могли собираться, отмечать праздники, радостные и грустные события?
Потом, в 1990-х, здесь же начиналось возрождение еврейской жизни Сарапула. Собирались у дочери Исаака, Розы Фишер. Несколько лет назад она умерла…
Свидетельницей же того, военного, возрождения в городе стала Стелла Иосифовна Гуткович, ветеран труда и активистка местной общины. Всю жизнь, с самой эвакуации в 1941-м, прожила она в Сарапуле, а родилась и провела детство в Харькове. Жизнь Стеллы Гуткович (в девичестве Липец, и не Стеллы, а Стеры, то есть Эстер) – увлекательная повесть о целом поколении.
С. Гуткович.
Семья Иосифа Липеца, отца Стеры, в годы войны приехала в Сарапул с Харьковской обувной фабрикой. Трагична история этой дружной семьи.
«У папы было пять братьев, – рассказывает Стелла Иосифовна. – Все женатые, всего у них было 18 детей. Жили в Барановичах, в Белоруссии. В июне 1941-го их всех уничтожили. Мой брат Абраша в войну проходил Барановичи. Он писал: там не осталось никого и ничего».
На фотографии, сделанной в Харькове, в 1941 году – мама Башева (она была одной из 13 детей бобруйского лесопромышленника Евна Кацнельсона), папа Иосиф, бабушка Лея, братья Абраша, Кузя, Яша. В центре – любимица семьи, Стера.
Бабушка умрет через месяц в эвакуации; Яша погибнет в блокадном Ленинграде; Кузя – под Сталинградом…
Младший брат Абрам ушел на фронт в 1942-м, ему не было и 18-ти. Стелла показывает письмо:
22 февраля 1945 года. <…> Меня представили к награде за отличные боевые действия, я получил благодарность любимого Сталина за форсирование Одера и за расширение плацдарма, за последние 15 боевых дней на моем счету 5 орудий, 5 минометных батарей противника, 16 дзотов, 1 Фердинанд – танк, много пехоты противника и лично из моего нагана убил 5 немецких вояк, они нашли себе могилу на ихней земле…
Абрам Липец погиб 3 мая, шести дней не дожив до Победы…
Мужество Стеллы Гуткович восхищает. Всю войну, с 15-ти лет, она трудилась для фронта – на сарапульском кожзаводе, на обувной фабрике. Той самой, что выпускала сапоги с клеймом «Ушеренко и сыновья»! Правда, штамповала Стелла на голенищах уже не шести-, а пятиконечные звезды…
Летом отправляли в колхоз – работала на тракторе, сеялке, веялке. Когда исполнилось 17, послали на лесоповал. Случалось, работали на 50-градусном морозе. Стелла отморозила ногу, хотели ампутировать. Не дала. На изуродованной ноге прошагала всю жизнь. И в свои 82 танцует! После войны пошла учиться, окончила техникум. Работала бухгалтером, воспитательницей, слесарем…
Дом на Красноармейской, 81.
Сегодня Стелла Иосифовна растит внуков (у нее трое детей, восемь внуков и две правнучки) и помогает евреям Сарапула. На ней держатся все благотворительные программы «Хеседа»:
– Патронажную работу с пожилыми людьми я без отпуска, без выходных веду с 1998 года. Каждого навещаю по три раза в неделю. Газеты принесешь, кому рыбу поджаришь, кому кашу сваришь. Поговорим, посмеемся, песенку споем.
Себя Стелла пожилой не считает:
– На Песах рыбу фарширую и мацу пеку сама. Даже по телевидению показали, как я мацу пеку! За 18 минут надо тесто замесить, раскатать, испечь, не доливая воды, не посыпая мукой, не переворачивая. И она у меня такая то-о-оненькая!
Дочь нашей героини, Белла рассказывает:
У мамы энергии как у 30-летней! Я прихожу с работы – еле ноги волочу. А она – как пропеллер, «зажигает»! Все телефонные номера знает наизусть.
Председатель сарапульской общины Анатолий Русинов говорит, что Стеллу Иосифовну все зовут здесь «а идише маме». Правда, евреев в Сарапуле стало меньше – раньше на праздники приходило человек 50, теперь – не больше 25-ти…
Воткинский ветеран
Две главн
ые достопримечательности города Воткинска – Чайковский, который здесь родился, и завод, стоящий на берегу огромного Воткинского пруда (без которого, говорят, не было бы «Лебединого озера»). Отец будущего композитора с 1836 по 1848 год был начальником Воткинского завода. А он, оказывается, на два года старше Ижевского, заложен графом Шуваловым в 1758 году. Так что у завода и, соответственно, самого Воткинска в этом году юбилей – 250 лет со дня основания.
Город назван по реке Вотке, правому притоку Камы. А вотяками прежде величали удмуртов (Вотской автономной областью называлась Удмуртия в 1920–1934 годах).
Нашим гидом по еврейской истории
Воткинска стал уроженец Дербента Михаил Хананаев. Такая вот географическая «загогулина»! А встретились мы с ним в спорткомплексе «Юность», где Хананаев долгие десятилетия трудился тренером по плаванию, выведя в чемпионы многих мальчиков и девочек Воткинска.
М. Хананаев.
Встретились мы и с Идой Веревкиной (в девичестве Островской), Зельдой Дементьевой (урожденной Шустиной), Эсфирью Авдеевой (в прошлом Амбург) и другими «воткинками», объединенными ижевским «Хеседом». Таких в стотысячном городе всего человек 25, хотя не так давно было более ста. А в годы войны сюда из европейской части СССР эвакуировалось много сотен евреев. Местная публика называла их «выковырянные». Так и кричали при их приближении: «Выковырянных везут!»
«На Воткинском машзаводе должности начальников цехов, начальников производств, их замов в основном занимали евреи – Лучевский, Островский, Шехтман», – вспоминает Эсфирь Юзиковна.
«Но евреи боялись признаться в том, что они евреи. Некоторые боятся до сих пор, потому что этого не хотят их дети», – говорит Ида Иосифовна.
Михаил Хананаев знакомит нас с самым легендарным человеком в городе: Зиновий Майман – живая история Воткинска и местных евреев.
В этом году ему исполнилось 92 года. Секрет долголетия, считает Зиновий Айзикович, – в постоянной фиксации увиденного, записывании всех впечатлений. (Вот как! А я и не знал, что стою на верном пути к 120-ти!) Всю жизнь Майман не расстается с пером, бумагой и фотоаппаратом, создает альбомы, поэтические блокноты, фиксирует дорожные впечатления («Непутёвые заметки»), издал книгу «Мысли в рифму».
В стихах его – Воткинск, ставший вторым родным городом в долгой многотрудной жизни:
Пылает наш пруд под закатом,
Оранжев, лилов и багров,
И красною тушью закапан
Рельеф земляных берегов.
И светятся белые стены
Домов, отражая закат.
И тянутся длинные тени
К домам и домишкам –
назад…
З. Майман.
Отец нашего героя был сыном бердичевского раввина и шамесом синагоги на Подоле, поэтому к маленькому Зислу ходил меламед. Потом была учеба в школе-семилетке, в автошколе, на рабфаке. В 1940-м окончил Киевский политех, так называемую военную группу – стал командиром танкового взвода.
По иронии судьбы в Воткинск на Песах сейчас присылают мацу из Киева. Привет Майману из далекого детства!
После войны Зиновий Айзикович много раз навещал родной город, гулял по знакомым улицам, вспоминал близких. Из Киева его младший брат Хаим ушел на Финскую, потом – на Великую Отечественную, погиб на Синявинских высотах. Папу Айзика и маму Цилю фашисты расстреляли в Бабьем Яру…
Майман занимался дорожным строительством, работал на киевском заводе «Арсенал». 6 июля 1941 года с эшелоном арсенальцев отправился в эвакуацию. 17 июля прибыли по месту назначения. На Воткинском заводе работал главным технологом, замначальника цеха, начальником бюро нормативов. А параллельно преподавал в машиностроительном техникуме, в местном втузе.
За время войны на Воткинском заводе было изготовлено более 52 тыс. пушек, сотни тысяч корпусов мин, авиабомб и снарядов. Сегодня, стараниями людей, которые, как и Зиновий Айзикович, строили и развивали его в послевоенные годы, этот четырежды орденоносный завод – одно из ведущих предприятий ракетно-космической отрасли.
…Его еврейское имя – Зисл, то есть «сладкий». И хотя прожитую жизнь сладкой не назовешь, прошагал он ее достойно. И этого достоинства до десятого десятка не утратил.
Молодость и мудрость
Именно эти качества успешно сочетаются в новом раввине Удмуртии и Ижевска Михоэле Урине, посланнике Любавичского Ребе, приехавшем сюда с женой Кейлой два года назад.
Раввин М. Урин.
17 декабря 2006 года на центральной площади Ижевска впервые в истории города была зажжена ханукальная менора. Множество людей, в том числе члены городской и республиканской администрации, собрались, чтобы увидеть это чудо. Праздник продолжился великолепным концертом в городской филармонии.
А потом были Пурим, Песах, Шавуот, Рош а-Шана, Суккот… В Ижевске начала возрождаться еврейская религиозная жизнь.
О раввине Михоэле Урине местные евреи отзываются с большим уважением: «Он молодой, но очень эрудированный, – говорит Михаил Хананаев. – Я далек от религии, но увидел, что он человек адекватный и очень грамотно преподносит нам истоки нашей веры, еврейскую историю и культуру. Прекрасно ладит и с молодежью, и со стариками».
Под стать раввину – молодой и энергичный председатель религиозной общины «Магендавид» Петр Дулисов, при заключении союза со Всевышним получивший имя Авроом. Коренной ижевец, он являет собой типичный пример «бааль тшува» – «вернувшегося к вере». Бабушка была родом из Коростеня, эвакуировалась во время войны. А сам Петр о своих еврейских истоках никогда не задумывался. Жил, учился, окончил Ижевский механический институт, пошел работать…
Но в свой час что-то «щелкнуло». Сначала репатриировалась мама, в 2005-м сам побывал в Израиле.
В ноябре 2007 года на общем собрании ижевской религиозной общины «Магендавид» Дулисов был избран ее председателем. И видимо, не зря: несмотря на молодость, он оказался очень заботливым «шефом»:
– Для меня важно организовать жизнь общины так, чтобы были нормальное помещение, тепло, свет, устроить людям праздник. А еще – открыть детский садик, получить землеотвод под синагогу…
П. Дулисов.
Да, обретение синагоги для ижевской общины – задача первоочередной важности. И на первый взгляд – архисложная. Главный вопрос: сохранилось ли хотя бы одно из двух существовавших когда-то зданий?
Свое расследование провел ижевский старшеклассник Яков Айзенберг. И хотя оговаривается, что «архивные документы не позволяют проследить, как долго служил синагогой дом Фридриха Дорнбуша», Яша установил здание, в котором, возможно, находилась ижевская синагога. Адрес: улица Свердлова, дом 7. Казалось бы, теперь слово за городскими властями.
Передо мной письмо из администрации Ижевска. А в нем – слова о том, что «не представляется возможным идентифицировать точное месторасположение здания синагоги», «определить его принадлежность по уровню собственности», потому что «в структуре администрации нет специалистов», могущих «дать точное заключение о месторасположении здания синагоги»… Верх иезуитства!
Рав Михоэль считает, что здания двух старых синагог в Ижевске не сохранились, цел лишь фундамент одной из них, и требовать возвращения несуществующих зданий бессмысленно. Нужно добиваться, чтобы общине выделили место для строительства новой синагоги. Пока «воз и ныне там», однако раввин Ижевска настроен решительно и готов сделать все, чтобы местные иудеи наконец обрели свой Дом.
Впрочем, хоть и не собственный, а арендуемый, но Дом молитвы и собраний у них появился. А с ним возможность в просторном и уютном помещении, в самом центре города, собираться на шабат, на молитву, отмечать все еврейские и семейные праздники.
В субботу с утра – молитва, трапеза; по вторникам – уроки Торы, изучение традиций. Приходят сюда люди в возрасте от 40 до 80 лет. Рав Михоэль объясняет: на иврите таких называют «плененными детьми», ибо они не виноваты в том, что не смогли раньше узнать об истории, традициях и законах еврейской жизни. И вот теперь наверстывают упущенное.
Здесь же работает воскресная школа – иврит, английский и традиции. Два раза в месяц ребецн Кейла собирает Женский клуб. По образованию она учитель, поэтому строит работу с учетом требований педагогики. Ижевские дамы по очереди готовят материалы к заседаниям клуба, выступают, спорят; в «повестке дня» – легкая трапеза. Приглашают они на свои встречи и специалистов разного профиля.
Ребецн Кейла.
Рав Михоэль рассказывает:
– В нашей общине много программ. Во-первых, благотворительные: выдаем продуктовые наборы ветеранам и нуждающимся семьям, помогаем малообеспеченным и многодетным семьям. Во-вторых, работают ульпан, курсы по изучению иврита, а также спортивный клуб (бассейн, тренажерный зал), молодежный клуб и программа STARS. В-третьих, мы проводим обряды – обрезания, бар и бат мицвы, хупы, йорцайта (годовщины смерти), еврейских похорон. Кроме того, работает благотворительная кошерная кухня, можно заказать кошерные обеды, ужины.
Официально в Удмуртии проживает порядка тысячи евреев, в информационной базе Общинного центра еврейской культуры – 1100 человек. Но, как и везде по России, количество евреев «латентно» – в реальности их намного больше.
Как утверждает юный исследователь еврейской истории Яков Айзенберг, по последним статистическим данным (2004 год) в Ижевске проживает 1296 евреев, в Сарапуле – 81, в Глазове – 129, в Воткинске – 227.
Вот как ведет подсчет рав Михоэль:
– Согласно результатам последней переписи населения, в Ижевске к евреям отнесли себя более тысячи человек. На самом деле нужно брать коэффициент три.
Это не «изобретение» ижевского раввина – это общеизвестный коэффициент применительно к России и странам СНГ. И практика подтверждает его правильность.
Эти неугомонные евреи…
Марк Гольдин – глава Общинного центра еврейской культуры (ОЦЕК), страстный охотник (ведь мы – в столице оружейников!) и заводила во многих интересных «еврейских делах».
А дел у Гольдина много. Например, буквально на днях должна заработать… керамическая мастерская!
– Еврейское ли дело – горшки лепить? – спрашиваю я Марка Эльевича.
– А это вовсе не горшки, – объясняет он, – а оригинальные художественные поделки. Они украсят дом и доставят радость любой еврейской женщине.
И показывает дивные «безделушки» – подвески, серьги, кулоны в форме звезды Давида, орнаментальные картины, инкрустированные эмалью ларцы…
Открывает Гольдин эту мастерскую при Доме дружбы народов Удмуртии, привлекает для этого спонсоров и добывает немалые деньги. Возглавит работу оригинальный художник-керамист Лиза Левина.
…Марк Гольдин вспоминает, что возрождение еврейской жизни в Ижевске начиналось в 1990 году с объявления в газете «Неделя Удмуртии»: «Желающие изучать иврит могут позвонить по телефону...»
А в 1993 году 250 из двух тысяч проживавших в Удмуртии «официальных» евреев объединились в самостоятельное общество.
Марк Эльевич с гордостью показывает изданные ОЦЕК книги: воспоминания о детстве и юности Виктора Дарховичного – воспитанника одесского Еврейского сиротского дома; удивительные рассказы Григория Рубинштейна – геофизика и крымчанина, ставшего ижевцем… У Гольдина и в издательской деятельности большие планы.
И это все – помимо широкой благотворительной деятельности (при ОЦЕКе работает «всеудмуртский» фонд «Хесед Ариэль»), заседаний клубов (мужского «Хаверим», женского «Магендавид» и студенческого «Бейт Гилель»), выступлений танцевального ансамбля «Илан», занятий воскресной школы, работы библиотеки и многого другого.
– А «золотой фонд» нашей организации и всей еврейской общественной жизни – Клуб любителей еврейского анекдота, – добавляет Марк Гольдин. – Это они собрали деньги на помещение ОЦЕКа.
…Вот и окончилась наша поездка в Прикамье. Складывалось такое впечатление, что история евреев Удмуртии и Ижевска в частности – это история постоянных взлетов и падений: то жестоко притесняют, а то вроде бы начинают помогать. То насильно отрывают от корней, то вдруг за счет казны покупают здание под синагогу; заключают договор о безвозмездном его использовании, а потом выгоняют безо всяких на то оснований…
Так пусть для здешних евреев вновь начнется светлая полоса и вновь придет помощь. И от властей, и от соплеменников из других городов и весей, и от… самих себя: с Б-жьей помощью всё осилим.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.