[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2008 КИСЛЕВ 5769 – 12(200)
МЕЖДУ АТОСОМ И ВОЛАНДОМ
Вениамин Смехов
Та Таганка
М.: Время, 2008. – 640 с.
В жизни так не бывает
М.: Время, 2008. – 624 с.
Народный артист России Вениамин Смехов исполнил в кино и на телевидении десятка два ролей, а прославился на всю страну благодаря одной. В сериале «Д’Артаньян и три мушкетера» тридцать лет назад ему выпала козырная роль Атоса, он же безутешный граф де ла Фер, – роль, сыгранная не «на разрыв аорты», не на пределе актерских возможностей (хотя Дюма в обработке Марка Розовского, собственно, и не требовал «полной гибели всерьез»). Подобный парадокс зрительского восприятия преследует, кстати, и первого педагога Смехова в Щукинском училище Владимира Этуша: великий вахтанговец в глазах широкой публики – это товарищ Саахов, Шпак, Карабас-Барабас. И всё.
Справедливости ради заметим, что Смехову, актеру с «таганковской» театральной репутацией (от Любимова – значит, смутьян) и с нетривиальной для наших широт внешней фактурой, вообще пробиться в советском кино было проблематично. В образ «человека из народа» он категорически не вписывался, для патентованного злодея был чересчур интеллигентен, а роли иностранцев в ту пору отдавали, по преимуществу, прибалтам. Не раз и не два Смехова заворачивали на пути к широкому экрану с вердиктом «острая внешность» – что было эвфемизмом все той же приснопамятной «жидовской морды». Сам актер с иронией вспоминает один из таких случаев: худсовет киностудии не утвердил, уже после удачных кинопроб, на роль ни его, ни клоуна Леонида Енгибарова – ввиду все той же «нерусской внешности». (Енгибаров потом смеялся: «Если бы я признался, что я совсем не еврей, они бы мне мой нос простили!») Главной стихией Смехова-актера стал театр.
На Таганке, где автор книги оказался уже через год после окончания училища, его артистический талант и «резкая» фактура пришлись ко двору. Театру и людям, вовлеченным в его орбиту (Любимов, Высоцкий, Эрдман, Вознесенский, Евтушенко, Трифонов и другие), посвящено больше половины собранных в двухтомнике мемуарно-исповедальных заметок. В некоторых, где автор цитирует свои тогдашние дневниковые записи, он гипертрофированно рефлексивен. Каждая репетиция, каждый спектакль словно становятся экзаменом на звание артиста: удача? полуудача? провал? полный крах? Актер болезненно переживает всякое замечание главного режиссера и беспредельно счастлив в минуты редких похвал сурового постановщика. Лучшие роли были сыграны в спектаклях Любимова: «Добрый человек из Сезуана», «Послушайте!», «Гамлет», «Тартюф», «Дом на набережной», а любимейшей стал Воланд в «Мастере и Маргарите». Образ Князя тьмы долго не складывался, не была найдена доминанта, пока однажды режиссер не предложил: «Используй то, что у тебя есть от природы… вашу вечную печаль еврейского народа», – и роль пошла.
Смехов вспоминает о том, что обвинения всей Таганки по «пятому пункту» в былые времена случались нередко. В газете «Красная Звезда», к примеру, Ю. Зубков «лишил спектакль “Павшие и живые” права ратовать за Родину-мать, поскольку, как показалось критику, в подтекстах и самих стихах, в подборе имен и самой национальной принадлежности поэтов (Пастернак, Самойлов, Слуцкий, Коган, Багрицкий) ясно слышится защита не той, а иной “Родины-матери”. Какой именно, автор от волнения забыл указать». А уж как злорадствовали недруги театра, когда Любимов, лишенный советского гражданства, принял гражданство Израиля! Вот, мол, глядите, мы так и знали… Пройдет всего несколько лет – и Любимов вернется обратно в Москву, чтобы снова возглавить свой театр, а Смехов приедет с гастролями в Израиль и будет встречен тамошней публикой с ликованием: Атос из «Трех мушкетеров» здесь!
«У меня родители евреи, а я, к сожалению, свою предысторию не знаю», – признавался артист в одном из газетных интервью и соглашался с обращенными к нему упреками «в невежестве по поводу еврейской истории». Подмечая за собой некоторые национальные слабости (скажем, «еврейско-детскую неотвязность»), мемуарист в то же время настаивает на своей аллергии к «эстрадному сарказму с еврейским акцентом». В последнее, правда, верится с трудом. В книге, наряду с по-актерски меткими воспоминаниями о современниках (среди них Серафима Бирман и Андрей Миронов, Игорь Кваша и Лиля Брик, Виктор Некрасов и Вадим Сидур), явный перебор бодрых «капустнических» шуток – словно автор хочет во что бы то ни стало оправдать свою фамилию. Вряд ли, скажем, следовало включать в двухтомник раздел «Эйфоризмы» (с миниатюрами вроде: «Обрезание – применение крайней меры к крайней плоти»; «Непосредственная актриса – это актриса, которая живет не по средствам»). Для Атоса это слишком мелко, для графа де ля Фер – попросту моветон, а уж сурово-печальный Воланд, боюсь, за такой юмор а-ля Жорж Бенгальский и вовсе приказал бы голову оторвать.
Лев Гурский
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.