[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2008 КИСЛЕВ 5769 – 12(200)
Рабби Пинхас из Кореца
Самуил Городецкий
Окончание. Начало в № 11, 2008
4.
Рабби Пинхас еще при жизни прославился во всем хасидском мире, о нем говорили как о великом праведнике и святом человеке. Когда он перебрался в городок Корец, с которым традиция навсегда связала его имя, там собралось великое множество евреев, жаждавших внимать его учению и наставлениям. В числе его последователей были такие прославленные и уважаемые люди, как рабби Рефаэль из Бершади (который продолжил его дело после смерти учителя: вокруг рабби Рефаэля сплотилась группа хасидов, называвшихся бершидерами), рабби Зеэв из Балты, Хазан Заславский, рабби Дов бен рабби Бунем и рабби Зеэв из Житомира.
Рабби Пинхас предпочитал публично поучать пожилых людей. «Перед стариком, – сказал он однажды, – даже если он не семи пядей во лбу, я могу произносить слова Торы безо всякой опаски». В этом он отличался от другого известного цадика, рабби Нахмана из Брацлава. «Не могу я приближать к себе стариков, – говорил рабби Нахман. – Нехорошо быть стариком – ни старым хасидом, ни старым цадиком. Старость вообще вещь нехорошая, ведь каждый день должно происходить обновление». Рабби Пинхас, напротив, приближал к себе глубоких старцев, находя в них то, что ценил более всего: незатейливость, простоту. По той же причине он часто оказывал больший почет простолюдинам, чем известным людям, и выступал с проповедями перед толпой.
Он старался не перегружать паству слишком многими наставлениями одновременно: «Это о том, кто учит больше, чем может исполнить, говорили наши мудрецы: “Если ученость человека преобладает над его деяниями – она долго не продержится”(Пиркей Авот, 3:12)».
«Когда мне надо отчитать еврея и наставить его на правильный путь, я раскрываю перед ним слова мудрости и тем вкладываю в него душу, иногда это можно сделать даже шуткой. Ведь сказано, что мудрость дает человеку жизнь, а мудрость и есть душа. В нашем же поколении многие лишь предъявляют человеку высокие требования, призывая вернуться к Б-гу, – но как он сам, без посторонней помощи, найдет путь ко Всевышнему?!»
Рабби Пинхас, как и другие цадики, верил, что «цадик является источником блага для всех миров», ведь слова цадика идут от чистого сердца и потому обязательно достигают цели и приносят плоды. Его слова, обращенные к почитателям и последователям, действительно достигали цели, и пусть его хасиды были немногочисленны, почти все они отличались истинной Б-гобоязненностью и идеальными человеческими качествами. Они практически не смешивались с другими хасидами и не принимали участия в их деятельности. Когда еврейские общины были охвачены пожаром яростных споров, как внешних – между хасидами и митнагедами, так и внутренних – между Дедушкой из Шполы и рабби Нахманом из Брацлава, рабби Пинхас приказал своей пастве «вообще не говорить об этом, а просто молчать», хотя сам он как-то выразил свое мнение, отозвавшись о рабби Нахмане словами пророка Ирмеяу (10:16) «Не таковы <люди> в уделе Яакова».
По неизвестной нам причине между рабби Пинхасом и учеником Магида рабби Шломо из Луцка, также проживавшим в Кореце, вспыхнул конфликт. Рабби Пинхас, который всегда отличался миролюбием и старался водворять согласие между людьми, не мог снести возникшей неприязни и перебрался в Острог. Он купил там дом, и в синагоге, где он когда-то молился, «до сих пор приняты гимны, покаянные молитвы и другие обычаи, которые он ввел». Судя по всему, местная община была весьма рада его появлению, так как мы находим в расчетной книге следующую запись: «Послано вино рабби Пинхасу по месту жительства в день приезда». В этой книге содержится также множество записей о посылке ему меда. Известнейшие местные хасиды, рав Ейва и рабби Ушер-Цви, оказывали ему великий почет и в каждый праздник наносили ему визит[1].
Между тем имя рабби Пинхаса гремело во всем хасидском мире. Цадики называли его «святым» и повторяли его слова в своих трудах. Известный цадик рабби Элимелех из Динова часто упоминает его в своей книге и величает «святым раввином, жившим незадолго до нашего поколения, прославившимся своей святой вдохновенностью». Рабби Пинхас оставил большое письменное наследие, но оно выходило лишь отдельными брошюрами или приводилось в сочинениях других авторов, и потому до нас дошла небольшая его часть.
Отношение рабби Пинхаса к другим цадикам того времени определялось его основным качеством – искренностью и не было лицеприятным; вспомним хотя бы его слова о том, что «в нашем поколении есть праведники, которые не остерегаются лжи». Интересно предание о его отношении к ученику Бешта, рабби Яакову-Йосефу из Полонного. После смерти Бешта многие, в том числе и сам рабби Яаков-Йосеф, надеялись, что он, старейший из учеников, займет место учителя. Но, вопреки ожиданиям, его преемником и магидом стал рабби Дов-Бер из Межирича. Рабби Яаков-Йосеф был чрезвычайно расстроен и открыто выражал свое недовольство. Как-то раз он встретил рабби Пинхаса, который обратился к нему с такими словами: «У меня всегда вызывало изумление, что царскую корону, когда царь ее снимает, вешают на крючок. Ведь корона – предмет очень ценный, она возлагается на чело самого монарха. Не правильнее ли было бы передавать корону важной персоне, чтобы носила ее на своей голове, пока корона вновь не понадобится царю? Однако ответ прост: человек может возгордиться и начнет сравнивать себя с царем, а от крючка такого ждать не приходится». Рабби Яаков-Йосеф напрягся, ожидая подвоха, но рабби Пинхас продолжил: «Только столь великий человек, как Моше, был настолько скромен, что Всевышний мог доверить ему Свою корону, как сказано: “Возрадуется Моше даром доли своей <…> венец великолепия возложил Ты на голову его”[2]».
Могилы рабби Пинхаса и его сыновей. Шепетовка.
В 1791 году рабби Пинхас покинул Острог и пожелал направиться в Святую землю. Предание рассказывает, что, когда он отбыл, рабби Ейва сказал: «Рабби Пинхас – великий мудрец, он знает, что в Талмуде написано (Сота, 49а): “Когда два мудреца живут в одном городе, один умирает, а другой направляется в изгнание”, и хочет избрать долю изгнанника, но у меня большое сомнение, доведут ли его ноги до Эрец-Исраэль».
По пути рабби Пинхас заехал в Шепетовку, где опасно заболел; он не смог оправиться от болезни и там умер.
Будучи больным, рабби Пинхас сказал сыновьям, что, если увидит рабби Хаима Кроснера, одного из знаменитейших хасидов того времени, сможет излечиться. В субботу, в четвертый день месяца элул, состояние больного резко ухудшилось, и он в очередной раз повторил, что, только повидав рабби Хаима, сможет встать со смертного одра. Раввины, приехавшие навестить рабби Пинхаса, решили нарушить святость шабата и послать рабби Хаиму срочное письмо, чтобы приезжал в Шепетовку как можно скорее, ведь по закону если жизни угрожает опасность, можно нарушить шабат, при условии, что есть хоть малейшая надежда, что это нарушение поможет. Рамбам, описывая законы шабата, говорит, что в случае угрозы для жизни нарушать шабат приличествует даже «величайшим и мудрейшим, и каждый, кто поспешит приложить к этому усилия, достоин похвалы» (Мишне Тора, Законы шабата, 2:3). Но раввины все-таки опасались усаживаться за письмо, они боялись написать лишнее и тем нарушить святость субботы, ведь «написавший две буквы в шабат, должен быть приговорен к казни через побиение камнями» (Шабат, 103а). Поэтому составление послания решено было поручить рабби Яакову-Шимшону из Шепетовки, прославленному хасиду, ученику Межиричского магида, который к тому же слыл мастером слова и знатоком грамматики, и можно было не сомневаться, что уж он-то не добавит ни одной лишней буквы. Каково же было их удивление, когда рабби Шимшон начал свое письмо так: «Сегодня день святой субботы…» – ведь дата в данном случае не играет никакой роли?! Но рабби Шимшон успокоил присутствующих, объяснив, что этим он выполняет заповедь «Помни день субботний, дабы святить его» (Шмот, 20:8). То, что мы нарушаем законы покоя ради спасения жизни, не есть нарушение шабата, наоборот, в этом и есть его соблюдение и освящение, ведь сказали наши мудрецы: «Шабат передан вам в руки, а не вы – в руки шабата» (Йома, 85б). И потому, производя работу в шабат ради спасения больного, мы обязаны исполнить заповедь «Помни день субботний, дабы святить его».
Так письмо было написано и вручено адресату, но рабби Хаим приехать не успел. В пятницу, десятого элула, рабби Пинхас умер и был похоронен на кладбище в Шепетовке. Надпись на его могиле была составлена в стихотворной форме рабби Яаковом-Шимшоном и Хаимом Кроснером:
Здесь покоится душа господина нашего,
походившего на Пинхаса, сына Яира,
он – дыхание уст наших,
учитель наш и наставник,
рабби Пинхас, сын рабби Авраама Шапиро,
возводящий ограду
и охраняющий пролом;
славой его наполнилась земля,
душа его оставила его скоропостижно,
посему был похоронен в этой могиле
десятого дня месяца элул по счету
«В гробнице, в которой был погребен
Б-жий человек»[3].
* * *
Рабби Пинхас из Кореца оставил после себя пятерых сыновей и дочь. Из них особо стоит отметить рабби Моше, который был раввином в Славуте, однако не получал платы от общины, существуя на доходы от основанной им типографии. Он был мастером по изготовлению литер и рисунков и собственноручно гравировал переплеты для печатавшихся у него книг.
Два его сына, то есть внуки рабби Пинхаса из Кореца, – рабби Шмуэль-Аба и рабби Пинхас, тоже принимали участие в работе типографии. После ложного доноса, будто бы один из еврейских «доносчиков и предателей» был убит по наущению братьев, 9 апреля 1836 года они были арестованы и отправлены в Киев. Там с ними обошлись крайне жестоко, и они три года сидели в полутемных одиночных камерах. Лишь 30 марта 1838 года Высший военный трибунал вынес приговор: полторы тысячи шпицрутенов, лишение всех прав и ссылка в Сибирь. Вот как описывает эту казнь историк Саул Гинцбург в брошюре «Славутский навет»: «Пятьсот солдат строили в две шеренги, одна напротив другой, на расстоянии в несколько шагов. Каждый солдат держал шпицрутен – длинную, изогнутую палку, два с половиною сантиметра в диаметре. Осужденного раздевали до пояса и привязывали к рукам сзади по ружью. Позади него шли два унтер-офицера и медленно вели его, держась за ружья, сквозь строй. Каждый солдат обрушивал на голую спину осужденного палочный удар. Офицеры следили, чтобы удары были производимы с размаху и достаточно сильно».
К подобной экзекуции были приговорены и внуки рабби Пинхаса, братья Шмуэль-Аба и Пинхас. 15 июня 1839 года приговор был утвержден императором Николаем I. Рабби Шмуэлю-Абе было тогда пятьдесят пять лет, а рабби Пинхасу, который был особенно слаб здоровьем, – пятьдесят.
Семнадцатого ава 5599 (1839) года страшный приговор был приведен в исполнение. Раны братьев внушали ужас, долгие недели провели они в палате государственной больницы, залечивая иссеченные спины. Во время наказания щепки откалывались от шпицрутенов, застревая в живой плоти их тел, и последующее извлечение этих заноз из ран приносило братьям нечеловеческие страдания. Только к концу 1839 года их раны поджили, и следующим испытанием был длинный пеший этап в Сибирь под охраной конвоя. Ноги заключенных были закованы в тяжелые цепи. Дорога в ссылку шла через Москву, до которой братья Шапиро дошли только через год, в конце 1840-го. Там они заболели и содержались в тюрьме до выздоровления. Прошения, поданные их сыновьями, отпустить отцов, были отклонены. 23 мая 1841 года Николай I начертал: «Если они больны, пусть остаются в Москве в богадельне. Домой не пускать». Согласно этому указу братья были переведены из тюрьмы в богадельню.
Страдания братьев Шапиро продолжались двадцать лет, из которых шестнадцать они провели в Москве. После смерти Николая I Александр II подписал указ, по которому им были дарованы свобода и разрешение вернуться в Славуту. Рабби Шмуэлю-Абе было тогда уже семьдесят два, а рабби Пинхасу – шестьдесят семь. Оба по возвращении были слабы телом, но сильны духом.
Саул Гинцбург далее пишет: «Перед отъездом братьев из Москвы домой, в Славуту, вокруг них собралось множество сияющих от радости евреев, но рабби Шмуэль-Аба сидел хмурый, поникший. Его спросили: “Что ж вы грустите? Ведь мы столько ждали этого дня!” Он ответил: “Я опасаюсь, что именно сейчас мы потеряем свою свободу. Там, дома, нас встретят как святых мучеников. Хватит ли у нас сил устоять перед искушением, когда нас будут упрашивать стать во главе общины, быть адморами? Я молюсь, чтобы Всевышний уберег нас от этого”. Так оно и случилось – по возвращении домой оба отвергли все просьбы и мольбы волынских хасидов возглавить их общину».
Рабби Шмуэль-Аба умер в 1863 году в местечке Теплик в Подолии в возрасте семидесяти семи лет. Рабби Пинхас умер в Славуте в 1872-м, и ему было восемьдесят. А их отец, рабби Моше, заболел, не снеся всех бед, выпавших на долю семьи, и умер 10-го дня месяца кислев 1837 года.
Перевод с иврита Меира Левинова
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.