[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2008 КИСЛЕВ 5769 – 12(200)
ПОРТ ПРИПИСКИ
На четыре вопроса отвечают: Сергей Костырко, Александр Ливергант, Анна Школьник, Галина Юзефович
Беседу ведет Афанасий Мамедов
Словами еврейских мудрецов – «у кого есть сто, хочет двести» – главный раввин России Берл Лазар открывал в августе 2000 года сотый «Лехаим», напоминая читателям, что в этих словах заложен не только свой взгляд на природу человека, но и совет, как именно относиться к жизни: «Человеку, как правило, всегда мало того, что он имеет. Ему хочется большего и лучшего. И надо сказать, “лучшего” не обязательно объективного. Потребности человека исходят из его образа жизни, а вовсе не из имеющихся в его распоряжении возможностей».
«У кого есть сто, хочет двести». А у кого уже есть те самые двести, тому, конечно же, хочется…
Тут ведь главное что? Делать то, что должен делать, и очень часто в «плохую погоду». Именно это движение вперед несмотря ни на что обеспечивает человеку его духовный рост. Любое осознанное движение во времени и пространстве всегда связано с исчислением. А исчисление, естественно, с округлением, с «опорными» величинами и т. д. и т. п. Юбилей, в каком-то смысле, и есть величина «опорная», чем-то напоминающая лестничный марш, который сегодня заменен коробами лифтов.
Свойство всех юбилеев – не только отдых в пути, но еще и бесстрастное оценивание юбиляром, а также его симпатизантами, ближайшим окружением (оппонентов на юбилеях не выслушивают и правильно делают) пройденного отрезка. Без какового оценивания юбилей – всего лишь зарубка, мета, недостойная даже каторжника, не говоря уже о человеке свободном. Вот и мы, отмечая двухсотый номер и уже мечтая о трехсотом, попробуем оглянуться назад, понять, как далеко ушли от первого, десятого, сотого, что приобрели и что потеряли, к чему стремиться, от чего уходить. За последнее время наш журнал сильно изменился, и нам хотелось бы выслушать на «юбилейном привале», что думают о нашем журнале профессионалы.
URBI ET ORBI
Сергей Костырко, писатель, литературный критик, редактор интернет-версии журнала «Новый мир», куратор сайта «Журнальный зал»
– Выходит юбилейный двухсотый номер журнала «Лехаим». Журнал – живой организм. Не мне тебе говорить, от скольких привходящих зависит его существование, качественное наполнение. Основная аудитория нашего журнала, на мой взгляд, сложилась. Но сейчас меня больше интересует не основной, но в то же время и не случайный читатель, которому наш журнал может быть интересен. Ты как-то в разговоре со мной обмолвился, что достаточно регулярно (через два-три номера) просматриваешь «Лехаим». Что тебя больше всего в нем привлекает и, напротив, от чего ты уходишь как читатель, как литератор и как журнальный работник с большим стажем?
– В «Лехаиме» в первую очередь я читаю материалы, связанные с историей; собственно, с них и началось мое настоящее знакомство с журналом – с публикации писем Шимона Маркиша Марлену Кораллову в 2006 году (и там же очерк Давида Маркиша «Еврейский дом»), далее я отслеживал полемику с Солженицыным, разумеется, читал и читаю материалы по истории русского и европейского еврейства. Культура публикаций мне кажется достаточно высокой. Ну а во-вторых, читаю литературные и культурные разделы журнала. Они для меня часть той культурной и литературной жизни, которой мы сейчас живем все. Интеллектуальный и эстетический уровень этих публикаций делает эти разделы реальным конкурентом любому сегодняшнему литературному изданию. Ну а материалы раздела «Дом учения» я только просматриваю, – я, наверно, читатель специфический, прежде всего человек «неконфессиональный».
– Насколько плотно «Лехаим» закрывает свою нишу? Возможно ли появление еще одного журнала такой же направленности?
– Насчет ниши ничего сказать не могу. Если эту «нишу» обозначить таким не слишком определенным словосочетанием, как «еврейская тема» в нашей жизни, то ниша эта настолько огромная, что само употребление здесь слова «ниша» кажется нелепым. «Еврейская тема» в моем понимании – это одна из самых сложных и драматичных (и трагичных) тем в мировой истории и культуре, и отнюдь не только для евреев. Во всяком случае, в Европе я не знаю страны, для которой это не было бы сегодняшней актуальностью. Уже то, что мы принадлежим к иудео-христианской цивилизации, – а это значит, в частности, что даже самый последний антисемит, обращаясь к Б-гу, произносит в своих молитвах исключительно еврейские имена, – делает эту тему личной для миллионов и миллионов. И это только один из глубинных аспектов этой темы. Ну а для агностиков (к коим отношу себя, например, я) как одна из самых существенных – если не определяющих – категорий в оценке истории стран и народов – это категория нравственной состоятельности. И никуда не денешься: в определении нравственного состояния наших сообществ одним из главных критериев остаются взаимоотношения этих сообществ с «еврейским вопросом». Употребляю это словосочетание в кавычках, потому как считаю, что для евреев вопроса в «еврейском вопросе» нет, вопрос этот правильнее было бы назвать «русским вопросом», или польским, или французским, или итальянским, или шведским и так далее. Собственно, потому еще сделанные с бесстрастностью квалифицированного историка материалы из «Университета» «Лехаима» часто выглядят более чем актуальными (ну, скажем, публикации Ольги Минкиной «Невидимый кагал» и Даниила Романовского «Праведники в Содоме...» в октябрьском номере). Я думаю, что на этом поле может появиться множество журналов и, увы, тесно им не будет.
– Вопрос к тебе как к одному из кураторов «Журнального зала» – объединенного интернет-представительства большинства крупных литературных журналов России. В необходимости электронной версии журналов сегодня мало кто сомневается. Как было бы правильно использовать пространство сайта, чтобы он работал на печатную версию с полной отдачей? Вообще, насколько сегодня следует вкладываться в интернет-версии журналов?
– В необходимости электронной версии журналов сегодня действительно мало кто сомневается. У «Лехаима» есть компактный и при этом вполне информативный сайт, выстроенный логично и удобный в использовании. То есть необходимый по культурным стандартам сегодняшнего времени «сетевой минимум» есть. Сама редакция должна решить для себя вопрос: готова ли она расширять свою деятельность в Сети. Как читатель, я, например, конечно заинтересован в том, чтобы иметь возможность, прочитав в очередном номере какую-либо статью, расширить свое представление о теме с помощью вывешенных в дополнение к этой статье материалов уже на сайте или посмотреть персональную страницу кого-нибудь из постоянных авторов «Лехаима». Ну и, разумеется, можно было бы сделать этот сайт интерактивным, то есть сделать его еще и дискуссионным клубом. Но все это, повторяю, уже вопросы, связанные с концепцией издания.
– Создалось ли у тебя ощущение, что журнал «Лехаим» взял свою «высоту», вышел уже на какое-то плато и теперь его задача – удержать позиции? Вообще, каким тебе видится, так сказать, «идеальный “Лехаим”»? Чего бы хотелось пожелать юбиляру?
– На первый вопрос: да, несомненно. Повторюсь, два года назад, прочитав номер 167-й (с Шимоном Маркишем), я задался вопросом, почему проглядел само существование такого журнала, ведь попадали же мне в руки первые его выпуски. Но тогда мне казалось, что это специфическое издание для еврейской диаспоры, и только. Я проверил это впечатление сейчас, полистав уже в сети первые номера журнала и сравнив их с нынешним «Лехаимом» – да, действительно, «Лехаим» начинался как журнал «для своих», как издание, обращенное только к «городу» (urbi), а сегодня это уже издание, обращенное к «городу и миру» (urbi et orbi). При этом журнал не потерял своей изначальной специфики, напротив, именно она и обеспечивает его уровень. И пожелать журналу я могу только одного: не останавливаться на этом пути.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ ДОЛЖЕН БЫТЬ ОТКРЫТ МИРУ
Александр Ливергант, главный редактор журнала «Иностранная литература», переводчик, литературовед
– Позиция номер один в эпоху всеобщего единения – национальное самосознание. Плохого в том нет, но вот казус: противопоставление «свой»–«чужой» является сегодня доминирующим в убеждениях самого разного порядка. Как подобает вести себя на этом культурно-историческом этапе национальному журналу? Должен ли он отдаться воспитательной миссии, в чем она будет заключаться, в том, что национальность и вероисповедание свойства исключительные? Как национальному журналу держаться постоянного, вечного, тем паче что наш журнал читают люди, не только связанные с ним религиозно и кровно?
– Всякий пишущий, рисующий, музицирующий, иными словами, всякий деятель культуры, человек творческий, который делит мир на «своих» и «чужих», очень быстро попадет в тупик. Что же касается журналов, то все они, если это хорошие журналы, и национальны, и интернациональны одновременно. Как только разговор начинается со слов «свой»–«чужой», мне как-то сразу становится скучно. И если бы журнал «Лехаим» остановился на подобном противопоставлении, он бы ничего не добился. Если бы талантливые писатели, скажем еврейские писатели Зингер, Агнон, разрабатывали исключительно национальную тему, они не были бы никому нужны. Собственно говоря, одаренный писатель тем и хорош, что, трактуя тему национальную, он выходит за ее рамки. Вот в этом, собственно говоря, и заключается парадокс. Если он, так сказать, варится в собственном «национальном соку», не выходит за пределы своего рода-племени, то никому такой писатель не интересен.
– Должен ли литературно-публицистический журнал, национальный в том числе, отслеживать и учитывать меняющиеся предпочтения целевой аудитории? Соответствовать новым, прогрессивным моделям и картинам мира?
– Ну конечно должен. Если журнал хочет, чтобы его читали, он должен видоизменяться. На нашем журнале «Иностранная литература» эта трансформация прослеживается очень легко. В советское время всегда привлекали читателя большой прозой, до сих пор многие наши читатели, особенно из провинции, ждут от нас именно этого – большой прозы, романа. В то время как сегодня стрелка компаса читательского интереса постепенно перемещается от большой прозы к малой, от фикшн к нон-фикшн и так далее. И для журнала – «Лехаим» ли это или «Иностранная литература», «Знамя», «Новый мир», неважно – это тем более существенно, что издатель – а он всегда коммерсант, бизнесмен – лучше заработает, издавая роман, чем сборник стихов, рассказов, пьес, эссеистики… Вот мы и уделяем все большее внимание второй тетрадке журнала, как она в свое время называлась. Стараемся печатать побольше статей о межкультурных связях, о проблемах перевода, кстати, и о «своем» и «чужом» тоже… И конечно, мы продолжаем печать романы. Кто бы нас иначе выписывал? Но мы стараемся печатать романы покороче, чтобы «поместились» и другие жанры.
– Евреи – народ, который не только говорит на разных языках, своих и чужих, не только участвовал в созидании мировых культур, но и продолжает активно участвовать. Еврейский журнал без переводных текстов представить себе сложно. В нашем журнале их немало, переводов с английского, пожалуй, большего всего. Как бы вы оценили их качество, достает ли им «третьего измерения», которое, как утверждал Поль Валери, превращает переводы из «созданий мыслимых в зримые»?
– Из того, что я знаю о журнале «Лехаим», – по-моему, переводная литература в нем представлена вполне грамотно, переводы очень неплохие, и мне вообще кажется, что переводы украшают национальный журнал. Вот видите, опять разговор все о том же. Национальный журнал должен быть открыт миру, и тогда он будет по-настоящему национальным. И хорошо, что редакция «Лехаима», как, собственно, и редакция «Иностранной литературы», это понимает. У вас большой тираж. И если бы вы не печатали переводную литературу, а печатали только литературу сугубо русско-еврейскую, не думаю, что тираж этот был бы так велик. По-моему, это совершенно правильный путь. В принципе, можно пойти по другому пути, можно замкнуться, можно печатать только национальную литературу, но в этом случае число ваших читателей наверняка резко сократится.
– Принято считать, что «толстый» журнал, такой, каким мы его привыкли видеть, – изобретение русской интеллигенции, значит, и нам есть чем гордиться. Обычно предметы национальной гордости находятся под опекой государственных институтов – это норма, принятая во всем мире. Литературно-публицистические журналы в России больше полутора веков считались империей прочной, не было интеллигентного дома, в котором бы не стояли на полках «Новый мир», «Иностранная литература», «Дружба народов» и другие журналы, не то что сегодня. Какие социокультурные условия необходимы для завоевания былых позиций?
– Былые позиции не отвоюешь. Это связано с несколькими обстоятельствами. «Толстый» журнал во времена закрытой страны был чуть ли не единственным окном в мир. В частности, журнал «Иностранная литература». И конкурентов у него не было. Не было Интернета, не было стольких телевизионных программ, не было издательского бума. Переводную литературу печатали два-три издательства. Государственных, заметьте. И большей частью – классику. Новую литературу – очень робко. С большой идеологической оглядкой. Теперь, когда цензурных запретов больше нет и можно печатать все что хочешь, разумеется, на такой журнал, как «Иностранная литература», думаю, что и на такой журнал, как «Лехаим», оказывается очень сильное конкурентное давление. Конкуренция, как известно, вещь замечательная, ведь конкуренция вынуждает нас меняться, прогрессировать, работать над ошибками. Приметы этой модификации я уже описал, отвечая на ваш предыдущий вопрос. Должны меняться и жанры, и структура журнала, и его философия… Политика журнала не имеет права стоять на месте. Иначе журнал ждет гибель. Рассчитывать на то, что журналы «Лехаим», «Знамя» или «Иностранная литература» будут вновь культурным событием огромного масштаба, каким был, скажем, «Новый мир» в пору публикации «Одного дня Ивана Денисовича», или все «толстяки» во времена перестройки, когда впервые появилась возможность печатать то, что раньше было запрещено, не стоит. К сожалению, взгляд молодежи, и даже молодежи читающей, что, согласитесь, сейчас уже становится оксюмороном, не направлен в сторону литературно-публицистических журналов. Что нужно делать для того, чтобы изменилось положение вещей? Во-первых, как мы уже говорили, философия журнала должна меняться; во-вторых, хочется нам того или нет, обязательно должно уделяться особое внимание рекламе, «пиару», онлайновым публикациям, сайтам, блогам и интернет-изданиям. Очень многие читают журнал такой, как ваш, или такой, как наш, в Интернете и в бумажном варианте никогда читать не будут. Не знаю, как «Лехаим», а мы все время сталкиваемся с такой вот отчасти забавной, отчасти грустной оценкой нашей деятельности, когда нам воздается должное не за наши сегодняшние достижения, а за вчерашние. И не потому, что этих достижений сегодня нет, а потому, что они большинству читающей публики попросту неизвестны.
ПУБЛИКА «ЛЕХАИМА» – ЛЮДИ ЧИТАЮЩИЕ И ДУМАЮЩИЕ
Анна Школьник, редактор раздела новостей Booknik.ru, доцент МПГУ, испанист
– В России журналист – рабочая лошадка, пока крупно не поссорится с властью или же пока власть не украсит его чело лавровым венком. Евреев-журналистов хватает и среди первых и среди вторых, и среди тех, кто обречен ходить в лошадках. То есть «выход на одинокую орбиту» российскому журналисту заказан. Все журналисты нашего журнала «одинокие орбиты» подбирают себе сами, правда, с одним условием… Оно и понятно, а как иначе, журнал-то еврейский. По себе знаю, как приноравливаешься к этому условию, как оно становится «найденным способом», снижающим напряжение материала. Много ли в журнале текстов, в которых еврейская направленность кажется формальной, случаем «строгой дисциплины»?
– Мне весьма понятен и близок этот вопрос, точнее, ваше беспокойство по поводу «надуманности» еврейской темы в материалах. Потому что журналист постоянно погружен в динамичнейший информационный поток, у него профессиональное чутье на «интересное» для его читателя, потому что он только и делает, что поводит своими антеннами в информационной среде и ищет, ищет… И вдруг он вылавливает нечто, что кажется ему необыкновенно важным и нужным, свежим и ярким, увлекательным, наконец, но… Журнал еврейский, надо соответствовать. И выявить еврейскую составляющую в найденной теме. Это такая известная практика не только у тех, кто работает на «национально» ориентированные СМИ, но и у любых тематических изданий, рассчитанных на определенного потребителя. Но читателю неведома вся эта мука «притягивания за уши», он читает и удивляется, или возмущается, или погружается в размышления – в зависимости от цели материала. И для оценки этой стороны «Лехаима» мне бы надо вылезти из шкуры журналиста и вспомнить, что я читатель. Проделываю это легко, потому что ни как внутренний человек, ни как внешний ни разу за все время знакомства с журналом я не почувствовала этой титанической работы, даже если она и велась. Мне там интересно практически все. И это при том, что я весьма ассимилированный «советский еврей». И тут, я так думаю, дело не только в профессионализме авторов, а в том, что еврейская культура в силу особенностей истории и обстоятельств своего формирования в изобилии дает почву, солнце и дождь для наших журналистских полей.
– У меня есть друг, который готовит кофе отдельно для женщин и отдельно для мужчин: «Этот кофе с мужской начинкой, этот – с женской». Не дай Б-г за столом мужчине случайно хлебнуть «женского» кофе!.. Когда я вижу на прилавках мужские и женские журналы, разведенные по углам, точно вчерашние супруги, я не без улыбки вспоминаю друга-гурмана. Есть в этой гендерной сегментации что-то от недобросовестных брачных объявлений. «Лехаим», на мой взгляд, настолько же «мужской», насколько и «женский». Более того, «Лехаим» – семейный журнал (правда, все больше для продвинутых семей). На пользу ли журналу такой широкий охват аудитории, о чем он сигнализирует?
– Зря вы так про брачные объявления. Недавно Евгения Пищикова целую теорию построила на анализе брачных объявлений, потому что они в сжатой форме репрезентируют ценности, сформировавшиеся в обществе в определенный момент истории. Текст есть текст, добросовестный он или нет. Его интересно изучать как знак времени. И «Лехаим» как текст отражает нынешний исторический момент и одновременно с этим воспитывает, формирует своего читателя. А отражает он тягу к качественной аналитике, к тому, что можно было бы назвать «водительством» в океане информации, к актуальности. Да, рубрики «Лехаима» тематически охватывают практически все стороны жизни человека, поэтому в нем могут найти информацию люди разных возрастных категорий и культурных запросов. Ну так и отлично. Мне весьма и весьма приятно идти к маме с этим журналом, я точно знаю, что в любом номере для нее есть материал, который заставит гореть ее глаза и оживленно сообщать подругам, что «ты представляешь, Гроссман сумел спасти свою жену от репрессий, я тебе говорила, он смелый человек». Родителям моим интереснее всего читать про тех людей, что были свидетелями их молодости, их кумирами, дочке – какие-то исторические очерки и про кулинарию. Благодаря вот этому «широкому охвату» и «семейности» создается общее информационное поле в семье, даже если один прочитал про «кровавый навет», а другой – про горских евреев. Пусть хотя бы обложка объединяет поколения и членов семьи, это все равно нечто общее, если журнал, как у нас, лежит в гостиной на тумбочке. Я могу только гадать, как именно вы формулируете кредо своего издания, но мне кажется, каким бы «широким» ни был его охват, публика «Лехаима» – люди читающие и думающие. Их не так уж много, надо их приручать и/или воспитывать новых читателей в этом духе, а для этого нужны инструменты. «Лехаим» вполне себе инструмент. Он и садовник, он же – и цветок.
– То, что «Лехаим» никогда не проникнет в салоны красоты, не говоря уже о подземных переходах метро, я почти убежден. Насколько четко сегодня обозначилось место журнала в русско-еврейской прессе и насколько оно свое?
– Место журнала в русско-еврейской прессе обозначилось, кажется, довольно давно, так как он стоял у истоков этой прессы (постперестроечного периода). А что касается салонов красоты и переходов – было бы желание. Существует так называемый «этнический» глянец – глянец-унисекс, вполне себе продающийся в переходах метро и на лотках. Такой литературно-публицистический полуглянец, как «Лехаим», тоже можно было бы распространять стандартным для глянца образом, если воспользоваться услугами соответствующих сетей и слегка причесать содержание (убрать «Рекомендации шефа», «Послания Ребе» и дидактику из «Дома учения»).
– Если сравнивать «Лехаим» образца семилетней давности с нынешним, создается впечатление, что вольно или невольно, произошло репозиционирование журнала. Образ/имидж претерпел заметные изменения. Журнал покинула задушевная еврейская местечковость, со всеми ее «слава Б-гу» и «не дай Б-г», уступив место изысканной академичности, а временами и холодноватому лоску. Правда, есть рубрика «Регион», но и она вряд ли выручит тех, кто ностальгирует по «старому» журналу. «Лехаим» растет, матереет, это понятно, это хорошо, – но захочет ли расти и матереть некогда благосклонная читательская группа? Насколько может быть опасна для журнала подобная ситуация? Связана ли она с «переходным периодом»? Обязательно ли претерпит изменения состав читательской аудитории?
– Частично я уже ответила на этот вопрос: читательская аудитория уже не просто сидит и радуется – «ой как хорошо, нам дают издавать еврейский журнал, да еще такой красивый, да еще и в метро его можно без страха листать». Чистая радость от самого факта, что у нас такая ситуация, в которой можно издавать любые журналы, давно прошла, лет пятнадцать как. Как и спрос просто «на еду». Люди отлично разбираются в качестве продукта. Не меняться в меняющемся мире – это смерть, простите. У меня нет никакой ностальгии, я приветствую нынешний «Лехаим», я его читаю, как и мое окружение. Публика матереть не захочет точно, она захочет молодеть, а та, что и так молода, ищет собеседника на равных.
ЧИТАТЕЛЬСКИЙ СПРОС СЕГОДНЯ НЕ МЕНЬШЕ, А БОЛЬШЕ
Галина Юзефович, литературный критик, журналист
– Недавно на страницах «Лехаима» возник спор между Беллой Верниковой и Леонидом Кацисом. Верникова в статье «Русско-еврейская литература: трактовки и классификации» высказала мнение, что русско-еврейская литература угасла между 1934 и 1937 годами, когда почили в бозе известные еврейские печатные издания и издательства. Кацис не согласен: считает, что налицо явная подмена тезиса, связанная с переходом от журналистики к литературе: «Немногое из журналистского творчества родоначальников русско-еврейской литературы мы вообще сегодня отнесли бы к литературе в современном понимании <…> Даже дискуссия на эту тему в журнале “Лехаим”, сознательно продолжающем линию русско-еврейской журналистики, свидетельствует о том, что она существует не столько как проблема отвлеченных рассуждений, сколько как проблема соотнесения сегодняшних деятелей русско-еврейской культуры со своими предшественниками». Чья позиция вам ближе, согласны ли вы, что «Лехаим» сознательно продолжает линию русско-еврейской журналистики?
– Мне, как и Леониду Кацису, сложно определить местоположение тонкой грани, отделяющей журналистику от литературы – особенно в их исторической перспективе. На мой взгляд, правильнее было бы говорить не о «русско-еврейской литературе» и «русско-еврейской журналистике», а, скорее, о разных формах вербального проявления русско-еврейской культуры в широком смысле слова. Сознательным продолжателем которых журнал «Лехаим», безусловно, является.
– Как вы смотрите на бытующее до сих пор убеждение, что журналисты, работающие на национальные СМИ, не являются журналистами первого ряда, что их родовая, непременная черта – отсутствие яркого дарования, усредненка, потому-то, мол, и нырнули в это тихое болото?
– Мне кажется, здесь, как и в других областях, не следует обобщать. Я думаю, что мотивы, побуждающие журналистов работать в национальных СМИ, бывают очень различными. Кто-то действительно ищет здесь защиты и убежища от более «хищной» и конкурентной среды «общей», «наднациональной» журналистики. А кого-то приводит в национальные СМИ искренний интерес к ее тематике и желание писать именно о национально-культурных аспектах сегодняшней жизни. Но это различие всегда видно по текстам, не правда ли?
– Юрию Нагибину приписывают афоризм, который для многих современных журналистов служит призывом к действию: «Свобода слова есть осознанная необходимость денег». Не является ли это в первую очередь примером того, во что может вылиться обычное дендистское эпатирование? Или Юрий Маркович предвидел, во что может выродиться русское слово, освободившееся от пут цензуры?
– Я считаю, что работать совсем бесплатно – неправильно. Это не касается таких особых областей, как благотворительность, волонтерство или высокое литературное творчество, которое направлено не столько вовне, сколько внутрь личности. И все же если речь идет о некоей профессиональной, регулярной деятельности, то вкладывать усилия, не получая вознаграждения, не стоит: рано или поздно процесс начинает вызывать раздражение, возникает ощущение бесплодности собственных усилий. Другое дело, что деньги (или другая форма компенсации за труд) не могут являться единственным стимулом – если это так, значит, человек просто занят не своим делом. И журналистика в этом смысле мало чем отличается от любой другой области деятельности. И так, на мой взгляд, было всегда – что во времена цензуры, что после ее условной отмены.
– Считаете ли вы, что современный читатель, не понукаемый страхом, освободившийся от гнили и трухи, партийных мировоззрений и кагэбэшного догляда, стал много лучше, потому и не видит вокруг ничего достойного его ума и вкуса?
– Я бы предложила взглянуть на эту проблему с другой стороны. Скорее наоборот, литераторы всех видов, освободившись от, как вы говорите, «партийных мировоззрений и кагэбэшного догляда», вместе с ними освободились и от ощущения собственной особой роли в жизни общества. Теперь из пророков, мудрецов и учителей им необходимо вернуться к своей исходной роли и снова стать просто людьми, которые пишут книги (или статьи). И до тех пор пока они не освоятся в этом новом качестве, сегодняшняя литература будет оставаться явлением достаточно маргинальным. В то же время читательский спрос на качественную литературу сегодня не меньше, а больше, чем раньше. Пусть он несколько снижается в абсолютных цифрах, зато явно растет в относительных: ведь сегодня книгам и журналам приходится конкурировать не только с блеклым советским телевидением (как было еще двадцать лет назад), а с десятками видов первоклассных и куда более доступных развлечений.
Я уже закончил беседу с Александром Яковлевичем Ливергантом, отключил диктофон, когда он спросил: «А вам-то самому каким видится будущее журнала?» – «Хотелось бы, чтобы “Лехаим” стал еврейским “Нью-Йоркером”». – «Ну, у “Нью-Йоркера” тираж поболее вашего будет, – мягко “приземлил” меня главный редактор “ИЛ”, – и потом, согласитесь, “еврейский „Нью-Йоркер“” – это тавтология». Действительно, подумал я, почему бы «Лехаиму» не быть просто «Лехаимом». У нас свое «Большое яблоко». И как бы ни оценивал нашу деятельность, к примеру, господин Максим Шраер в изданной им солидной антологии еврейско-русской литературы двух столетий, считающий, что тексты «Лехаима» пытаются искусственно консолидировать еврейско-русскую интеллигенцию, потому как «еврейско-русская культура сама по себе обречена на исчезновение, а очаги ее, заслуживающие внимания, находятся за пределами России», – мы все-таки являемся одним из основных портов приписки еврейско-русской интеллигенции. Перемены в нашем журнале показывают, что мы уже влились в «культурный мейнстрим» по Шраеру, не потеряв при этом своего лица. И ни один из моих собеседников не опровергнул этой точки зрения.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.