[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2008 ХЕШВАН 5769 - 11(199)
Что хорошего в мусоре
Григорий Ревзин
В Венеции проходила архитектурная биеннале. «Лехаим» попросил меня рассказать о павильоне Израиля. В том смысле, что не так много в мире всемирных выставок, где у Израиля есть постоянный павильон. А это к тому же необычный павильон, построил его Зеэв Рихтер в 1956 году – вещь довольно героическая, а сам Рихтер изначально из Украины. В Израиле он построил довольно много, в том числе знаменитое здание Бейт-Энгель на бульваре Ротшильда в Тель-Авиве: дом на сваях, который надолго определил типологию строительства подобных зданий в стране.
Повторяю, его павильон с изысканной спиральной лестницей – один из самых эффектных на биеннале. Но я сразу сказал, что совсем необязательно в этом году в павильоне Израиля будет что-то сногсшибательно интересное. Журнал, однако, был непреклонен: «Все, что Израиль захочет выставить в своем павильоне в Венеции, в любом случае достойно внимания». Как я в этот момент позавидовал Израилю! Сам-то я работал куратором павильона России, а у нас ситуация прямо противоположная: как-то так получилось, что чего бы ни выставили в павильоне, в любом случае это станет предметом самого неприязненного отношения со стороны критиков и заинтересованной общественности. Разные культурные традиции.
Выставка в израильском павильоне называется «Архитектура в континууме». Начинается она с картины художника Йорама Амира «Иерусалим развивается». Это, в общем-то, даже не картина, а фотография Иерусалима, панорама, – но на ней нарисовано несколько небоскребов. В свободной, даже, я бы сказал, неаккуратной графической манере. Смысл картины в том, что современное строительство совершенно случайно и произвольно меняет характер города. Действительно, нарисовано все как-то случайно и произвольно.
Далее выставка архитектора Яная Тойстера. Она называется «Достройки». Он сфотографировал несколько зданий 1930–1970-х годов в разных городах так, что видно: есть старая часть, а есть достроенная. Эта выставка очень нравилась экскурсоводу Миле, она рассказывала о ней с видимым увлечением. Там, например, одна семья в Хайфе немного разбогатела. У них был сначала одноэтажный дом, миленький, но маленький, а потом они достроили себе второй этаж с красной крышей, тоже вообще-то небольшой, но вместе два этажа лучше, чем один. И все это считается незаконным. Вместе с тем в Иерусалиме есть башня Шалом Меир, которая в свое время воспринималась даже как один из символов Израиля. И вы представляете, сверху этой башни один богатый человек построил себе пентхауз! И вот это законно. Ему все это разрешили делать. И где справедливость?
К этому моменту я чувствовал себя как-то растерянно. С одной стороны, сами по себе эти истории (всего их на выставке шесть) вызывали у меня живое сочувствие. В них было что-то от простеньких притч, их неплохо рассказывать на базаре, ну и в качестве темы для колонок в журнале они тоже годятся. В огороде бузина, в Киеве дядька – и где справедливость? С другой стороны, это простовато для мировой архитектурной выставки. Нет, история семьи в Хайфе при правильной постановке вопроса способна, конечно, потрясти мир. Но это еще надо его правильно поставить, и я не представляю себе, кто за это возьмется. А так – кому какое дело до мелких неурядиц с законодательством?..
Дальше был довольно радикальный проект. В центре Тель-Авива четыре молодых архитектора – Йонатан Рокем, Альма Цур, Йонатан Коэн и Дэн Хендель – взяли некий район для исследования. Это означает, что им разрешили об этом думать, но пока еще ничего не делать. Я вообще-то считаю, что и это было опрометчиво – разрешать им об этом думать. Они придумали, что жилье в Тель-Авиве все время дорожает и молодым людям жить негде, а аспирантам и студентам тем более. Я не совсем понял, но, по-моему, это они и так знали, еще до исследования. А исследование у них было такое, что, если в данном районе во всех квартирах произвести уплотнение, а еще построить несколько домов над парковками и немного пристроить по бокам, а всех жителей выселить и вместо них населить студентов, то туда влезет в четыре раза больше студентов, чем тех людей, которые сейчас там проживают. «Какие способные молодые люди! – сказала моя жена, рассматривая этот проект. – Всех выселить и населить в четыре раза больше студентов! Интересно, кто их родители?..»
Я. Тойстер. Достройки.
Надстроенный дом в Хайфе.
Гвоздем павильона считался проект Яна Тичи «Инсталляция №3». Этот художник очень знаменит в Израиле, в прошлом году он получил звание «лучшего художника года» (уж не знаю, как и за что в Израиле его дают), поэтому заслуженно был гвоздем. Ян Тичи представил инсталляцию из кубика с металлической сеткой внутри, похожую на проволочный ящик для бутылок. Сквозь эту сеточку он светил фонарем, причем луч был сложный и менял траекторию. Там была такая мысль, что любое здание, в сущности, представляет собой кубик с сеткой внутри, а движение луча показывает: во времени эта структура может обживаться по-разному. Не очень красивая вещь, но многозначительная.
Я. Тойстер. Достройки.
Надстроенная башня Шалом Меир в Иерусалиме.
Ну и, наконец, верхний этаж павильона украшали еще два проекта. Один из них сделал Роми Ахитув. Он сфотографировал с самолета территорию от Иерусалима до Мертвого моря, а потом с помощью специально изобретенной им компьютерной программы стал ее всячески искривлять. Получилось похоже на геологический рельеф. Причем в самом Иерусалиме было еще не очень похоже на рельеф, и там даже в искривленном виде можно было заметить некоторые здания и мост Калатравы, а ближе к Мертвому морю уже совсем не было видно никаких зданий и бедуинские деревни сливались с ландшафтом целиком и полностью. Это было показано в нескольких телевизорах – сначала наплывала картинка неискривленная, а потом все искривлялось. Рядом была другая инсталляция – Тома Тлалина и Лирана Чечика. Эти ребята, как я понял, в большей степени социологи: они считали разные показатели – количество населения, его половозрастные, образовательные и разные другие характеристики – и изо всего этого делали диаграммы. А потом все эти диаграммы они вылепили в виде скульптур, и опять получилось похоже на геологический рельеф. Как бы получилось, что и люди, и их постройки в некотором смысле тоже земная оболочка.
Однако вы не подумайте, что это только в павильоне Израиля была такая странная экспозиция. Нет, ни в коем случае. Даже, пожалуй, наоборот. Дело в том, что тема венецианской архитектурной биеннале в этом году – «Архитектура помимо зданий». И чего там только не было! У немцев, скажем, госпиталь для растений: растения росли в горшках, горшки стояли на специальных подставках, как бы хирургических столах, и в каждый горшок шла капельница с водой и капельница с физраствором, а сверху еще была яркая лампочка, излучавшая живительный для растений, но несколько неприятный для глаза ультрафиолетовый свет. Очень значительное произведение. А у чехов были холодильники с продуктами, и туда все заглядывали, действительно ли там продукты или нет, и это были они. Словом, много чего было, но все помимо зданий. А зданий совсем немного – только у тех, кто не послушался главного куратора, ну вот, например, как в российском павильоне. Израиль не хотел не слушаться главного куратора – главного куратора звали Арон Бецки, родители у него из Одессы, сам он родился в Голландии, а сейчас живет в США, и все, что он придумал, рассматривалось куратором израильского павильона Арадом Тургеманом как априорно достойное самого позитивного отношения.
Я-то изрядно злился на главного куратора. Я – архитектурной критик, мне очень важно видеть какие-нибудь здания, а тут все как-то помимо них. Но с другой стороны, сколько ни злись, а надо как-то к этому относиться. И должен сказать, именно павильон Израиля позволил мне понять что-то такое, от чего я стал относиться к самой биеннале немного лучше.
Проект Р. Ахитува с искривленными ландшафтами.
Вот в чем дело. Израиль – очень древняя страна, но она в духовном смысле древняя. А в материальном не очень древняя. Застроена она недавно.
Тот же центр Тель-Авива, откуда предприимчивые молодые люди предложили выселить всех, кто там живет, для решения бытовых проблем еврейского студенчества, объявлен ЮНЕСКО в 2003 году всемирным достоянием человечества, потому что застраивали его в 1930-х годах студенты «Баухауза», немецкого центра авангардной архитектуры, переехавшие сюда после прихода к власти нацистов. Помимо Зеэва Рихтера, про которого я уже рассказывал, это Арье Шарон, Дов Гарми, Пинхас Хюет, Йосеф Нойфельд, Гения Авербух, Ричард Кауфман и Эрих Мендельсон. Вообще, в Израиле очень много старой функционалистской архитектуры 1930-х годов – времени, когда в стране был строительный бум, потому что шла массовая иммиграция, – и много послевоенной архитектуры. Но это кварталы для рабочих. Очень скромная, очень аскетичная архитектура, про которую только специалист может понять, что она – всемирное наследие человечества. А так ужас какой-то – как русский конструктивизм, бараки для рабочих в Нижнем Новгороде или Норильске.
Еще в Израиле много традиционной архитектуры, одно-двухэтажной, которая невесть когда построена и которая в общем-то арабская. Это даже не архитектура, а какие-то строительные массивы, поселения, в которых не всегда понятно, где отдельный дом, – это какие-то перетекающие заборы, строения, жилые и хозяйственные блоки.
Про современную архитектуру давно замечено, что она плохо стареет. Вот всякие ренессансные палаццо или здания XIX века – они чем старше, тем значительнее, тем лучше как-то, и даже когда разваливаются, они превращаются в полные меланхолической красоты руины. А здания из стекла и бетона, как только бетон начинает выкрашиваться и трескаться, а стекло пылиться, приобретают какой-то неблагополучный и неопрятный вид, а если разваливаются – так это вовсе безобразный мусор.
Я бы и про арабскую жилую архитектуру (не мечети) сказал то же самое. Даже еще больше – она с самого начала, даже когда совсем новая, все равно кажется немного неблагополучной и неопрятной. А уж потом и говорить нечего. И так везде – в Ливане, в Сирии, в Египте, даже в сравнительно благополучной и богатой Иордании. В Бейруте разрушенные взрывами и бомбами районы XIX – начала ХХ века, французские районы, выглядят достойнее и чище, чем арабские, которые никто не разрушал.
Но это с европейской точки зрения. Или с русской. То есть с точки зрения стран, где много исторической архитектуры. Это в Москве можно ругать кварталы пятиэтажек за то, как бедно и убого они выглядят спустя тридцать лет после того, как их построили, и сравнивать их с историческим городом, который, хотя и старше, а вот приличнее. Вернее сказать – можно было ругать, потому что кварталы пятиэтажек в Москве уже снесли, а исторический город потихоньку сносят и строят заново с увеличением инвестиционной привлекательности. А вот как быть в стране, где вся архитектура – современная, где сама идентичность страны связана с этими героическими ребятами из «Баухауза», добравшимися до Тель-Авива и создавшими всемирное достояние человечества?
Т. Тлалин, Л. Чечик. Инсталляция с диаграммами.
Надо как-то полюбить эту строительную массу, найти в ней что-то хорошее, свое. И вот они ищут. Ищут и считают процесс ее постоянного изменения, достроек, уплотнений, изменений конфигураций чем-то страшно интересным. Каким-то спонтанным формообразовательным процессом, отчасти похожим на геологический рельеф, отчасти на диаграмму социологического состояния той человеческой общности, которая здесь располагается. Я бы даже это обобщил. В постоянных изменениях, достройках, сносах они видят жизнь. А жизнь – она ведь ценнее любой застывшей формы. И позитивнее.
Это странное отношение к архитектуре, когда важна не столько она сама, сколько жизнь, в ней протекающая. Но с другой стороны, именно она позволяет пережить старение зданий и их достройку не как неприятность, а как что-то хорошее. Ведь приятнее, если ты пережил дом, нежели дом пережил тебя. В этом даже есть что-то жизнеутверждающее.
Так я размышлял, пока осматривал павильон Израиля. А потом подумал: вот Арон Бецки… Может, он тоже… Ну, в этом направлении думает. Потому что у него есть такое свойство, что он вообще не выносит исторической архитектуры. Я-то, честно сказать, не вижу ничего плохого в том, чтобы взять и построить сегодня ренессансное палаццо. Более того, я всячески стараюсь, чтобы они были построены, и даже немного преуспел. Но когда я показывал Бецки «Римский дом» Михаила Филиппова в Москве, то он сначала не верил, что это построено сегодня, а когда поверил, увидел в этом преступление против прогресса и наступление сил реакции.
Но он же не может не видеть, что современная архитектура плохо стареет! Он ее очень любит, но она безобразно старится, превращается в мусор, которому единственное место – на свалке. И он, вероятно, должен искать в этом процессе что-то хорошее. Почему бы не счесть, что именно поэтому он и интересуется архитектурой помимо зданий? Почему бы не счесть, что именно об этом вся биеннале?
Район Тель-Авива, выбранный для «исследования» четырьмя молодыми архитекторами.
И когда я понял это, я стал по-другому относиться к затее Арона Бецкого. Вообще-то она довольно остроумная, иногда забавная, местами очень красивая. Не знаю, понял ли сам Арон Бецки, что лучше всего тему его биеннале раскрыл израильский павильон, но уверен: израильский павильон лучше всех понял Арона. И в связи с этим я хотел бы дать вам один практический совет.
Предположим, что вы, читатель, – русскоговорящий еврей. Это легко предположить, раз вы читаете этот журнал. Тогда весьма вероятно, что все происходящее вокруг вызывает в вас живое чувство раздражения свой бессмысленностью, глупостью, нецивилизованностью, непорядочностью, неумением людей понять, что для них хорошо, а что плохо, и неумением слушать тех, кто понимает. Это весьма распространенное умонастроение в среде русскоговорящих евреев. Я и сам такой, именно поэтому, вероятно, много лет работаю критиком, то есть буквально черпаю из своего раздражения свой хлеб. Я, кстати, и жене говорю, когда она ругается на мой характер, что этот характер – главный источник наших заработков. Так вот, когда это живое чувство раздражения начнет как-то раздражать вас самих (а это тоже бывает), мысленно представьте себе: здесь, где-то рядом, есть израильский павильон. Ну, не знаю чего – просто израильский павильон того же самого, что вас так раздражает. И взгляните на все как бы изнутри израильского павильона. Памятуя о том, что все выставленное там априори достойно самого лучшего отношения.
С некоторой долей вероятности вам станет легче. Как мне.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.