[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2008 ТИШРЕИ 5769 – 10(198)
ОКтЯбрь
Борис Явелов
3.x.1883
125 лет назад, согласно записи в метрической книге харьковской синагоги, у почетного гражданина города Харькова Леона (Льва) Романовича Рубинштейна и его супруги Эрнестины Исааковны родилась дочь Ида. Балерина-миллионерша, одна из самых загадочных женщин XX столетия, она поражала современников своим обликом, талантами и причудами. Дед Иды, Роман (Рувим) Осипович Рубинштейн нажил огромный капитал на торговле ценными бумагами и основал первый в Харькове банкирский дом. Его сыновья Леон и Адольф приумножили отцовские капиталы, открыли новые банки, сахарные и пивоваренный заводы. Состояние Рубинштейнов было невероятным, немалые суммы тратились на благотворительность и культурное развитие родного Харькова. Леон и Адольф Рубинштейны стояли у истоков харьковского отделения Русского музыкального общества. Рано лишившаяся родителей, Ида воспитывалась в Петербурге у тети, где к ее услугам были лучшие учителя, общение с интереснейшими людьми и всевозможные развлечения. Она в совершенстве освоила английский, французский, немецкий и итальянский, ее обучали музыке и истории. Когда Иду заинтересовала Древняя Греция, к ней пригласили филолога-эллиниста. Был нанят и учитель танцев, однако поначалу особых способностей к танцам у Иды как будто не обнаружилось. В конце концов она уверовала в то, что ей суждено стать великой трагической актрисой. Но попытки амбициозной девушки утвердиться в мире театра не увенчались успехом. Зато танцевальный номер, созданный для постановки пьесы Оскара Уайльда «Саломея», в исполнении Иды Рубинштейн «поставил на уши» весь театральный Петербург. Восходящая звезда мировой хореографии Михаил Фокин придумал для нее «Танец семи покрывал» (на музыку Александра Глазунова), в котором эта неземная красавица и балетная дилетантка, по мнению одних, а по суждению других – костлявая уродина танцевала, скидывая с себя одно за другим семь покрывал, так что в итоге на ней оставались лишь крупные, в несколько рядов, бусы. Номер имел ошеломляющий успех. Ида Рубинштейн первой привнесла в балет столь явный эротический элемент. Вскоре Сергей Дягилев увез ее в Париж, на очередной из своих прославленных «Русских сезонов», и больше в Россию она не вернулась. Ида не только не потерялась на фоне таких признанных звезд русского балета, как Вацлав Нижинский и Тамара Карсавина, но и привлекла к себе особое внимание. В балете «Клеопатра» (на музыку Антона Аренского), где она исполняла главную партию, ее выносили на сцену в закрытом саркофаге, завернутую на манер мумии. Затем «мумию» постепенно разворачивали, пока царица не представала перед публикой во всем блеске великолепного египетского одеяния, скорее открывающего, нежели скрывающего тело. Самой поразительной была сцена соблазнения, когда Клеопатра впадала в любовный экстаз, и только в самый кульминационный момент ложе любовников накрывали полупрозрачной тканью. Публика, до того задерживавшая дыхание, буквально взвывала от восторга. Почти до самой войны экстравагантная и непредсказуемая Ида оставалась в центре внимания европейских театралов и газетчиков. Специально для нее писали музыку И. Стравинский, А. Онеггер, К. Дебюсси. Именно по заказу Иды Морис Равель написал в 1928 году свое знаменитое «Болеро», в постановке которого она танцевала на огромном столе испанской таверны, окруженная хороводом молоденьких балерин и брутального вида мужчин. Впоследствии по поводу этого, более всего его прославившего, произведения Равель не без иронии говорил: «Я сочинил всего лишь один шедевр – “Болеро”, но, к сожалению, в нем нет музыки».
4.x.1943
65 лет назад рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, выступая на секретном собрании высших офицеров-эсэсовцев в Познани, обрисовал задачи «национальной политики» гитлеровской Германии, о которых старательно «забывают» новейшие отрицатели Холокоста. «Сейчас я говорю о депортации и истреблении еврейского народа, – вещал фашистский бонза. – Звучит это просто: “Евреи будут уничтожены”, – так говорит каждый член нашей партии, – разумеется, это ведь один из пунктов нашей программы: искоренение евреев, истребление их – и это будет сделано. А потом приходят к нам все 80 миллионов достойных немцев, и каждый просит за своего порядочного еврея. Все остальные, конечно, свиньи, но вот именно этот – хороший еврей. Ни один из тех, кто говорит так, не видел своими глазами, как это происходит. Большинство присутствующих здесь знает, что это такое видеть 100, или 500, или 1000 уложенных в ряд трупов. Суметь выдержать это и сохранить в себе порядочность – вот испытание, которое закалило нас. Это славная неписаная страница нашей истории. Ведь мы знаем, как трудно было бы нам сегодня в условиях бомбежек, тягот и лишений военного времени, если бы в каждом нашем городе еще жили евреи – скрытые саботажники и смутьяны. <...> Богатство, которым они владели, мы у них забрали. Я дал строгий приказ передать все это рейху. Мы ничего не оставили себе. Совершившие ошибки понесут наказание в соответствии с приказом, который я отдал в самом начале и который гласил: каждый, кто присвоит себе хотя бы одну марку из этих денег, подлежит казни. Несколько сотрудников СС – их немного – нарушили этот приказ, и их казнят. Пощады не будет. У нас есть моральное право, у нас есть обязательство перед немецким народом уничтожить эту нацию, которая хотела уничтожить нас. Но у нас нет права обогащаться, даже если речь идет только об одной шубе, об одних часах, об одной марке или об одной сигарете».
14.x.1958
50 лет назад в Иерусалиме, на холме Гиват Рам, был торжественно заложен краеугольный камень фундамента здания кнессета, который с 1949 года ютился на иерусалимской улице Короля Джорджа в так называемом доме Фрумина, малопригодном для главного законодательного органа страны. Летом 1956 года Президиум кнессета вместе с Ассоциацией инженеров-строителей и архитекторов объявили конкурс на проект нового здания парламента. Однако, поскольку вопрос о финансировании строительства не был решен, мало кто из видных израильских архитекторов принял участие в конкурсе. Только за девять дней до публикации его итогов стало известно, что барон Джеймс Арманд де Ротшильд, как и его отец Эдмонд Джеймс де Ротшильд оказывавший огромную финансовую помощь делу сионизма, выделил на строительство нового кнессета миллион с четвертью фунтов стерлингов. Жюри конкурса присудило первую премию уроженцу Польши архитектору Йозефу Клярвейну, начавшему свою профессиональную карьеру в Германии, а в 1933 году переселившемуся в Палестину. Джеймс Ротшильд умер в мае 1957 года, на 80–м году жизни, и на торжественной церемонии закладки здания присутствовала его вдова Дороти Ротшильд (1895–1988), так же как ее муж и свекор щедро помогавшая молодому еврейскому государству. Проект Клярвейна – как слишком помпезный, старомодный и лишенный национальной специфики – стал мишенью для острой критики и в процессе воплощения в жизнь подвергся радикальным изменениям. Открытие нового здания состоялось только в августе 1966 года, но и после окончания строительства упреки в адрес архитекторов еще долго не утихали.
19.x.1923
85 лет назад в Риге состоялся первый публичный концерт еврейского мальчика Миши (Михаила Давидовича) Александровича, будущего заслуженного артиста РСФСР (1947), лауреата Сталинской премии (1948), кантора, оперного певца и популярного советского исполнителя. (Общий тираж его семидесяти выпущенных в СССР пластинок составил 2 млн экземпляров.) Чтобы юного исполнителя было видно с задних рядов, его поставили на стул. На следующий день газета «Ригаше нахрихтен» захлебывалась от восторга: «Что же касается девятилетнего певца Миши Александровича, о чьем феноменальном даровании надо много писать, то он не имеет себе равных среди вундеркиндов. Его первое появление на сцене вызвало – иначе и быть не могло – всеобщее изумление и восторг. Человек, не присутствовавший на концерте, просто не может представить себе всю проникновенность его исполнения и необъятный диапазон его голоса, проявлявшийся самым впечатляющим образом...» В СССР Александрович оказался в 1940 году, после присоединения Прибалтики, уже получив европейское признание. В Москве его впервые услышали летом 1943 года. Чарующий голос певца, его великолепная вокальная техника и высокая культура пения покорили публику. Концерты Александровича в столице и его многочисленные выступления в поездках по стране неизменно сопровождались бурным успехом. Но за границу певца все же не выпускали. В октябре 1971 года Александрович с семьей выехал на постоянное жительство в Израиль, а в 1973 году переселился в США. Он с успехом гастролировал в Тель-Авиве, Нью-Йорке, Торонто, Рио-де-Жанейро, Сиднее и Буэнос-Айресе, выступал как кантор в синагогах. В 1989 и 1991 годах Михаил Александрович приезжал с концертами в СССР. Его жизненный путь оборвался летом 2002 года, в Мюнхене, на 88-м году жизни.
23.x.1918
90 лет назад в польской Вильне (ныне литовский Вильнюс) в семье владельца обувного магазина родился Меир Вильнер (настоящее имя Бер Ковнер), один из зачинателей и лидеров коммунистического движения в Палестине/Израиле. Свой псевдоним, производный от названия родного города, он взял, чтобы избавить родителей от лишних неприятностей, когда примкнул к кругам молодежи социалистической ориентации. Вильнер окончил местную гимназию еврейского общества «Тарбут» («Культура»), где приобрел отличное знание иврита, и стал активистом Всемирной еврейской молодежной организации «А-шомер А-цаир» (еврейский аналог скаутских отрядов). В 1938 году в связи с ростом антисемитизма в Восточной Европе Вильнер эмигрировал – но не в США, где у него были родственники, а на историческую родину. Позже он вспоминал, что сильно колебался, куда ехать, но выбор определился «желанием самому познакомиться с жизненным укладом в Палестине, рассказов о котором он наслушался превеликое множество». В Вильнюс, где вся его семья спустя несколько лет стала жертвой Холокоста, он больше никогда не возвращался. В Иерусалиме Вильнер окончил исторический факультет Еврейского университета (в 1946 году получил степень магистра), с 1940 года включился в движение сопротивления британскому господству и вступил в подпольную Коммунистическую партию Палестины. Очень скоро он был избран секретарем иерусалимской партячейки и в этом качестве стал регулярно посещать Восточный Иерусалим для встреч с товарищами из Конгресса арабских рабочих. Именно тогда он принял решение посвятить всю свою жизнь делу борьбы за мирное сосуществование евреев и арабов, за создание на многострадальной земле Палестины процветающего бинационального еврейско-арабского государства. В 1943–1948 годах Вильнер – член Политбюро и секретарь ЦК Коммунистической партии Палестины (КПП), в 1948–1965 годах – член Политбюро и секретарь ЦК Компартии Израиля (КПИ). В 1965 году, когда в Коммунистической партии произошел раскол, он стал генеральным секретарем Нового Коммунистического списка (преимущественно арабского по составу) и оставался на этом посту до 1990 года. При этом с 1949 года и до начала 1990–х годов он неизменно представлял израильских коммунистов – как евреев, так и арабов – в кнессете. Вильнер принадлежал к числу тех коммунистических лидеров, которые неуклонно следовали политическим и идеологическим установкам руководства КПСС. Его оценки сионизма, арабо-израильского конфликта, деятельности арабских террористических организаций – в печати и многочисленных выступлениях – не отличались от официальных советских, даже когда последние были неприкрыто враждебны еврейскому государству. Деятельность Вильнера высоко ценило советское руководство. Так, по случаю 60–летия он был награжден советским орденом Дружбы народов. К горбачевской перестройке в Советском Союзе он отнесся крайне негативно, а распад Советского Союза и крушение КПСС охарактеризовал как фашистский переворот. 14 мая 1948 года Вильнер был самым молодым из тех, кто подписал эпохальную Декларацию независимости Израиля. Когда 5 июня 2003 года он умер, никого из подписавших уже не было в живых. В Тель-Авиве в последний путь несгибаемого еврейского марксиста-ленинца провожали сотни людей, по большей части арабов.
29.x.1958
Спустя шесть дней после того, как Борис Пастернак получил из Стокгольма известие о присуждении ему Нобелевской премии по литературе за «значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа», первый секретарь ЦК ВЛКСМ (и будущий председатель КГБ СССР) Владимир Семичастный выступил на пленуме. В своем докладе он поделился с молодежной аудиторией соображениями относительно нового нобелевского лауреата: «Иногда мы, кстати совершенно незаслуженно, говорим о свинье, что она такая, сякая и прочее. Я должен сказать, что это наветы на свинью. Свинья, – все люди, которые имеют дело с этим животным, знают особенности свиньи, – она никогда не гадит там, где кушает, никогда не гадит там, где спит. Поэтому если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал. (Аплодисменты.) <...> Он нагадил там, где ел, нагадил тем, чьими трудами он живет и дышит (Аплодисменты.)». Кроме того, оратор выразил пожелание (также встреченное аплодисментами), чтобы Пастернак, этот «внутренний эмигрант и литературный власовец», покинул пределы СССР, поскольку «его уход из нашей страны освежил бы воздух». Чуть раньше с гневным осуждением новоиспеченного лауреата выступили ЦК КПСС и Союз советских писателей. В тот же день Пастернак отправил в Нобелевский комитет телеграмму об отказе от премии. В 1989 году, уже в перестроечные времена, Семичастный рассказал журналистам, что «проработать» Пастернака ему велел Никита Сергеевич Хрущев, которому будто бы и принадлежало авторство нелепого сравнения корифея русской литературы с нежвачным млекопитающим отряда парнокопытных.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.