[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2008 АВ 5768 – 8(196)
После Холокоста: возвращение
Даниил Романовский
Окончание. Начало в № 7, 2008
4. ГерманиЯ
Первая еврейская община в Германии была воссоздана в Кёльне, пока шла война – в апреле 1945 года, под эгидой американской военной администрации. В Берлине немецкие евреи вновь появились на улицах 9 мая 1945 года – наутро после капитуляции немецкой армии. К лету в германской столице было около 6–7 тыс. «расовых» евреев – большинство из них не были депортированы, потому что состояли в браках с «арийскими» супругами; но около тысячи пережило нацизм на нелегальном положении; возвращались эмигранты-коммунисты из СССР и других стран. Отношение к немецким евреям в послевоенной Германии было боязливо-почтительное: большинство немцев чувствовало свою вину перед еврейскими соотечественниками; многие евреи – вчерашние берлинцы, франкфуртцы, мюнхенцы – явились в свой родной город в американской или британской военной форме; ходили слухи, что союзники благоволят к евреям и что евреи опознают нацистских преступников и сдают их оккупационным властям и т. д. Немецкие евреи восстанавливали германское гражданство, получали вид на жительство, а в советской зоне – еще и удостоверение «жертв фашизма».
Однако в 1946 году собственно немецкие евреи составляли уже лишь малую часть евреев, находившихся в Германии. К этому времени Германия, а особенно американская зона оккупации, стала перевалочным пунктом для восточноевропейских евреев, не желавших оставаться в Польше или СССР и рвавшихся в Страну Израиля или в Америку. В «Бизонии» (зонах американской и британской оккупации) появились лагеря перемещенных лиц, в которых большинство составляли евреи довоенной Польши – как те, кто пережил нацистские рабочие лагеря, так и те, кто пережил войну в СССР и сделал безуспешную попытку вернуться в Польшу и наладить в ней свою жизнь. Поток евреев-беженцев из Польши особенно возрос после погрома в Кельце.
Объектом ненависти рядовых немцев стали именно восточноевропейские евреи, населившие лагеря перемещенных лиц. Они напоминали немцам довоенных «остюден»; немцев раздражало то, что евреи в таких лагерях получали больший паек, чем немцы-горожане; и известно было, что многие евреи в голодной Германии были замешаны в деятельности черного рынка.
В марте 1946 года произошел трагический инцидент в лагере перемещенных лиц в Штутгарте. С целью выявить спекулянтов 200 немецких полицейских с собаками и при оружии в сопровождении нескольких американцев из военной полиции ворвались в лагерь и попытались устроить обыск. Завязалась потасовка, полицейские начали стрелять, и немецкий полицейский убил Шмуэля Данцигера, пережившего Освенцим и Маутхаузен и лишь за день до этого отыскавшего свою жену и детей. Полицейский рейд обнаружил в лагере несколько «нелегальных» кур.
После инцидента в Штутгарте американцы запретили немецким полицейским открывать огонь в лагерях перемещенных лиц. Тем не менее в мае 1946 года инцидент повторился в лагере Фёренвальд, где немецкий полицейский убил двадцатилетнего еврея, пережившего немецкие рабочие лагеря.
Постепенно, в 1947–1948 годах в Германии росло раздражение и против немецких евреев. Денацификация в «Бизонии» лишила многих довоенных административных работников, адвокатов, судейских, учителей права работать по своей профессии; а евреи-адвокаты и преподаватели не испытывали таких трудностей.
С провозглашением Федеративной Республики Германии прекратился контроль американской военной администрации над немецкими властями, и антисемитизм в какой-то мере «легитимизировался». Полиция стала более жестоко расправляться с евреями-спекулянтами, а заодно и с евреями-демонстрантами. 1948–1949 годы были отмечены ростом антисемитизма. В августе 1949 года либеральная газета «Su..ddeutsche Zeitung» опубликовала четыре письма читателей в ответ на заявление верховного комиссионера США Мак-Клоя о том, что «мерой демократического возрождения Германии будет развитие нового отношения немцев к евреям». Четвертое из писем, подписанное псевдонимом Адольф Бляйбтрой (Bleibtreu – «останься верен»), было абсолютно антисемитским. «Я работаю у американцев, – писал Бляйбтрой, – и многие из них говорили мне, что они готовы простить нам все, кроме одного: что мы не газовали их всех и теперь они свалились на голову Америке». Газета не дала никакого комментария на это письмо, что оставляло впечатление, будто это мнение редакции. В Мюнхене началась демонстрация евреев, большинство из которых были беженцами из Восточной Европы. Против демонстрантов была брошена конная полиция, она нещадно избивала их дубинками. В ответ демонстранты подожгли полицейский автобус[1].
В дальнейшем евреев Германии ожидали антисемитская кампания и чистка евреев из Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), правящей партии ГДР, в 1951–1952 годах; эпидемии антисемитских граффити и осквернений синагог в ФРГ в 1950–х годах и другие эпизодические проявления антисемитизма.
5. АвстриЯ
Московская декларация союзников от 30 октября 1943 года назвала Австрию «первой жертвой гитлеровской агрессии», и австрийцы послевоенной поры уверовали в то, что они жертвы. Было забыто, что в марте 1938 года австрийцы встречали немецкие войска цветами, а не ружейными выстрелами; что из 34 тыс. офицеров СС – граждан Рейха (не считая эсэсовцев – голландцев, бельгийцев, балтов и т. д.) 5 тыс. (14%) были австрийцы, тогда как доля австрийцев в населении Рейха составляла всего 8%, и многое другое. Правительство Австрии и ее народ не чувствовали никакой ответственности за содеянное «немцами».
В первые послевоенные годы в Австрию вернулось около тысячи евреев, переживших нацистские лагеря, и несколько тысяч реэмигрантов. У вернувшихся из лагерей было много проблем, и прежде всего они должны были зарегистрироваться как жертвы нацистских преследований. Оказалось, что новые социал-демократические власти Австрии не рассматривают бывших политзаключенных и евреев на общем основании.
В освобожденной Вене евреи – бывшие лагерники регистрировались в еврейской общине, тогда как лагерники-«арийцы» – в ратуше. Помощь – одежду, продукты и т. п. – неевреи также получали от городских властей, а евреи – от общины, то есть фактически от американской еврейской филантропической организации «Джойнт». Кроме того, городские власти сразу признавали статус политзаключенных и выплачивали им компенсацию, пропорциональную времени их заключения; евреи же должны были привести свидетелей и принести документы, показывающие, когда именно их депортировали из Вены – и это несмотря на то, что на руках у властей были гестаповские списки депортированных. Время между аншлюсом и депортацией не засчитывалось вообще, хотя евреи подвергались преследованиям со стороны режима в течение всего этого периода. Еврейские дела рассматривались долго, компенсация выплачивалась с большой задержкой. Главными признанными жертвами нацистской эпохи, заслуживающими социальной помощи, вскоре стали не евреи, и даже не политзаключенные, а военнопленные, возвращавшиеся из СССР. Пресса писала о евреях, заправляющих черным рынком, смаковала подробности жульничества в сфере компенсаций и реституций. Реституции вообще оказались серьезным камнем преткновения в отношениях между властями и евреями – правительство было недовольно требованиями возврата «ариизованной» собственности; некоторые реституционные дела тянулись до конца 1950–х годов.
Как и в Германии, главным объектом ненависти населения были евреи – перемещенные лица, содержавшиеся в лагерях по всей стране. Австрийцы считали, что они заправляют черным рынком и что именно из-за евреев в стране голод.
В августе 1947 года в городке Бад-Ишль в Верхней Австрии распространился слух, что теперь женщинам и детям не будут выдавать свежего молока, а только сухое, потому что все свежее молоко уходит на черный рынок. Утром 20 августа толпа из 300–400 женщин двинулась к ратуше. Вышедший к ним бургомистр сказал, что норма выдачи молока пока сохраняется, а дальнейшее – не в его компетенции. Неудовлетворенная толпа – к ней присоединились и мужчины – двинулась к лагерю перемещенных лиц. Полиция, сопровождавшая толпу, остановила движение на шоссе, чтобы дать пройти разъяренным горожанам. У лагеря пришедшие начали кричать: «Убить евреев!», «Повесить еврейских свиней!» – и кидали камни в окна бараков. Комендант лагеря связался с полицией, городскими властями – но силовые структуры не спешили приходить на помощь. Только в 11 часов они очистили площадь перед лагерем. Линцская еврейская община пожаловалась на действия властей Бад-Ишля американцам. Американцы закрыли лагерь и перевели его обитателей в другое место. Поскольку инициаторами демонстрации оказались коммунисты, то над ними состоялся суд; зачинщики получили большие сроки заключения.
Ожидающие своей очереди для распределения в американский лагерь помощи беженцам в Австрии. 1946 год.
6. Нидерланды
В освобожденных Нидерландах не было ничего, сравнимого с погромом в Кельце и даже с беспорядками в Бад-Ишле; но возвращение сюда евреев часто тоже было безрадостным.
Летом 1945 года в Нидерландах было около 27 тыс. евреев. Более половины из них пережило войну на территории страны, большинство – на нелегальном положении. Пять тысяч евреев вернулось из нацистских лагерей.
Освобождение евреев из лагерей на территории самих Нидерландов не было автоматическим. Так, немцы перед отступлением не эвакуировали самый большой в стране пересыльный лагерь для евреев Вестерборк. В нем было оставлено более тысячи человек. 12 апреля 1945 года в Вестерборк вошли канадцы. Они дали уйти 130 евреям; еще оставалось 918 евреев. Оставшимся нидерландские власти устроили тщательные политические проверки; проверялось их подданство, политическая принадлежность (в освобожденных Нидерландах более всего боялись коммунистического путча), а главное – почему немцы оставили их в живых? В иной день комиссия успевала проверить не более 8–10 человек. Обращение с евреями было плохим. Между тем 24 апреля в лагерь начали прибывать новые заключенные, теперь уже бывшие члены НСБ – Нидерландского национал-социалистического движения. Бывшие нацисты и евреи оказались рядом. Последние евреи были отпущены из Вестерборка только в конце лета.
Возвращавшихся из заключения евреев встречали иначе, чем участников Сопротивления, переживших лагеря. Сама королева отвела одно крыло своего дворца для создания в нем оздоровительного центра для бывших подпольщиков. Евреи же, пережившие Холокост, до 1971 года не признавались группой, заслуживавшей каких-либо льгот и помощи.
При возвращении в Нидерланды в самом трудном положении оказались «репатрианты без гражданства». В Нидерландах с довоенных времен оказалось около 20 тыс. евреев-беженцев из Германии, Австрии и других стран. После окончания войны большая их часть хотела вернуться в Нидерланды. Нидерландское правительство объявило о непризнании всех актов нацистских властей, в частности акта лишения беженцев германского или австрийского подданства. Таким образом, евреи-беженцы продолжали рассматриваться нидерландскими властями как немцы или австрийцы со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Зимой 1944/1945 годов немецкие евреи в провинции Лимбург были арестованы как «немцы» и вместе с настоящими немцами отправлены в тюрьму в Тилбурге и в лагерь Вюхт. В конце июня 1945 года в Лимбург возвратилось около 100 евреев, переживших Берген-Бельзен. Местные власти конфисковали у них весь багаж, а мужчин поместили в лагерь Вилт, где содержались бывшие члены НСБ и СС. Комендант лагеря Вилт встретил евреев словами: «Во-первых, вы – немцы, во-вторых, – евреи, а то, что я не люблю евреев, вы скоро узнаете на себе». Евреев, недавно освободившихся из нацистского лагеря, послали работать на гравийный карьер. Репатриантам удалось связаться с адвокатом в Амстердаме, который поднял скандал. Военные власти пытались оправдываться, ссылаясь на нехватку места в лагерях перемещенных лиц. Комендант заявил, что евреи в его лагере – никакие не жертвы нацизма, потому что у них много вещей; голландские власти не могли поверить, что вещами бывших берген-бельзенцев снабдили советские власти в транзитном лагере под Лейпцигом. Когда евреям вернули багаж, в нем отсутствовали весь текстиль, табак и еда.
По отношению к «своим», нидерландским, евреям власти приняли принцип равенства – ни в чем не отличать репатриантов-евреев от неевреев. Власти не желали признавать, что евреи были особой жертвой нацистов. Сильной была и тенденция искать среди евреев коллаборантов; например, власти попытались отдать под суд А. Асхера и Д. Коэна, бывших председателей «Йодсе рад» (юденрата) в Амстердаме, переживших Терезин.
Рядовые голландцы были уверены, что во время войны все пострадали одинаково, и не желали слушать рассказы евреев-репатриантов о том, что они пережили. По словам английского историка Б. Мура, истории о конфискованных немцами велосипедах не уживались рядом с историями о массовых убийствах. Рассказы чудом уцелевших евреев о том, что они пережили, наталкивались на равнодушие, непонимание или неверие.
Газеты Сопротивления в своих публикациях приняли по отношению к евреям патерналистский тон, граничивший с антисемитизмом. Статьи, письма читателей обращались к уцелевшим евреям с призывами быть благодарными голландцам, которые их спасли; евреям надлежало быть не слишком заметными, не лезть вперед, быть скромными. Газета «Де патриот» писала в июне 1945 года: «Вновь появившиеся евреи должны благодарить Бога за помощь <оказанную голландцами> и быть скромными. Куда лучшие люди могли погибнуть из-за этой помощи. Все, кого прятали, должны иметь в виду: они в неоплатном долгу за это». Евреи, вернувшиеся в Нидерланды из лагерей, вышедшие из подполья, в ходе самого мелкого конфликта с соседями могли услышать: «вас забыли газовать», «хорошо, что мы избавились от вашего брата» или «зря мы вас спасали».
В целом послевоенные Нидерланды пережили вспышку антисемитских настроений. В газетах, на радио постоянно обсуждался «еврейский вопрос» в стране. Многие участники дискуссии полагали, что необходима процентная норма для евреев в различных сферах деятельности. Некоторые считали, что евреям надо ехать в Палестину. Все сходились в том, что евреи обладают отталкивающими качествами[2].
7. ФранциЯ
Во Франции, в сравнении с другими европейскими странами, погибло меньше евреев – из 350 тыс. евреев, застигнутых поражением республики в летней кампании 1940 года, погибло 75 тыс.; остальные пережили немецкую оккупацию и режим Виши. Евреи ожидали, что освобождение Франции снова сделает их полноправными гражданами и что пособники нацистов будут наказаны. Но не все чаяния французских евреев сбылись.
Как бы ни относились простые французы к немецкой оккупации 1940–1944 годов, к евреям они в массе своей относились плохо. Еще в мае 1941 года сторонник де Голля Жан Эскарра доносил в Лондон: из всех внутриполитических акций, предпринятых Виши, принятие расистского Статута о евреях наименее подвергается критике. В 1943 году агентура Свободной Франции докладывала в Лондон о настроениях в стране. Прежде всего, французы, даже ярые противники режима Петена, не желали возвращения довоенной «коррумпированной», а для многих – попросту «еврейской» Третьей Республики. Многие считали необходимым после войны ввести некую процентную норму для евреев. Анри Френе, лидер организации сопротивления «Комба», писал, что в одном пункте французы единодушны: после войны «следует держать евреев подальше от позиций влияния (политика, пресса, радио). <...> Генерал <де Голль> не должен быть человеком, возвращающим евреев... Мы должны считаться с настроениями населения, которые существенно изменились за последние два года». Френе, однако, приписывал распространение народного антисемитизма немецкой пропаганде.
8 августа 1944 года, через две недели после вступления войск Сражающейся Франции в Париж, правительство де Голля выпустило декрет о восстановлении довоенного законодательства. Одновременно было заявлено: «Французское правительство не знает особой еврейской проблемы» – что означало, что отмена законов Виши достаточна как мера по реинтеграции евреев. Между тем такая проблема была: евреи, выселенные из своих квартир (25 тыс. семей только в Париже), не могли вернуться домой; ремесленники не могли вернуть себе свои мастерские и приступить к работе и т. п.
Ноябрьские декреты (1944) правительства о реституции еврейской собственности и еврейского жилья и их осуществление породили вспышку антисемитизма. Первой реакцией на декреты было появление в недавно освобожденном Париже брошюрки с красноречивым названием «Еврейская опасность». Анонимный автор писал: «Между гитлеровской чумой и еврейской холерой французскому народу нет выбора. Чтобы Франция была свободной, счастливой и цветущей, ее земля не должна носить ни немца, ни предателя, ни еврея»[3].
В начале 1945 года по Парижу прокатилась эпидемия антисемитских граффити. В Курбевуа были зафиксированы граффити: «Долой войну, долой доносчиков <на бывших коллаборантов>, всем евреям – расстрел». Весной 1945 года прошли антисемитские демонстрации в 3–м, 4–м, 11–м и 20–м округах Парижа. Демонстранты кричали: «Евреев – в крематории». В 4–м округе попытка евреев вернуться в свою довоенную квартиру, откуда уже были выселены неевреи, привела к демонстрации с криками «Франция – французам!» и «Смерть евреям!». Полиция была пассивна до тех пор, пока евреи не решили дать отпор демонстрантам, перегородившим вход в их квартиры, – тогда полицейские вмешались и арестовали семерых евреев; шесть евреев было ранено. В 20–м округе толпа ворвалась в квартиру, куда только что возвратилась женщина – мать троих детей, муж которой еще находился в лагере. Всю ее мебель выкинули во двор и подожгли. Прежний жилец квартиры, незадолго до этого выселенный, был сотрудником пронацистского «Радио-Париж».
Газеты почти не освещали антиеврейские инциденты. Издания бывшего Сопротивления не писали о судьбе евреев во время войны; и даже коммунисты, в чьих подпольных организациях было много евреев, старались это замалчивать. В Тулузе власти запретили еврейскую газету «Ренессанс» как якобы провоцирующую антисемитизм. Когда еврейские организации потребовали расследовать преступления, совершенные при оккупации против евреев, власти, в свою очередь, потребовали, чтобы евреи сами финансировали следствие.
Все рекомендовали евреям быть тихими и скромными в требованиях. Соратник де Голля А. Вейль-Кюриэль иронически суммировал «советы евреям»: «Не афишируй свои права – этим ты заходишь слишком далеко. Не носи своих медалей напоказ – это наглость. <...> Веди себя так, чтобы добрые французы, которые надеялись, что они тебя больше никогда не увидят, забыли, что ты есть».
Парижане рассматривают антисемитский плакат. 13 мая 1948 года.
ЗаклюЧение
Холокост, о котором население Европы к весне 1945 года имело достаточно полное представление, не привел к дискредитации антисемитизма на континенте. Многие европейцы, ненавидя нацистов, одобряли их меры против евреев. Из нацистской кампании против евреев они сделали только один вывод: евреям нельзя возвращать их довоенные гражданские и экономические права; эмансипация была ошибкой. Многим другим европейцам – тем, кто не был антисемитами, – нацистский геноцид евреев казался маловажным, побочным эффектом войны.
Евреи, пережившие войну, перестали удивляться антисемитизму нацистов – что можно было ожидать от гитлеровцев? Но послевоенный антисемитизм их соотечественников повергал евреев в шок; он был неожиданным и необъяснимым рационально. Реакция на эту вспышку ненависти к евреям была двоякой.
Из Польши, Венгрии, Румынии – стран, где до войны было сильное сионистское движение, – тысячи евреев ринулись в Страну Израиля. Их история – это история нелегальной репатриации и новой жизни в Государстве Израиль. Те, кто не мог уехать в Страну Израиля (как евреи СССР) или не хотел уезжать, постепенно приходили к выводу, что им следует «не высовываться», «держать низкий профиль». Сотни евреев во Франции, Нидерландах, Бельгии, Чехословакии меняли еврейские имена и фамилии на звучащие «нейтрально». Тысячи евреев Польши, переживших оккупацию по «арийским» документам, решили не восстанавливать своей еврейской идентичности и продолжать жить как поляки; то же самое имело место во Франции, Бельгии. В Италии после войны около 5 тыс. евреев не восстановили своего членства в еврейской общине, т. е. перестали быть евреями; лишь одна тысяча выехала в Израиль в 1948–1950 годах.
«Главный вопрос, разделяющий сегодня еврейскую общину, – это не Палестина, а трагический вопрос – надо ли оставаться евреем», – писал в конце 1944 года представитель Керен Кайемет во Франции. Сороковые годы поставили под вопрос само существование евреев в Европе. Понадобилось три десятилетия, чтобы европейцы осознали уникальность Холокоста, а евреи поняли, что они могут жить на континенте как евреи.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.