[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2008 АВ 5768 – 8(196)
Зинаида ПАЛВАНОВА
Почти восемнадцать лет назад я уехала из Москвы. Первые десять израильских лет прошли в тумане выживания, устройства на новом месте.
В новом веке принялась путешествовать.
В Нью-Йорке я еще застала целыми и невредимыми башни-близнецы Всемирного торгового центра. На сентябрь 2001-го пришлась первая поездка в Россию. В Израиле тем временем началась интифада. В Иерусалиме, где я живу с 1997 года, то и дело взрывались автобусы. Стихи, которые я писала в то время, израильский критик Михаил Копелиович назвал «актуальной лирикой».
Слава Б-гу, сейчас у нас потише. Стихи, к счастью, все-таки пишутся. Надеюсь, они по-прежнему актуальны, отражая, если можно так выразиться, душевную актуальность.
А география моих путешествий расширяется. Уже несколько раз я была в Германии, выступала со стихами в еврейских общинах. Недавно впервые оказалась в Лондоне. Планета становится все более конкретной. Возвращаясь домой, всякий раз волнуюсь, въезжая в Иерусалим…
* * *
Играем свадьбы детям нашим,
а небеса всё грозовей.
Как веселимся мы и пляшем
в стране диковинной своей!
Мы в центре всех земных событий,
мы нижем на себя века.
Кружись, чудесный мир соитий!
Жизнь продолжается пока.
ПО ДОРОГЕ В МИЦПЕ-РАМОН
Я чувствую здесь планету,
как будто она – человек.
Глазами зеленого цвета
пустыня глядит из-под век.
Она просыпается нынче,
она расписанью верна.
Как просто и горемычно
здесь трогает сердце весна!
Заложницы выжиганья,
колючки еще зелены.
Умелицы выживанья
робеющей жизни полны.
Как молоды подмалёвки!
Но лето напишет пейзаж,
правдивый, без подтасовки, –
и вечность пустыне дашь.
Суровый художник – лето.
А зелено то, что вчерне.
С глазами февральского цвета
пустыня явилась мне.
Прозрачно приводит примеры,
спеша в откровенье простом, –
упорства, любви и веры,
что б ни было дальше, потом…
Как вольно в плену у простора!
Сколь явственны здесь письмена!
Я вдруг вспоминаю: Тора
в пустыне была дана…
УМЕР ЖУРНАЛ
Памяти Аркадия Тимора,
главного редактора журнала
«Слово инвалида войны»
Этот журнал был полон жизни,
полон памяти, полон портретов.
У этого журнала таял читатель.
И вот не стало редактора.
Вы когда-нибудь видели
последний номер журнала,
уходящего в небытие
вслед за своим редактором?
Черная обложка,
на обложке – лицо,
до боли знакомое.
Спокойный синий взгляд.
Журналы обычно не прощаются,
они по-английски уходят.
А этот пришел проститься,
старый, тихий, больной.
А этот журнал мне шепчет,
что он уходит,
навсегда уходит
вслед за огромной войной.
«Послушай, – кричу я, плача, –
все это слишком больно.
Останься, не уходи!»
«Я остаюсь, – отвечает журнал
синеглазый. –
В историю погляди».
* * *
Холода будто ветром сдуло,
и зацвел миндаль на задворках.
Я лицо в него окунула –
пахнет счастьем тревожно и горько.
Пахнет солнцем легко и печально,
пахнет горем прохладно и нежно.
Ты сюда угодила случайно,
ты отсюда уйдешь неизбежно.
Этот запах – судьбу он прощает
за угрозы со всех сторон.
Этот запах – он все обещает,
ничего не изменит он.
Холода будто ветром сдуло,
и зацвел миндаль на задворках.
Я лицо в него окунула –
пахнет правдой просто и горько.
РАЗМЫШЛЕНИЕ О ВРЕМЕНАХ
В семнадцатом страна перевернулась.
Я родилась в сорок четвертом.
Прошло всего лишь двадцать семь
зим, весен, лет. И осеней российских.
В две тысячи седьмом, моем
теперешнем,
я двадцать семь от жизни отниму
и окажусь в родном восьмидесятом,
который был со мной почти вчера!
Его я помню слишком хорошо.
Поскольку жизнь моя перевернулась.
Узнала я, что есть любовь на свете,
что есть любовь, да только слишком
горькая.
В тридцать седьмом страна от страха
сжалась.
Я родилась в сорок четвертом.
Прошло всего-то семь российских лет,
зим, весен, лет и осеней российских.
В две тысячи седьмом, моем
теперешнем,
я семь от жизни быстрой отниму
и окажусь в двухтысячном, рубежном –
в пространстве нероссийском,
зарубежном…
Все чаще размышляя над судьбой,
дивлюсь себе, отчаянному детству:
семнадцатый, тридцать седьмой,
оказывается, были по соседству!
Тревожным сердцем время измеряю
и получается все слишком близко.
По нашим судьбам скачут революции,
несутся воронки под крик ворон.
Да, лишь теперь становится мне ясно,
в какой стране жила я год за годом…
На подступах – надеюсь, дальних –
к смерти
своею жизнью время измеряю…
ДО СТА ДВАДЦАТИ
Чтобы время работало на тебя,
взвали на себя работу и жди Эйлата.
Чтобы время работало на тебя,
расстанься с мужем и жди свиданья.
Чтобы время работало на тебя,
тяжело работай, легко грусти,
живи на Ближнем Востоке
и жди покоя – до ста двадцати!
* * *
Бисер на мне сверкает,
золото и серебро.
Мода нынче такая.
Ново, хоть и старо.
Выгляжу я, товарищи,
женственно и мерцающе.
Правда? Но что уж точно –
очень-очень восточно!
Я поднялась выше птиц,
выше людских границ
шарика-многоверца –
и поразил меня в сердце
бисер ночных столиц.
Модница – наша планета
и не желает стареть.
Но чтоб увидеть это,
нужно всю ночь лететь
и набояться всласть
в пропасть упасть и пропасть,
и на восток смотреть,
и не желать стареть.
* * *
Человек из Риги, математик,
а теперь он – человек-еврей.
Он играет, кстати ли,
некстати,
в кирхе Гамбурга на скрипочке своей.
Музыка известна всей округе.
Жили здесь евреи до войны.
Христиане слушают в испуге
одного из тех, что сожжены.
Слишком, слишком близко
им знакомо
то веселье с горем пополам...
Но звучит внезапно по-другому
песнь Израиля – «Адон олам».
Скрипка нежно, беспощадно пела.
Скрипача еще прийти зовут.
Жили здесь евреи до расстрела,
а теперь опять они живут.
* * *
Этой ночью проводила друга.
Друг мой нынче далеко живет.
Год за годом ходим с ним по кругу.
Друг мой нынче далеко зовет.
Приезжает, снова уезжает,
выбираюсь я к нему опять.
А дорога небом – дорожает,
а земное время – не унять.
Из-за этих ласковых кружений
знать не знаем, где наш дом теперь.
Так вот и живем – без возражений,
без приобретений и потерь.
Загляни в черты его родные,
только слишком долго не гляди.
Скоро будем старые, больные…
Привыкай, что жмет чуток в груди.
Привыкай, что боязно немного.
Прямоту в себе не береди.
Плавно закругляется дорога –
знать не знаем, что там, впереди…
ИЗРАИЛЬСКИМ ЛЕТОМ
Когда просыпаешься поздно, безвольно,
мир слишком прозрачен – вопросов нет.
О, как я собою опять недовольна –
опять проспала я сегодня рассвет!
Мой розово-серый, туманный – украден.
Я заживо сплю, что творится со мной?
Бездушна прозрачность и свет беспощаден,
и попросту скучно без воли стальной.
Да будут вопросы! Ответ раздобудет
судьба ежедневная, к ночи гоня.
Пусть бережной дымкой окутано будет
начало жестокого жаркого дня!
Составление Асара Эппеля
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.