[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2008 ТАМУЗ 5768 – 7(195)
ОТ СООСТЕРА К СООСТЕРУ
Михаил Не-Коган
Раньше считалось, что имя выражает сущность. Теперь скорее дополняет. Вот Центр современного искусства «Винзавод», открывшийся в прошлом году. Не то что вина – даже кафе нет. Искусство современное, однако половина территории пустует. А те галереи, что есть, во многом ведут жизнь эфемерную. Маленькая модель большой страны.
И вот эта территория нового российского искусства с 30 апреля по 12 мая превратилась в «Территорию нового израильского искусства». Под таким названием в галерее «Ателье № 2» проходила выставка, посвященная 60-летию Государства Израиль. Среди ее участников были как бывшие граждане бывшего СССР, так и художники, уже родившиеся в Израиле. Выставка представляла собой срез не только израильского, но и европейско-американского изобразительного искусства.
Один из участников выставки – Тэнно Пент Соостер, сын знаменитого художника Юло Соостера, чья слава не ограничивается ни Россией, ни Эстонией, а распространяется на весь мир.
Каждому из художников, представленных на выставке, свойственен собственный стиль. Но если бы под работами не было подписей, то можно было бы подумать, что работы Тэнно Пента созданы не одним, а несколькими мастерами. Вот картинки в духе детских книжных иллюстраций модерна, вот гады, беременные человеческими младенцами, вот конструкции слоновьих скелетов или каркаса улитки, а вот словно застывшие мультяшные герои…
Моряк, маяк и спичка. 1998 год.
И тем не менее у всех этих работ есть нечто общее, помимо автора. Прежде всего – графическая полистилистика. Тэнно сторонится живописи, его работам свойственны четкость, прочерченность каждой детали. Никакой небрежности, необязательности, приблизительности. Не случайно художник говорит о своем разочаровании творчеством Дали, который, по его словам, был далеко не усердным рисовальщиком. Графичность Тэнно в иных работах носит почти чертежный характер: художник показывает не только видимые, но и невидимые поверхности. Это, разумеется, лишь игра, вводящая в сферу искусства те виды графики, которые доселе пребывали вне ее.
Чертежу свойственна двухмерность, и работы Тэнно смотрятся вызывающим отрицанием перспективы. Так – если брать принцип, а не уровень мастерства – рисуют дети. Как сказала в схожей ситуации одна девочка, «корова паслась в профиль». Муравьеды, кролики и скелеты Пента тоже «пасутся в профиль», а вот моряк предпочел анфас.
Нетрудно заметить, что эстетически Соостер-художник очень близок мультипликации. И это неудивительно: он профессиональный мультипликатор. «Я, как любой мальчик, обожал мультипликацию, – рассказывает Тэнно. – Я пару раз пошел в какие-то институты, которые не были связаны с мультипликацией, и что-то мне не очень это все понравилось. А тут “Союзмультфильм” просто набирал работников на такую профессию, как фазовщик, – это одна из самых низших профессий. Потом я пробился в группу. Перед тем как начинается фильм, собирается творческая группа: режиссер, художник-постановщик, ассистент режиссера, ассистент художника-постановщика. И есть некий человечек, который успевает везде. Вот этим человечком был я. Надо дорисовать, надо доделать, надо покрасить – пожалуйста. Потом ушел в ряды Советской армии, а вернувшись, опять-таки устроился туда, и тут как раз подвернулась такая вещь, как открытие двухгодичных режиссерских курсов на Высших курсах сценаристов и режиссеров. Я их закончил и пошел на студию работать и там работал в качестве художника-мультипликатора».
Т. Соостер. Kлон I (Предопределение). 2002 год.
Ю. Соостер. Камбала. 1959 год.
Тэнно сделал около полутора десятков мультфильмов, и тут пришла перестройка, а с ней – официальный интерес к творчеству его отца, к тому времени уже признанного классика андеграунда. Андрей Хржановский и Валерий Угаров задумали фильм о Юло Соостере – «Пейзаж с можжевельником», на котором Тэнно был консультантом, мультипликатором и помощником художника-постановщика. Фильм произвел впечатление не только на зрителей, но и на киноначальство, которое – редчайший случай! – предложило сделать его полнометражную версию. Там Тэнно был художником-постановщиком.
Вот уже почти двадцать лет он живет в Израиле. Ездит по миру, часто бывает и в России, и в Эстонии. Но уезжать из Израиля, несмотря на все сложности тамошней жизни, не собирается. Что же привело его в Израиль?
Этот путь начали родители, Юло Ильмар и Лидия Израилевна. Если бы не лагерь, перемешавший все классы и народности, едва ли бы они встретились. Юло происходил из семьи зажиточных эстонских хуторян. По словам его жены, «мужская линия в семье мало интересовалась хозяйством. Они, можно сказать, были лирики, а не пахари». Сама Лидия принадлежала к уважаемому еврейскому роду Серхов. По рассказам Тэнно, они жили в Днепропетровске, где отец его матери еще во времена нэпа открыл пекарню по производству мацы. Потом у них все реквизировали (и было что), а семья переехала в Москву, где Израиль вновь занялся выпечкой мацы. Дедушка Тэнно и был, по существу, последним, кто сохранял в этой семье еврейские традиции.
Ю. Соостер. Залитые лунным светом можжевельники. 1967–1968 годы.
Будучи художниками, Юло и Лидия познакомились в Караганде, в лагере, на межлагерной выставке «Наши достижения». «…Я стала получать письма с очаровательными открыточками-рисунками, одухотворенными его пером или карандашом, – вспоминала позже Лидия. – Мечты, мечты, в каждой строчке мечты о соединении, о страдании мужчины, долго и мучительно живущего вдали от женского общества». Письма приходили ежедневно.
Освободившись, мать Тэнно вплоть до выхода на пенсию работала театральным художником. Страх не отпускал ее никогда. «Не было момента, когда бы она жила спокойно и знала, что все хорошо. И советская власть каждый раз давала повод для беспокойства, – говорит Соостер-младший. – Как только она услышала, что “бульдозерную выставку” разогнали, она бегом побежала покупать сигареты без фильтра, потому что знала, что с фильтром не имеет смысла брать туда. И всегда у нее был где-нибудь запас такой на всякий случай, потому что всегда может случиться: придут и заберут мгновенно, не успеешь ничего». Жить под таким мечом было тяжело, и с конца 1960-х семья мечтала уехать из СССР в Израиль: «Юло всегда хотел выбраться из Советского Союза, потому что он был воспитан в буржуазной Эстонии, – говорит Тэнно Пент. – Так история распорядилась, что он оказался здесь, а в принципе по своему воспитанию, по мироощущению он был, конечно, не советский человек». Поэтому, «когда была первая алия, то уехал Михаил Гробман, и у них был с папой разговор о том, что наша семья тоже переедет в Израиль, – вспоминает Тэнно Пент. – Потом, когда папа умер, мама отказалась от этой мысли, хотя уже были разговоры о приглашении. Но в нашей семье говорили о том, что если уж ехать, то туда. Мы, – говорит Тэнно уже о своей семье, – решили, что надо детей воспитывать и найти для них другое место. Свободное». Это осуществилось в 1990 году.
Т. Соостер. Кока-кола. 2000 год.
В Израиле главным источником заработка для Тэнно остается мультипликация, отчасти работа в еженедельных изданиях. Однако, как и до эмиграции, он параллельно занимается собственным творчеством. Мультипликация, иллюстрация не только забирают время, но и обогащают: «Мне очень интересно играть с разными вещами, смешивать разные материалы, брать разные литературные источники. У меня многие картины выстраиваются сразу сериями, я вижу их в движении». В своих работах он видит кадры фильмов, а кадру свойственна не только связь с другими кадрами, но и глубина. Поэтому в рисунке Соостера-младшего, точно клетки или молекулы, спрятаны другие кадры. Каждый из этих кадров при укрупнении, в свою очередь, открывает спрятанные в нем более мелкие кадры – и так до бесконечности.
Серия «Шотландский цирк детей-инвалидов». Эквилибрист. 2006 год.
Творчество Тэнно Соостера значительно выпадает из контекста современного израильского искусства. Ему близки ровесники его отца: Илья Кабаков, Борис Жутовский, Владимир Янкилевский, Виктор Пивоваров, Эдуард Штейнберг – те, кто начинал в годы «оттепели» и заложил основу московского концептуализма. «Я, будучи ребенком, постоянно варился в этой среде. И судя по всему, это стало основой моего собственного творчества. Все говорят, что я вырос из того времени. Я тоже это чувствую. Мои работы основаны на том, что было заложено тогда».
Поэтому надпись на крыльях саранчи «Кока-кола», как ни странно, сродни тем портретам-чудовищам, которые на протяжении многих лет делал Пригов.
Серия «Шотландский цирк детей-инвалидов». Жонглер. 2006 год.
При всем при этом ориентация на традицию т. н. «второго русского авангарда» – значимая составляющая израильской художественной среды. Михаил Гробман – персонаж московского андеграунда, лидер литературно-художественного объединения «Левиафан» – сегодня крупный, часто выставляющийся израильский художник. Ян Раухвергер, один из ведущих израильских живописцев, которого называют «последним живым классиком, пишущим маслом», – ученик известного художника Владимира Вейсберга, а следовательно, наследник тех же традиций. Для Тэнно Соостера московское искусство 1960–1970-х годов является первой реальностью, а весь остальной мир, включая природу, – реальностью второй, которая надстраивается над первой. Иначе говоря, если «московский романтический концептуализм» (пользуясь термином Б. Гройса) работал с советскими концептами, то Тэнно работает с концептами этих самых концептуалистов. И в этом отношении его творчество является интересной рефлексией московского андеграунда, как бы вытесненной на периферию и осуществляемой с точки зрения смежного искусства.
Искушение. 2006 год.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.