[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАЙ 2008 ИЯР 5768 – 5(193)
Давид из колена Иуды
Роберт Пински
Жизнь Давида
М.: Текст, 2008 («Чейсовская коллекция»). – 221 с.
Первое, что нужно учитывать при чтении этой книги, – ее жанр. Просто для того, чтобы не испытать разочарования, не обмануться в ожиданиях. Понятно, что это далеко не первая попытка рассказать о жизни царя Давида, включая беллетристические переложения знаменитой библейской истории. Понятно, что и интерпретации этого сюжета были разными. Одной из последних в моем читательском опыте был роман «Вирсавия» шведского писателя Торгни Линдгрена (кстати говоря, роман вышел в том же издательстве «Текст»). У Линдгрена роман подчеркнуто не исторический. Более того, источником и главным импульсом к его написанию послужил даже не библейский текст, а рассказы, которые Линдгрен слышал от своей бабушки. И Линдгрена в этом романе гораздо больше, чем Библии. По существу, он пишет скандинавскую историю о старом человеке, который вспоминает свою жизнь и главное событие своей жизни – любовь к Вирсавии. Скандинавскую по существу, по типу психологии, характеру изображения, стилистике.
Американский темперамент, образ мысли, особенности восприятия библейского текста в книге Роберта Пински не менее ощутимы. Он пишет не роман, но в то же время и не научное исследование. Это тип повествования, который лучше всего передается словом «эссе» в его современном французском смысле – свободный рассказ, претендующий на некоторую научность, но в то же время не загоняющий себя в рамки научного педантизма. Кроме того, Пински пишет не теологическое исследование. Он даже подчеркивает светский характер своей книги, точнее, исторический, а не Б-гословский ее характер. Он отстраняется от сугубо религиозного восприятия, о чем заявляет уже на первых страницах, говоря о разных исторических пластах канонического библейского текста: «Ранний источник представляет собой главным образом нарратив о национальном герое. Поздний источник – преимущественно религиозно-моральный нарратив». На восстановлении «раннего источника» и сосредоточено внимание Пински. Иными словами, в центре внимания автора скорее мифологический аспект и психология мифологического героя. «Давид из колена Иуды, восьмой и последний из сыновей Йессея Вифлеемлянина, вел свое происхождение не только от сынов Израилевых, но также от моавитян, через свою прабабку Руфь» – это отправная точка повествования и, если угодно, главный посыл исследования.
Как можно объяснить поведение, поступки Давида, как их переложить, «экстраполировать» на современность – вот что занимает Пински. А потому он не боится иллюстрировать анализ библейского текста вполне современными картинками. Например, вот так выглядит интерпретация разговора Давида и Саула, когда Саул предлагает Давиду руку своей дочери, но взамен требует «сто краеобрезаний филистимлянских, в отмщение врагам царя». «Чем-то гангстерским» веет от этого разговора, по мнению Пински: «В кино это были бы два элегантных мафиози в черных галстуках, сидящих на террасе со стаканами в руках, и кончики их сигар светились бы во мраке. Старший из них предлагает свою первородную дочь, улыбается и про себя думает, что, наверное, враги скоро пристрелят этого опасного контрабандиста».
Конечно же, Пински не может вовсе игнорировать религиозный характер библейского текста, равно как и характер мировоззрения героев, особенности мировосприятия человека эпохи Давида. Поэтому, в частности, в книге Пински появляются такого рода объяснения: «Какая разница между магией и религией? Быстрый и слишком простой ответ: твоя религия – это моя магия. Но можно ответить и по-другому: религия – это стратегия, а магия – тактика. Религия проявляется в обычной жизни с той же частотой, что счета за страховку, а магия больше похожа на быструю, отчаянную и легкомысленную поездку в Лас-Вегас, словом, магия – это экстравагантная выходка, а религия – это постепенное приближение».
И все-таки, несмотря на религиозную «политкорректность», психология выходит на первый план. Пински пишет о Давиде-человеке и с этой точки зрения анализирует его поступки. В частности, именно под этим углом зрения излагается история Давида и Вирсавии, оценивается поведение Давида: «Давид не просто вероломен и подл, он ведет себя как простолюдин в мелодраме, типаж приключенческого романа, бросающий вызов благоразумию или здравому смыслу, призванный показать читателю порок исключительный, излишне преувеличенный».
Психология, конечно, добавляет живости, делает книгу более привлекательной, но в то же время сужает, так сказать, концептуальную область. Иначе говоря, библейский рассказ сводит только лишь к «историческому источнику».
Николай Александров
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.