[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  МАЙ 2008 ИЯР 5768 – 5(193)

 

Войско Давидово». ЛюбавиЧскаЯ ешива «Томхей Тмимим» на рубеже веков

Илья Левиков

В праздник Симхат Тора 1900 года пятый лидер любавичских хасидов рабби Шалом-Дов-Бер Шнеерсон (1860–1920) обратился к своей пастве с драматической проповедью, основывавшейся на талмудическом речении: «Всякий, идущий на войну Дома Давидова, оставляет разводное письмо своей жене» (Нашим, 9б).

Схема ешив – филиалов «Томхей тмимим», открывшихся по всему миру.

Рабби говорил о грядущей войне с врагами Г-сподними, на которую выйдет Войско Давидово в канун прихода Мессии-избавителя. Война эта, можно сказать, уже началась и ведется за самую суть иудаизма. Под врагами Г-сподними рабби подразумевал просвещенные и модернизированные круги, которые к началу XX века заняли прочные позиции в еврейском обществе и создали ряд влиятельных идеологических систем, бросивших вызов традиционным устоям. А роль спасителей традиции, самоотверженных солдат Войска Давидова, дающих «развод» материальным благам и комфорту, была предназначена ученикам созданной им за три года до этого ешивы «Томхей тмимим». Таким образом, Шалом-Дов-Бер позиционировал на карте еврейского общества новую идеологически сплоченную силу, которой, как он считал, суждено было определить облик всего еврейства Российской империи.

Что представляла собой эта сила и каким образом она формировалась в стенах хасидской ешивы «Томхей тмимим?»

 

1. Хасидское образование в менЯющемсЯ мире

Как ни странно это может показаться сегодня, но в еврейском обществе Восточной Европы, где еще в конце XVIII столетия хасидское движение получило столь широкое распространение, вплоть до конца XIX века не существовало никаких особых учебных заведений, в которых подрастающее поколение хасидов приобщалось бы к идейным основам хасидизма.

Дети из хасидских семей учились в обычных хедерах и ешивах, и даже если меламед или глава ешивы были хасидами, это никак не сказывалось на программе или системе обучения, сохранявших свой вполне традиционный облик на протяжении многих поколений.

Это, конечно, не означало, что дети были совершенно изолированы от какого-либо контакта с хасидским учением. Наоборот: особые отношения между хасидами, их ритуалы и обычаи, рассказы о чудесах, которые совершали святые праведники (цадики), оказывали огромное влияние на формирование внутреннего мира ребенка и его хасидской самоидентификации. Но этот процесс не носил формального характера. Пока семья и непосредственное окружение ребенка играли основную роль в его образовании, в такой системе не ощущалось никакого изъяна: в хедере и бейт мидраше приобретались начатки торанического знания, а хасидские верования воспринимались непосредственно в общении с членами семьи и людьми своего круга. Однако когда в результате процессов модернизации в еврейском обществе местные общинные институты образования утратили свою былую привлекательность и наряду с ними появились современные школы нового типа, ситуация принципиально изменилась. Часть молодежи устремилась в новые учебные заведения, которые пестовали совсем иную систему ценностей, и таким образом вышла из-под контроля хасидского окружения. Но даже те молодые люди, которые стремились к традиционному образованию, зачастую не получали удовлетворения от учебы в местных ешивах и бейт мидрашах и направляли свои взоры к большим литовским ешивам (в Воложине, Тельши, Минске и др.), ставшим во второй половине XIX века флагманами еврейского традиционного образования.

Историк и публицист Пинхас Марек, командированный ОПЕ в 1901 году в белорусские губернии, чтобы оценить там уровень еврейского образования, писал, что в большинстве ешив региона учатся мальчики 12–14 лет (а не 15-летние, как ранее), в основном иногородние. Они ночуют на скамьях бейт мидрашей, столуются у обывателей и редко сидят больше года в одном месте. Их карьерные перспективы туманны, и они редко поднимаются выше должности служки или меламеда. Наиболее одаренные из детей идут затем в литовские ешивы и только тогда могут рассчитывать на раввинскую ординацию[1]. Понятно, что в элитарных институтах литовской учености терялась или ослабевала первоначальная хасидская идентичность учеников[2].

Эти процессы, по всей видимости, были характерны для всех хасидских регионов черты оседлости, но особенной силы они достигли в тех областях, где хасидские общины приходили в непосредственное соприкосновение с литовской ученостью: в белорусских и малороссийских губерниях, являвшихся главной базой любавичского хасидизма. Таким образом, к концу XIX века в хабадском обществе стала ощущаться постепенная «литаизация» представителей ученой элиты, что, вне всякого сомнения, должно было восприниматься как реальная угроза сохранности коренной религиозной культуры, базировавшейся на столетней традиции Хабада.

Ощущение угрожающей новому поколению опасности исходило и из другого источника. В 1896 году влиятельное объединение еврейских просветителей-маскилим – Общество для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ), до того не проявлявшее особого интереса к еврейскому начальному образованию, выступило с инициативой по оказанию широкой поддержки еврейским школам нового типа, которые открывались в городах и местечках черты оседлости. В рамках этой инициативы активисты Общества вступали в контакт с местными просвещенными кругами, чтобы подготовить почву для сотрудничества в деле образования, стимулировать создание новых школ на местах и оказать им необходимую поддержку. Весной 1897 года началась подготовка к созданию такой школы и в Любавичах, заповедном месте хасидского движения Хабад[3].

 

2. Рождение ешивы

В этих обстоятельствах – и в непосредственной связи с ними – Шалом-Дов-Бер предпринимает беспрецедентный шаг в истории хасидского движения. В конце лета 1897 года он объявляет о создании ешивы, в которой будут систематически изучаться Алаха и хасидизм под руководством старейших хасидов. Предложенная любавичским цадиком модель означала появление принципиально нового института образования, который должен был упорядочить и стабилизировать процесс формирования ученой элиты, обладающей выраженной хасидской (а точнее, любавичской) идентичностью.

На первом этапе реализации этого плана были отобраны 18 учеников, которых отослали в город Зембин Минской губернии, где шефство над ними взял Шмуэль-Гронем Остерман, один из старейших любавичских хасидов, известный своими познаниями в наследии Хабада. Первое время ешива не слишком выделялась в социальном ландшафте любавичского хасидизма. Практика отсылки небольших групп молодежи на обучение к заслуженным членам движения существовала в пастырской деятельности любавичских цадиков и ранее. По всей видимости, рабби Шалом-Дов-Бер еще сам не был уверен в успехе своего начинания и поэтому хотел воспользоваться знакомой схемой для проведения эксперимента, причем сделать это подальше от своего двора. Но по прошествии года, когда стало ясно, что эксперимент удался, в самих Любавичах открылся филиал ешивы и вокруг него стал формироваться целый административный аппарат. Его возглавил сын цадика, рабби Йосеф-Ицхак, тогда еще молодой человек 18 лет, назначенный отцом на должность «исполнительного директора» (менаэль поэль). В подчинении рабби Йосефа-Ицхака был преподавательский состав, секретари, посланцы ешивы в общинах, бухгалтеры, служки и т. п. Новый образовательный институт стремительно разрастался: помимо двух центров ешивы в Любавичах и Зембине один за другим открывались филиалы в Городище, Невеле, Докшицах, Щедрине, а в 1911 году был основан особый в своем роде филиал любавичской ешивы в Хевроне. Для поддержания деятельности всей этой сложной системы был создан коллегиальный орган, куда вошли видные хасиды и представители хабадской финансовой элиты. Он получил название «Общество Поддерживающих Праведных» («Хеврат Томхей тмимим»), и в соответствии с этим сама ешива стала называться «Томхей тмимим», а ее студенты – «тмимим». В 1910 году во всех подразделениях ешивы в России училось около 300 студентов.

 

3. Идейные основы ешивы

Следует отметить, что цели, поставленные рабби Шаломом-Дов-Бером перед созданным им новым хасидским институтом, с самого начала его существования выходили далеко за рамки непосредственной нужды в углублении и укреплении системы образования в хасидском обществе. При помощи ешивы хабадский лидер хотел произвести настоящий переворот в жизни своей паствы, а может быть – и в жизни всего еврейского традиционного общества.

Рабби Шалом-Дов-Бер Шнеерсон.

Осенью 1897 года, убеждая своих последователей в необходимости создания ешивы нового типа, рабби Шалом-Дов-Бер говорил:

 

Верно то, что нынешняя ситуация смущает умы, замораживает кровь в жилах и приводит к неверию в возможность какого-либо улучшения. Но, в то время как вы возлагаете всю вину поколения на прогрессивную молодежь, я усматриваю корень зла в общем застое, царящем во всех областях иудаизма. Страшный холод и лед, сковавший мир Торы и заповедей, породил мрак в этом поколении, семимильными шагами идущем к бездне свободы и вольнодумству....

<Современный религиозный еврей> остерегается нарушать запреты и заботится о соблюдении заповедей, все делает в свое время и согласно требованиям Торы, но нет во всем этом и тени чувства. Все окоченело. Сердце его отдано заботам о мирских благах и повседневной жизни, и стремление к пользе охватило его со всех сторон. И что остается делать молодежи, детям этого поколения? Там, где нет Б-жественного чувства, материализм подчиняет себе весь внутренний мир человека. Там, где Тора и заповеди не являются смыслом жизни и ее назначением, <люди будут> искать другой смысл и другое назначение – на рынке, в школах и т. п. Что даст им тогда ешива и учеба в ней, если глубоко в их сердцах укоренилось стремление к материальному[4].

 

Мрачная ситуация, сложившаяся в еврейском традиционном обществе, вызвана, таким образом, вовсе не отсутствием ешив. Корень проблемы глубже: сама еврейская религиозная традиция потеряла свою жизненную силу и не может предложить молодежи притягательную систему ценностей и идеалов, которая смогла бы противостоять современным материалистическим и прагматическим настроениям.

В этих условиях обычные ешивы, утверждает цадик, не в состоянии сдержать угрожающие традиционному обществу разрушительные тенденции, потому что они не затрагивают внутреннего мира человека[5].  Здесь нужно действовать иначе:

 

Я не предлагаю создать еще одну ешиву в дополнение к уже существующим. Не ешив нам не хватает – благодарение Всевышнему, наш народ богат ешивами и домами учения. Не хватает нам воспитания, именно в этом ощущается недостаток в народе нашем в последнее время...[6]

 

Именно этот недостаток и должна была восполнить ешива «Томхей тмимим».

Шалом-Дов-Бер открыто выступил против традиционного этоса учености, абсолютизирующего процесс приобретения торанического знания, и провозгласил иной педагогический идеал: не образование, а воспитание, т. е. забота о формировании внутреннего мира молодого человека. Главным инструментом такого воспитания должно было стать усвоение внутреннего смысла Торы в соответствии с учением хасидизма[7].  Таким образом, хасидизм как религиозно-мистическая концепция приобретал новые социальные функции: он становится средством обновления традиционного общества и главным фактором, сдерживающим разрушительное влияние современности.

 

4. Структура ешивы

Новая социально-педагогическая концепция, предложенная Ребе, во многом определила внутреннюю структуру ешивы «Томхей тмимим» и ее функционирование. Как было сказано выше, уже со второго года своего существования ешива функционировала в двух центрах – Зембине и Любавичах. Управление ими было поручено двум ветеранам движения Хабад, приближенным к любавичскому двору (Ш.-Г. Остерман в Зембине и Х.-Г. Кугель в Любавичах). Для определения их функций использовался распространенный в Хабаде термин «машпиа»: так называли в XIX веке посланников двора, разъезжавших по хасидским общинам и проповедовавших учение цадика. Теперь этот термин приобретает иное значение: «машпиа» в ешиве должен был наставлять учащихся в служении Б-гу в соответствии с принципами хасидского учения и следить за их учебой и образом жизни. Собственно изучение Гемары, занимавшее, как в любой ешиве, большую часть учебного дня, осуществлялось студентами самостоятельно.

Со стабилизацией учебного процесса и ростом числа учащихся возникла необходимость в структурных изменениях ешивы и расширении ее преподавательского состава. На должность директора ешивы назначается сын цадика рабби Йосеф-Ицхак, и, помимо административных функций, в его полномочия входит общий надзор за деятельностью машпиим и за самим процессом обучения, а также поддержание непосредственного контакта с учащимися и наставление их как в учебной, так и в духовной сфере[8].

Эти три должности, необходимые для контроля за воспитанием учащихся и приобщением их к миру хасидизма, отсутствовали в структуре традиционной ешивы, и их появление было непосредственно связано с новыми педагогическими ориентирами, объявленными рабби Шаломом-Дов-Бером. Более того, в иерархической трехчастной системе управления учебным процессом отсутствовала традиционная статусная должность раввина – глава ешивы («рош метивта»), который регулярно дает учащимся урок Гемары и Алахи и являет собой воплощение идеалов учености. Правда, в 1899 году вводится должность «машгиах» («надзиратель»), которая в какой-то мере явилась параллелью традиционного главы ешивы. Машгиах был ученым-талмудистом, который вел фронтальные занятия Гемарой и занимал второе после директора место во внутренней иерархии. Однако главной его функцией, широко обсуждавшейся в переписке между рабби Шаломом-Дов-Бером и его сыном, была кропотливая наставническая работа с учениками. Машгиах должен был следить за продвижением своих подопечных, подтягивать отстающих, разрабатывать особый подход к каждому из учеников в соответствии с его индивидуальными качествами, с тем чтобы оказать на него наиболее эффективное влияние[9].

Следует особо подчеркнуть: новаторский характер ешивы не был связан с изменением главного содержания учебного процесса – изучением Талмуда и Алахи. Этому по-прежнему была посвящена большая часть дня. Главным новшеством стало введение в программу изучения хасидских текстов (по два часа утром и вечером) и установление особенно тесного контакта между преподавателями и учениками. Понятно, что ключевую роль в этом играли машпиим, и их число естественным образом росло вместе с расширением ешивы, так чтобы к каждому из них прикреплялась небольшая группа студентов[10].

Педагогические функции самих лидеров – Шалома-Дов-Бера и Йосефа-Ицхака – не были сколько-нибудь четко определены. Однако стремление создать иерархический механизм обучения, в котором главную роль играет дисциплина и контроль, естественным образом требовало от них участия в самом учебном процессе. Это участие проявлялось как в преподавании, так и в личном наставничестве. С самого начала своей деятельности директор поддерживал личный контакт со студентами и обсуждал проблемы каждого из них со своим отцом. Когда оба лидера находились в отъезде (что случалось нередко из-за их активной общественной деятельности и слабого здоровья цадика) машпиим и машгиах посылали им подробные еженедельные отчеты о происходящем в Любавичах[11]. Шалом-Дов-Бер, в свою очередь, давал персоналу ешивы четкие указания и инструкции как в отношении учебного процесса в целом, так и в отношении воспитания конкретных учеников[12].

Важнейшим каналом участия цадика в формировании внутреннего мира тмимим были его проповеди – «слова Б-га живого» по хасидскому определению. Когда рабби Шалом-Дов-Бер находился в Любавичах, он проповедовал перед своими учениками и приезжими хасидами по субботам, и эти проповеди сразу же становились предметом изучения студентов под руководством своих наставников. Кроме того, Шалом-Дов-Бер издавал иногда специальные методички – «кунтресы» – по вопросам учебы и служения, которые были непосредственно адресованы студентам.

 

5. Принципы обуЧениЯ в ешиве

Главной задачей ешивы «Томхей тмимим» было формирование хасида нового типа, осознающего свою миссию, готового бросить вызов порокам современного общества и повлиять на свое непосредственное социальное окружение. Для того чтобы решить эту задачу, в рамках ешивы внедрялись новые методы воспитания и обучения молодежи, которые основывались на жесткой дисциплине и контроле за студентами. Шалом-Дов-Бер обосновывал такой подход обилием соблазнов и опасностей, подстерегающих юные души в современном мире. Но, помимо этого, требование беспрекословного подчинения учеников своим наставникам напрямую было связано с особым характером образования, которое предлагала ешива. Если бы речь шла о рационально-прагматическом подходе, ориентированном на приобретение учениками определенных знаний и представлений, можно было бы опираться на добрую волю и здравый смысл самих учеников, как это и было принято в литовских ешивах. Однако в любавичской ешиве царил иной дух: дух «тотального образования», которое затрагивает глубинные пласты душевного строя учеников и способствует их духовному перерождению. В такой ситуации нельзя доверять силам самих учеников и нагрузка ложится на наставников.

Однако успех деятельности наставника зависел не только от глубины его проникновения во внутренний мир учеников, но и от степени изоляции последних от внешнего мира. Поэтому, в отличие от принятого в других местах, тмимим – по крайней мере, в первые годы обучения – не покидали ешиву даже для кратковременной побывки дома в праздники. Рабби Шалом-Дов-Бер не только не полагался на собственные силы и мотивацию учеников – он не доверял и их семьям. Еврейская семья в новых условиях, сложившихся в конце XIX – начале XX века, больше не являлась надежным убежищем для утверждения традиционных ценностей и приоритетов в душе подростка, и цадик стремился заменить ее особым идеологическим братством – типа «святого братства» первых хасидов. Типологически разработанная рабби Шаломом-Дов-Бером модель напоминала орден, члены которого с раннего возраста изолируются от отчего дома и внешнего мира и оказываются в абсолютном подчинении наставников и их харизматического лидера.

Окончание следует

  добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 


[1] Недельная хроника «Восхода». 1902. № 19. С. 38.

[2] О литовских ешивах XIX века см.: Ш. Штампфер. Формирование литовской ешивы. Иерусалим, 2005 (на иврите); Литовская ешива. Отрывки из воспоминаний / Ред. И. Эткес, Ш. Тикочинский. Иерусалим, 2004 (на иврите).

[3] Отчет ОПЕ за 1896 год. СПб., 1897. С. 9–12.

[4] Cм.: М. Розенблюм. История «тмимим» // Керем Хабад. 1987. № 3. С. 11–14 (на иврите).

[5] См. критическую оценку Шаломом-Дов-Бером литовских ешив: Священные послания нашего учителя Моаршаба. Нью-Йорк, 1986 (далее: Моаршаб. Письма). Т. 1. С. 212 (на иврите).

[6] М. Розенблюм. С. 11–12.

[7] Ш.-Д.-Б. Шнеерсон. Кунтрес «Древо жизни». Иерусалим, 1974. С. 50.

[8] М. Розенблюм. С. 17; Моаршаб. Письма. Т. 1. С. 93–94.

[9] Моаршаб. Письма. Т. 1. С. 219–220, 227–229 .

[10] Там же. С. 257; Т. 3. С. 246.

[11] См. Розенблюм. С. 19; Ш.-З. Гавелин. Машпиа. Иерусалим, 1982. С. 43 (на иврите).

[12] См. Моаршаб. Письма. Т. 1. С. 205–206, 255–259; Т. 3. С. 51, 93–94; Розенблюм. С. 19–22.