[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАЙ 2008 ИЯР 5768 – 5(193)
КАК ЕВРЕИ ИЗОБРЕЛИ КИНО И ЧЕМ ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ
Давид Гарт
Режиссеры: Дэвид Линч, Ларс фон Триер, Аки Каурисмяки, Клод Лелуш, Роман Полански, Итан и Джоэл Коэны, Дэвид Кроненберг, Вонг Кар Вай, Андрей Кончаловский, Такеши Китано и еще 25 человек
У каждого свое кино
Франция, 2007.
К юбилею Каннского фестиваля его директор Жиль Жакоб заказал тридцати шести мэтрам трехминутные короткометражки на тему: кинематограф, кинотеатр, «этот волнующий момент, когда гаснет свет и начинается фильм». Получилась сборная солянка, пардон, альманах, а этот жанр набора разных высказываний на тему – от одного и того же режиссера или от многих – нынче в моде: взять хоть «Кофе и сигареты» Джима Джармуша, или «Эрос» Антониони–Кар Вая–Содерберга, или – наиболее близкий нынешнему – «Париж, я люблю тебя» от семнадцати режиссеров.
Не следует ожидать от этого фильма слишком многого, например, раскрытия сокровенной тайны кинематографического искусства. Если такая тайна и есть, вам ее никто не поведает. Наши же тридцать шесть мэтров рассказывают в основном о себе (некоторые – Юсуф Шахин, Нанни Моретти – в буквальном смысле) или представляют образчики своего творческого почерка (прежде всего, Кар Вай, Каурисмяки, Лелуш). Из тридцати с гаком миниатюр многие рифмуются – мотивами, героями, приемами. Как и в других своих картинах, в данном альманахе режиссеры не обошлись без секса (и в зале, и на экране) и насилия, разнообразного и смакуемого: Кроненберг стреляется, Триер убивает соседа молотком, герой Линча закалывает подругу ножницами. Здесь есть трогательные оммажи ушедшим кумирам (Феллини, памяти которого посвящен весь альманах вообще и скетч Кончаловского в частности, Мастроянни, к которому Жанна Моро обращает прочувствованные слова), и есть пролетариат, ожидающий искусства с экрана (фермер Китано, сталелитейщики Каурисмяки). Среди кинозрителей, как их видят кинорежиссеры, много детей и много плачущих женщин, есть одинокие зрители в пустом зале, есть воры, влюбленные и слепые. Кто-то падает с балкона, кто-то раздевается и входит на экран. В общем, жизнь в кинотеатрах – в Японии и Италии, Париже и Варшаве, Москве и Назарете и других точках земного шара – рутинна и удивительна в одно и то же время.
Интересующих нас по национальному признаку сюжетов здесь несколько. Можно вычесть еврея Клода Лелуша, рассказывающего простую сентиментальную биографическую историю о том, как его родители ходили на фильм Астера и Роджерс, а спустя много лет их сын получал из рук Астера и Роджерс награду за «Мужчину и женщину». Можно вычесть братьев Коэнов, представивших незамысловатую шутку с героем своей последней картины «Старикам тут не место», – тем более что миниатюру Коэнов вы все равно не увидите – в отечественном прокате ее почему-то вырезали. Остаются Амос Гитай и Дэвид Кроненберг.
Амос Гитай остался верен себе и снял миниатюру с сильным политическим подтекстом, если не сказать – сделал политическое высказывание в форме киноновеллы. И это на фоне невинных китайских мальчиков, плачущих слепых девушек и мрачных японских фермеров. Итак, на фоне пусть сентиментальной, но все же прозы жизни появляются грозная надпись: «Варшава, 1937 год» – польские евреи, все как на подбор из кинохроники, смотрят в кинотеатре только что вышедший фильм «Диббук» по знаменитой пьесе Семена Ан-ского. Спустя 70 лет израильские евреи смотрят тот же фильм в хайфском кинотеатре, пока вдруг не объявляют воздушную тревогу и в кинотеатр не попадает бомба. Теперь вспомните: «Диббук» – мистическая история о том, как дух умершего жениха вселился в его невесту, – и додумывайте, что хотел сказать Гитай: дух ли погибших в Освенциме варшавских евреев вселился в их веселых израильских внуков и привел их к гибели, или же дух нацистов вселился в боевиков «Хизбаллы».
Дэвид Кроненберг снял одну из самых концептуальных короткометражек во всем проекте. Называется она «Самоубийство последнего еврея в последнем кинотеатре». Кроненберг, последний венгерский еврей, да и вообще последний еврей на земле, с трагическим профилем какого-нибудь ветхозаветного героя, мучительно пытается застрелиться в туалете кинотеатра: прикладывает дуло пистолета то к виску, то к шее, то к глазу, то засовывает его в рот. Параллельно два веселых разнополых комментатора обсуждают его действия и саму ситуацию – с евреями и с кино. Оказывается, кино вымерло и слава Б-гу – ведь оно принесло человечеству много зла. Придумали кино евреи, и – по счастливому совпадению – они тоже вымерли. Почти – потому что остался на земле еще один кинотеатр и один еврей. В Венгрии обнаружили старый семейный кинотеатр, принадлежавший богатой еврейской семье, давно уже недействующий и замаскированный под гараж. Наш герой (член этой семьи?) должен был быть казнен (в наказание за сокрытие кинотеатра?), но предпочел самоубийство. Вот так смерть кинематографа привязали к истреблению еврейского народа, а последний, в свою очередь, маркировали не кашрутом и финансовыми махинациями, а высоким искусством. И получился культурно мотивированный Холокост в отдельно взятом мужском туалете. Занятно. У каждого свое кино, у потомков – никакого.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.