[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2008 АДАР 5768 – 3(191)
ВЕСЕЛЬЕ ПУРИМА ЕСТЬ ПИТИ
Александр Элькин
В трактате Мегила (7б) говорится: «Сказал Рава: “Человек обязан опьянеть в Пурим до такой степени, чтобы не отличать „проклят Аман!“ от „благословен Мордехай!“”. Раба и рав Зейра устроили совместно пуримскую трапезу. Опьянели. Встал Раба и зарезал рава Зейру. Назавтра <протрезвев>, он попросил <Всевышнего> о милосердии – и вернул его к жизни. В следующем году сказал он ему <Раба – раву Зейре>: “Приходи, уважаемый, и мы устроим совместно пуримскую трапезу!” Ответил ему тот: “Не во всякий час свершается чудо”».
Эта история вызывала недоумение у многих еврейских мыслителей, комментаторов Талмуда и законоучителей, начиная со Средневековья и заканчивая нашими днями. Если понимать ее буквально, исследователей мучил основной вопрос: как Раба дошел до того, что совершил самый тяжкий из грехов – кровопролитие?[1] Даже если допустить, что он находился в состоянии невменяемости, это не снимает с него вины. Сказано в Мишне (Бава кама, 2:6): «Человек считается предупрежденным <об ответственности за свои поступки> независимо от состояния, в котором он их совершает».
Приведем несколько толкований этой истории комментаторами Талмуда.
Меири[2], объясняя ее в своем комментарии к трактату «Мегила», пользуется многозначностью ивритских слов, позволяющей «играть» ими. Слово «шахтей» («зарезал») Меири предлагает читать как «сахтей» («выжал»). Буква «шин» может читаться как «ш», как и «с», в зависимости от того, справа или слева поставлена над ней точка. А поскольку текст Талмуда не огласован, возможно по-разному читать те или иные места. По мнению Меири, Раба «выжал» из рава Зейры все силы либо тем, что в опьянении боролся с ним, либо каким-то другим способом, и слово «ахаей» («оживил») следует понимать не буквально, а как «привел его в чувство», «вылечил».
Маарша[3] в своем комментарии к этому отрывку следует за Меири, однако находит там не игру слов, а нечто иное. Вот что он пишет: «Будет странно, если мы воспримем сказанное буквально. Мне кажется, Талмуд хочет сказать, что он его как бы зарезал <…> заставив выпить большое количество вина. И тот заболел и был близок к смерти». По Маарше, Раба насильно вливал в рава Зейру вино, и оно попадало тому и в пищевод, и в дыхательное горло. Совершая шхиту – ритуальный забой скота, перерезают пищевод и дыхательное горло чуть ниже гортани. Поэтому насильственное вливание вина в горло – намек на шхиту. Слово же «ахаей» Маарша понимает примерно так же, как Меири.
Яаков Эмден[4] в своих примечаниях к трактату Мегила тоже не высказывал мысли, что Раба зарезал рава Зейру в буквальном смысле. По мнению этого комментатора, Раба с помощью волшебства убедил окружающих в том, что убил своего сотрапезника ножом. Такого рода чародейство было известно во времена составления Талмуда, как это явствует из трактата Хулин (56б, 57а). По словам рава Эмдена, Раба прибег к этому, желая шокировать собравшихся, ибо видел, что участники пира предались чрезмерному веселью, и опасался, как бы они не вышли за рамки приличия и не забыли о Всевышнем, даровавшем им чудесный праздник. Шокировать разошедшихся бражников неожиданным поступком такого рода предписывалось нормами поведения, принятыми среди ученых людей, упоминаемых в Талмуде (см. Брахот, 30б,31а). Эмден считает, что с равом Зейрой случился обморок либо из-за того, что он увидел, как отреагировали присутствующие на поступок Раба, либо из-за самого этого поступка. Поэтому Рабе назавтра пришлось молиться за него.
Объяснения Меири и Маарши не разрешают полностью проблему поступка Рабы. Они лишь притупляют остроту вопроса. Даже по их объяснению Раба нанес вред здоровью рава Зейры – а это грех, запрещенный Законом. Комментарий Эмдена тоже довольно-таки далек от смысла текста. Кроме того, в Талмуде нет намека на то, что на трапезе присутствовал кто-либо еще, кроме упомянутых. Если принять два первых объяснения, удивляет следующее: в Талмуде нет ни слова также и о том, что Раба раскаялся в своем поступке! Более того, сказано, что и в следующем году, памятуя о случившемся ранее, он пригласил рава Зейру на застолье. А тот как будто бы выразил готовность принять его приглашение, хотя вполне мог заподозрить, что Раба намерен повторить прошлогодний поступок. Рав Зейра сомневался только в одном – повторится ли чудо.
Авторы мистических объяснений этой истории видят в ней аллегорию, подобную рассказам об опьянении в другом месте Талмуда (см. Бава батра, 73б). Однако трудно предположить, что история с двумя мудрецами – лишь аллегория, а не реальный факт, случившийся в той или иной форме. Талмуд делится по содержанию на две части: Алаху и Агаду. Алаха излагает и трактует законы и нормы поведения, связанные с заповедями Торы. Все, что сказано в этой части Талмуда, относится к реалиям физического мира и требует буквального понимания. Агада обсуждает морально-этические вопросы, освещает эзотерические, теологические и мистические проблемы, зачастую в аллегорической форме. Рабби Шнеур-Залман из Ляд, основатель учения Хабад, писал, что большая часть тайн иудаизма скрыта в Агаде.
Обсуждаемая история приведена в Алахе сразу после закона, сформулированного Равой: «Человек обязан опьянеть в Пурим до такой степени <…>», как пример практического исполнения предписания Равы.
Так и понимали эту историю законоучители Средневековья. Кое-кто из них даже писал, что Талмуд отвергает это предписание Равы, приводя после его слов историю о Рабе и раве Зейре, ибо исполнение этого предписания может повлечь за собой трагические последствия. Если бы эта история была из Агады, как другая, подобная ей (Бава батра, 73б), это позволяло бы понимать и ее лишь аллегорически.
Похоже, история эта произошла в действительности. Выпив большое количество вина, Раба довел рава Зейру до смерти в прямом смысле слова. И все же несчастье случилось не из-за того, что Раба совершил какие-либо действия, запрещенные Законом. Другими словами, Раба не нарушил ни законы Торы, ни моральные нормы. Потому-то, не испытывая угрызений совести, он на следующий год пригласил возвращенного им к жизни рава Зейру отметить с ним Пурим.
Возможно, разгадку этой истории следует искать в рассказе Пятикнижия о гибели Надава и Авиу (Ваикра, 10:1–3). Эти сыновья Аарона-первосвященника погибли во время торжества в честь начала службы в Шатре Откровения. О причине их гибели сказано в мидраше: «Напившись вина, они зашли в Святилище» (Ваикра раба, 12:1). То есть смерть их была следствием чрезмерного употребления спиртного. Это утверждение мудрецов сначала вызывает недоумение. Анализируя трагедию, Моше сказал Аарону: «Вот о чем говорил Г-сподь, обращаясь ко мне: “Приближенными ко Мне буду Я освящен…”» (Ваикра, 10:3). Раши, комментируя эти слова, пишет: «Теперь я <Моше> вижу, что они более велики, чем мы с тобой…» Как же совместить их величие со столь неблаговидным на первый взгляд поступком, как посещение Святилища в нетрезвом виде? Ведь даже обыватель не допустил бы ничего подобного!
Некоторые комментаторы Писания считают причиной смерти сыновей Аарона их неудержимое стремление сблизиться и даже слиться со Шхиной, открывшейся во время торжества. В их душах, ощутивших Б-жественное блаженство, пробудилась неудержимая тяга слиться с Творцом, поэтому, достигнув высшего экстаза, они не могли оставаться в теле. Но какая тут связь с употреблением вина, да еще в большом количестве? В Талмуде сказано: «Вошло вино – обнаружилась тайна» (Эрувин, 65а). Следует отметить, что гематрия слова «яин» («вино») равняется гематрии слова «сод» («тайна»): 70.
Эти слова Талмуда и некоторые высказывания наших мудрецов о символике вина наводят на мысль, что оно – символ тайн Учения. А его употребление символизирует раскрытие этих тайн, о чем прямо сказано в каббале и учении хасидизма.
Ибо как вино побуждает человека к откровенности, к желанию делиться своими мыслями и чувствами, так же изучение и постижение тайн Торы открывают ему истинный и глубокий смысл сказанного в ней, который непостижим на уровне рационального мышления[5].
Приведенные выше слова мидраша – «напившись вина, они зашли в Святилище» – можно понимать так: напившись «вина Торы», они проникли в ее сокровенные аспекты на высочайшем уровне. И все познанное открылось им в таком ослепительном свете, что они лишились чувств и души их отделились от тел.
Впрочем, такое понимание слов приведенного мидраша не исключает и того, что Надав и Авиу действительно злоупотребили вином перед тем, как зайти в Шатер Откровения. Это следует из того, что далее Всевышний предупреждает коаним (священнослужителей) не пить вина и других крепких напитков в количествах, приводящих к опьянению, если они намерены нести службу в Святилище (см.: Ваикра, 10:8, 9). Понятно, что это предупреждение нужно понимать буквально, а не аллегорически, и оно позволяет сделать вывод, что Надав и Авигу выпили больше, чем следует.
Можно предположить, что употребление вина сыны Аарона соотносили с «вином Торы», то есть видели в возлияниях путь к постижению тайн Торы. Об этом говорится в книге «Шней лухот а-брит[6] («Две скрижали Завета», раздел «Шаар а-отийот» [«Врата букв»], 84б). Довольно резко осудив обжорство и пьянство, автор пишет: «Все же я нахожу оправдание <людям> на земле, наделенным частицей святости <Творца> <…> которые позволяли себе иногда пить слишком много <алкогольных напитков> на больших пиршествах <...> их намерения были во имя Небес. Ибо питье вина приводило их к хорошему настроению и веселью, что расковывало их мысли и позволяло во время застолья говорить о многом, сказанном в Торе <…> Веселье побуждает мудрого открыть тайны Учения. Ибо с возрастанием радости возрастает интеллектуальная сила души человека, и он <внутренне> готов к передаче другим сокровенной мудрости <…> “Вошло вино – обнаружилась тайна” <…> Благодаря вину открылся тайный <смысл> слов Торы».
Автор этой книги ссылается также на Талмуд (Сангедрин, 38а; Шабат, 67б), где сказано, что употребление вина стимулирует развитие интеллекта и способствует постижению смысла слов Торы. Возможно, обилие выпитого привело Надава и Авиу, наделенных частицей Б-жественной святости и «близких Ему», к постижению столь сокровенных тайн Торы, что души их не выдержали этого.
Вернемся к истории с Рабой и равом Зейрой. Они на самом деле пили очень много вина, намереваясь благодаря этому открыть для себя и постичь «вино Торы». Можно принять объяснение Маарши, что Раба заставил рава Зейру выпить большое количество вина. Однако, если это аллегория, придется сделать вывод, что Раба открывал раву Зейре тайны Торы. Они-то и привели рава Зейру в неистовый экстаз, следствием чего стала его смерть.
Такое объяснение не противоречит смыслу этой истории: они в самом деле пили вино, и рав Зейра действительно умер, а не упал в обморок. И все же Раба ничуть не виноват в этом. Он ни в коей мере не повинен в кровопролитии.
В Талмуде сказано, что оба мудреца крепко напились. Но почему же именно Раба встал и зарезал[7] рава Зейру, а не тот его? Раба имел более сильный интеллектуальный потенциал[8], поэтому тайны, которые привели в экстаз рава Зейру, сам он воспринимал спокойно. Раба хотел помочь другу подняться до своего уровня постижения, но тот не выдержал духовного напряжения. Из этой истории следует: в Пурим каждый еврей может и должен напиться, но лишь для того, чтобы постичь тайны Торы в соответствии со своим интеллектуальным уровнем.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1] Раба – один из наиболее часто упоминаемых в Талмуде мудрецов; его ученики были среди основных составителей Гемары. В Талмуде (Брахот, 61б) говорится: «Сказал Раба: “Вот я, например, бейнони”» (то есть человек, который избавился от зла и стремится приблизиться к добру; см. Тания, ч. 1, гл. 1, 13).
[2] Рав Менахем бен Шломо а-Меири (1249–1315) – законоучитель, комментатор Торы и Талмуда, философ.
[3] Рав Шмуэль-Элиэзер бен Шломо а-Леви Эйдельс (1555–1631) – выдающийся комментатор и исследователь Талмуда, каббалист.
[4] Рав Яаков бен Цви Эмден (1698–1776) – законоучитель, исследователь Талмуда и каббалы.
[5] Каббала и учение хасидизма возводят духовный прообраз вина к Б-жественной сфире Бина, модель которой в душе человека – способность интеллекта к полному постижению какой-либо идеи, к анализу и синтезу. То есть на уровне Бина раскрываются идеи и мысли во всех подробностях.
[6] Автор книги – рабби Йешая а-Леви Горовиц (около 1560–1630), крупный каббалист, философ, моралист.
[7] Слово «зарезал» («шхатей») в этом рассказе можно трактовать в смысле «сказал». Как в Талмуде (Хулин, 30б), где слово «шхатей» соотносится со словом «тянуть», «вытянуть». То есть Раба хотел «вытянуть» рава Зейру на более высокий уровень постижения.
[8] На духовный уровень этих мудрецов намекают и их имена: Раба – от слова «рав» – означает на языке каббалы «великий», «высокоразвитый интеллектуально»; Зейра происходит от арамейского слова «зейр» («малый»).