[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2008 ШВАТ 5768 – 2(190)
Убить души, которые будут жить, и оживить души, которые жить не будут»
Файтл Левин
Реб Айзл Хариф, знаменитый своим острым умом, тяжело заболел. Опытный врач, лечивший его, пришел к заключению, что надежды уже нет, и прекратил им заниматься. Тем не менее реб Айзл выздоровел. Спустя какое-то время он встретил своего врача на улице и тот изумился: «Реб Айзл, вы вернулись с того света?!» «Да, – ответил он, – и там мне случайно удалось оказать вам очень большую услугу. Я увидел длинную очередь прилично одетых людей, стоявшую к каким-то воротам, и спросил ангела, сопровождавшего меня: “Кто они?” Ангел ответил: “Вы ведь, конечно, знаете, что в Талмуде написано: „Лучшего из врачей – в Гейином (ад)“? Эта очередь – из врачей”. И вдруг я заметил вас, дорогой доктор, также стоявшего в той очереди. Я кинулся к ангелу и закричал: “Это ошибка! Это ужасная ошибка! Этот человек вовсе не врач! Врачи лечат своих пациентов, а этот бросает их на произвол судьбы!” Тогда, дорогой друг, вас вывели из очереди»...
Доктор Джордж Данлоп, проходивший практику в главном госпитале Цинциннати, припоминает совершенно иной эпизод. Пожилой пациент был уже близок к смерти, когда доктор Данлоп вмешался и спас его. Не будучи в силах говорить, пациент знаком попросил ручку и бумагу и написал: «Зачем вы сделали это?»
Другой случай: молодой мотоциклист попал в страшную аварию, в результате которой превратился в «человека-растение». Однако ощущение боли он сохранил. И его мать не может забыть тот миг, когда сын ее открыл глаза: она была до глубины души потрясена их выражением – выражением ужасных страданий...
Должен ли лучший из врачей продлевать такой ад на земле?
1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Эвтаназия
Когда-то, если человек тяжело заболевал, он либо выздоравливал, либо умирал. В перспективе было лишь два цвета: белый и черный. Сегодня положение иное. Даже если пути к выздоровлению нет, врач в состоянии перекрыть вторую дорогу и обречь своего пациента на жизнь с неизлечимой болезнью. В связи с этим во всей своей остроте встает вопрос: следует ли продлевать жизнь безо всякой надежды на излечение? Жизнь, лишенную возможности заниматься привычной деятельностью, творчеством, общением с себе подобными, жизнь без наслаждений, без радости, даже без эмоций?..
В этом-то и состоит проблема эвтаназии. Это слово – производное от двух греческих слов: «эу» («хорошо», «приятно») и «танатос» («смерть»). Смысл термина «эвтаназия» зависит от вашей позиции: или «милосердное убийство», или «милосердная (приятная) смерть».
Главный вопрос
Но кто может взять на себя ответственность за решение подвергнуть пациента эвтаназии? Поиски ответа на этот вопрос выводят нас из области медицины и приводят на генеральную арену юриспруденции, этики, философии и теологии. Функция врача – по возможности точней оценить состояние больного и вероятность его излечения. Дальнейшее уже сфера морали, и тут должны высказаться другие авторитеты. Если врач не является одновременно специалистом в области этики, ему нельзя позволять становиться и судьей, и советом присяжных, и зачастую палачом.
Прежде чем рассмотреть проблему эвтаназии с точки зрения Алахи, дадим слово тем, кто выступает в пользу эвтаназии, и тем, кто категорически против нее.
Голоса «за»
В пользу эвтаназии есть, в общем, три аргумента.
Основа первого из них – понятие милосердия. Человек по природе своей испытывает сочувствие к другому человеку, который страдает. Если жизнь того – не более чем непрерывная мука, то для чего ее продлевать? Ведь тем самым лишь продлевается страдание!
Второй аргумент основан на праве на личную жизнь. Если мой друг каждый день является ко мне и разбивает комплект новых стульев, я подам на него в суд. Однако если он делает это у себя, я не буду вмешиваться. Тем более если речь идет о его собственном теле: это его в высшей степени личное, частное достояние, и кто, кроме него самого, имеет право решать, как поступать с ним?
Именно этот аргумент способствовал появлению «завещания о жизни». Сначала в Калифорнии, потом в других штатах были признаны в качестве официальных документы, в которых человек выражал согласие на то, чтобы в случае необходимости от его тела отключали системы, поддерживающие жизнь.
В сущности, этот подход не занимается вопросом, моральна или нет эвтаназия. Его сторонники (как и те, кто подписывает свое «завещание о жизни») могут объективно считать проблему эвтаназии неразрешимой или даже осуждать ее с точки зрения этики. Тем не менее они утверждают, что каждый имеет право решать, жить ему или умереть, и если кто-нибудь хочет уничтожить свое в высшей степени личное достояние, никто не может противиться этому.
Когда человек низведен до состояния, в котором он не может принимать какое бы то ни было решение, этот аргумент теряет силу (за исключением того случая, когда человек еще раньше высказал свою волю в завещании). И тут появляется другой, более жесткий аргумент, имеющий (так же, как и первый из названных трех) непосредственное отношение к проблеме эвтаназии. Основа его – представление о том, что жизнь непременно должна быть качественной. Верно, соглашаются сторонники этого подхода, что общество придает огромное значение человеческой жизни. Однако можно ли приписать какое-то значение жизни больного, впавшего в коматозное состояние, урода-новорожденного или «человека-растения»? Если жизнь сведена лишь к физиологическому функционированию тела, если сознание отключено, нет ни интеллектуальной, ни эмоциональной деятельности, – разве такая жизнь продолжает иметь какую-то ценность – достаточную, чтобы поддерживать ее любыми средствами?!
Голоса «против»
Первому и третьему из вышеприведенных аргументов противостоит принцип: человеческая жизнь – священна.
Действительно, тело человека – его личная собственность. Однако не правда ли, что каждый нравственный человек отвергает самоубийство? Пусть существуют ситуации, в которых самоубийство можно оправдать, но будете ли вы помогать тому, кто решил покончить с собой?
«Технические проблемы»
Насколько можно полагаться на диагноз врача? Хорошо известны случаи, когда при вскрытии выяснялось, что «труп» все еще жив. Если больной находится в реанимации, всегда есть надежда, что какое-нибудь новое средство принесет ему исцеление. Однако если жизнь его оборвана, все потеряно.
Далее, «право на смерть» очень легко может переродиться в «долг умереть». Пациент, боящийся стать тяжелым грузом для своей семьи, придет к выводу, что на нем лежит моральный долг умереть.
И опять же: если санкционировать эвтаназию, чье мнение будет считаться решающим? Семьи (а ведь не исключено, что наследники будут заинтересованы в скорой смерти больного!), врачей, юристов? Следует ли принять во внимание возможную продолжительность лечения и его стоимость?
И главная дилемма. При любом выборе мы руководствуемся самыми разнообразными мотивами. Например: в какой степени я готов поступиться своим комфортом, своими интересами или удовольствиями ради совершения поступка, который считают морально необходимым? В случае эвтаназии – в какой степени я готов пожертвовать своими личными убеждениями ради цели, которая будет признана морально оправданной? Сострадание и уважение к человеческой жизни вступают тут в неразрешимый конфликт. Если я предпочитаю сохранить жизнь моему ближнему, я обрекаю его на продолжительные страдания, – если же я хочу избавить его от них, приходится прервать его жизнь...
2. ТОЧКА ЗРЕНИЯ АЛАХИ
Прежде чем мы перейдем к рассмотрению практических указаний Алахи, необходимо сделать одно общее замечание. Алаха избавляет человека от тяжкой борьбы с самим собой при необходимости принять трудное решение. Являясь выражением воли Всевышнего, она отрицает право и врачей, и юристов, и членов семьи, и даже самого больного решать, жить ему или умереть.
Критерии смерти
С биологической точки зрения смерть человека является процессом, хронология которого зависит от множества индивидуальных факторов. В 1772 году, когда медицина еще не располагала надежными методами для определения момента смерти, герцог Мекленбургский под страхом смертной казни запретил хоронить умерших в первые три дня после смерти. Этот декрет вызвал массу споров – и, в частности, в еврейской среде: допустима ли такая отсрочка погребения с точки зрения Алахи?
В 1959 году маятник качнулся в другую сторону. В целях получения органов для трансплантации момент смерти отодвинули далеко назад. Дело в том, что сердце, например, через три дня после смерти уже невозможно использовать. Несколько французских врачей в качестве критерия предложили «смерть мозга»: если мозг перестает функционировать, то (несмотря на продолжение сердечной деятельности) человек считается мертвым. Формулировка такого критерия стала возможной благодаря изобретению электроэнцефалографа. Несколькими годами позже, а именно в 1968-м, в Гарварде был создан комитет с целью выработки критериев «смерти мозга». Согласно его выводам, человек мертв, если две проверки на протяжении 24 часов показывают: отсутствует реакция (в частности болевая) на внешние раздражители, потребности организма (например, голод) исчезли, дыхание остановилось и отсутствуют любые рефлексы (в том числе самые примитивные – как расширение или сокращение зрачка на свет). За исключением нескольких, в общем, незначительных модификаций, эти критерии стали общепринятыми.
«Смерть мозга» с точки зрения Алахи
Большинство современных авторитетов Алахи не принимают понятия «смерть мозга». Гарвардские критерии они не считают достаточными для определения момента смерти, так как возможно, что даже та часть мозга, которая, согласно этим критериям, уже «умерла», в действительности все еще проявляет некоторые признаки жизни. Поэтому авторитеты Алахи настаивают: человек должен считаться мертвым лишь тогда, когда не только дыхание, но и любая сердечная деятельность у него прекратилась.
Талмуд рассматривает случай, когда в субботу обрушился дом и похоронил под обломками человека (Йома, 85а). Хотя разбирать обвал в субботу запрещено, для спасения жизни это делают до тех пор, пока не находят пострадавшего. Теперь следует определить, жив он или нет: от этого зависит возможность продолжения работ. Если человек умер, его оставляют на месте до конца субботы. И Талмуд предписывает проверить ноздри: если человек не дышит, значит, он мертв.
Что касается сердечной деятельности, то этот вопрос также поднимается в Талмуде, но предметом особо оживленного обсуждения он стал в сравнительно недавнее время: на рубеже XVII–XVIII веков, в связи с проблемой кошерности животной пищи. Это качество, среди прочих условий, зависит от того, было ли животное здоровым. Поэтому большое значение имеет состояние его сердца. Конечным результатом дискуссии стало признание прекращения сердечной деятельности как критерия смерти.
В дальнейшем к этому прибавился еще один критерий: смерть центральной нервной системы. Но главное значение все же признано за остановкой дыхания, биения сердца и функционирования мозга.
Активная эвтаназия
Из вышесказанного следует, что даже самое худшее состояние пациента (включая «смерть мозга») еще не означает, что он достиг той «черной черты», когда эвтаназия перестает быть вопросом. В действительности с точки зрения Алахи такой пациент считается не менее живым, чем самый здоровый человек. Следовательно, любое действие, ставящее под угрозу его жизнь, рассматривается как попытка убийства. Поэтому Алаха не проводит никакого различия между активной эвтаназией и открытым убийством.
Пассивная эвтаназия
В противоположность распространенному мнению, вовсе не ясно, запрещает ли Алаха все формы эвтаназии. Рабби Исраэль Исерлес (Рама) запрещает действия, результатом которых может стать приближение смерти (см. Мапат а-шульхан к Шульхан арух, Йоре деа, 339). Вместе с тем он разрешает устранять препятствия для «исхода души из тела», если это является «не активным действием, а только удалением помехи».
Между тем различие между запрещенными и разрешенными действиями у Рамо достаточно зыбко. Примеры, которые он приводит (запрет вынуть подушку из-под головы умирающего и разрешение воспрепятствовать продолжению сильного шума около дома), с трудом могут быть распространены на многочисленные частные случаи и, естественно, в большой степени зависят от возможной интерпретации.
Кроме того, все они относятся лишь к тому случаю, когда умирающий уже агонизирует – то есть когда смерть его неизбежна. Если же речь идет об эвтаназии человека, который способен прожить еще достаточно продолжительное время, поле возможных интерпретаций расширяется. Например: является ли «активным действием» (безусловно запрещенным) помещение человека в закрытое помещение без доступа воздуха или лишение его пищи и питья? Или: если больной находится в реанимации, есть ли различие между «поворотом выключателя» в самой комнате, удалением капельницы или обесточиванием реанимационной системы с центрального щита управления? Иными словами, зависит ли определение действия как «не прямого» от расстояния между местом совершения действия и его объектом (в данном случае больным)? Наконец, как следует квалифицировать психологическое воздействие на пациента? И как определить границу между психологическим и непсихологическим стрессами?
Рамбам сравнивает употребление лекарств с необходимостью есть (см. комментарий к Мишне, Псахим, 4). Так же как Всевышний сотворил пищу для утоления голода, Он сотворил целебные растения и одарил человека разумом, чтобы распознавать их и использовать как лекарства. Применительно к нашей проблеме можно сказать, что Всевышний сотворил потенциал современной технологии и одарил человека разумом, чтобы использовать ее достижения на благо. Поэтому удаление кислородной подушки не должно рассматриваться иначе как создание смертельной опасности для пациента.
3. ФИЛОСОФИЯ И ЭТИКА
Душа
Слова Рама об «исходе души из тела» – ключ к пониманию позиции Алахи относительно эвтаназии. В смерти нет этапов: человек либо жив, либо мертв. Смерть – это мгновенное изменение состояния: душа отлетает от тела, и только что живший человек превращается в труп.
Поэтому с точки зрения Алахи нет различия, проживет человек еще пять минут или много лет, совершенно он здоров или смертельно болен, ждет его в будущем одно лишь страдание или волшебное счастье. Все время, пока душа остается в теле, он жив, и любое ускорение ухода души из тела – убийство.
Поэтому жизнь больного в состоянии комы или урода-новорожденного вовсе не сводится к физиологическому функционированию тела. Душа присутствует в теле – только не проявляет себя ни в интеллектуальной, ни в эмоциональной деятельности. Такова воля Всевышнего; нашему пониманию она недоступна, но тем не менее у нас нет права действовать вопреки ей.
Жизнь как абсолют
Тот, кто не принимает этот абсолютный критерий жизни, неизбежно приходит к идее о том, что ценность жизни относительна. Он определяет ее с точки зрения комфорта, пользы, удовольствия и создает свои собственные мерки: биологические, гуманистические, социальные и, наконец, просто субъективные. Но конец один: он берет на себя смелость утверждать, что этот человек, мол, заслуживает жизни, а тот – нет.
Практическое воплощение этого воззрения было продемонстрировано миру немногим более половины столетия назад. Величайшие в истории преступления против человечества совершались во имя человеческого достоинства народа, верившего, что смерть имеет лишь одно, социальное значение. Миллионы социально неполноценных и социально нежелательных были отправлены в лагеря истребления. Этот факт взывает не только к эмоциям. Он создает логическую проблему: где и как следует провести последнюю черту?
Доктор Криг, лауреат Нобелевской премии, пишет, что новая этическая система, основанная на достижениях современной науки, привела к насильственной смерти каждого из восьмидесяти его современников.
Но, кроме того что применение относительных стандартов опасно, оно объективно некорректно даже без того, чтобы им злоупотребляли.
Жизнь – это тайна. Откуда мы являемся в мир, куда мы уходим? Благодаря чему мы живем и что такое, по сути, существование живого организма?
Современный человек находит эти вопросы слишком сложными, чтобы заняться ими. Один цитирует Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую» – и делает вывод, что человек в коме уже не существует, так как не мыслит. Другой провозглашает себя адептом гедонизма: для него вся жизнь – это наслаждение: физическое, интеллектуальное, духовное... Следовательно, с утратой наслаждений жизнь перестает иметь для него какую бы то ни было ценность. Третий считает, что смысл жизни в том, чтобы делать другим добро. Значит, если кто-то уже не в состоянии приносить пользу обществу, его жизнь бессмысленна. Даже для того, кто верит, что цель его жизни – установление сознательной связи с Б-гом (однако не признает более глубокой, духовной связи с Ним), утрата этой способности означает потерю жизни.
У иудаизма иной взгляд на жизнь. Он утверждает, что неизвестный «икс-фактор» может быть полноправным членом уравнения. Загадка жизни может занимать свое место в нашем мировоззрении и нашем образе жизни и оставаться неразгаданной. Мы не в состоянии ее разгадать, однако обязаны испытывать уважение к ней и практически демонстрировать его.
Традиционная еврейская точка зрения
Всевышний ставит каждого из нас на «беговую дорожку» земного существования, не спрашивая, хотим мы этого или нет. И сойти с нее мы не можем (наша «нормальность» не позволяет нам совершить самоубийство). Иногда жизнь представляется чудесной, иногда – по выражению царя Шломо – «суетой сует» (Коэлет, 1:2), не имеющей никакой ценности. Но, несмотря ни на что, она продолжается. Не сознание, не логика и не эмоции обеспечивают наше существование: наоборот, оно обеспечивает их наличие. Наш разум, наша система ценностей не подвергают сомнению правомерность их собственного существования. Следовательно, они не обладают достаточными ресурсами – более того, они вообще не пригодны, чтобы вынести решение по главному вопросу: быть или не быть.
Мы можем обратиться к Творцу и задать ему вопрос Иова: «Зачем дает Он свет страдальцу и жизнь – огорченным душой?» (3:20). Однако, как сказал раввин Блейх по поводу безнадежно больного, ставшего тяжким бременем для семьи, для врачей и для госпиталя, «мы обязаны признать, что сохранение любой ценности требует жертв».
Иногда приходится слышать, что Алаха ценит жизни сверх всякой меры. Да, позиция Алахи не совпадает с современным мышлением. Но уже более тысячи лет назад ведущий римский интеллектуал обвинил евреев в том, что они посягают на «неотъемлемое право» родителей убивать своих детей!
Как народ мы тоже много раз находились в такой ситуации, когда, казалось, настало время «повернуть выключатель». Однако наша еврейская «жестоковыйность» побеждала – и мы продолжаем существовать. Эта наша любовь к жизни, эта наша радость существования как народа помогли нам дожить до сегодняшнего дня. И мы возносим молитву ко Всевышнему, чтобы Он охранил каждого из нас как индивидуальность и как частицу еврейского народа (так же, как и любого другого человека) от мучительной необходимости принимать решение, несовместимое с моралью.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.