[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2008 ТЕВЕТ 5768 – 1(189)
Диаспора еврейскаЯ и диаспора израильскаЯ
Алек Эпштейн
Принимая во внимание особенность исторического пути еврейского народа, на протяжении нескольких столетий бывшего «народом диаспор», не приходится удивляться тому, что изучение еврейских диаспор было – и во многом остается – одной из центральных тем общественных и гуманитарных наук в Израиле. Книги о тех или иных общинах диаспоры, равно как и об отношениях Израиля и еврейских диаспор выходят постоянно, при этом в последние годы появляются и работы, в сравнительной перспективе анализирующие модели еврейского самосознания, принятые среди евреев в различных странах. Крайне важной в этой связи представляется серия книг «Jewish Identities in a Changing World» («Еврейские самосознания в меняющемся мире»), которую пять лет назад начало издавать (на английском языке) голландское издательство «Brill». Особенно значимым видится один из томов этой серии, опубликованный под названием «Contemporary Jewries. Convergence and Divergence»[1]. Подготовленный к печати тремя профессорами Тель-Авивского университета – социологом Элиэзером Бен-Рафаэлем и историками Йосефом Горным и Яаковом Рои, этот том включает двадцать две статьи, посвященные пониманию и поддержанию еврейской национальной идентичности в США, России, странах Европы и Южной Америки, а также в Израиле. Тема взаимоотношений Израиля и различных общин диаспоры рассматривается в данном томе прежде всего в контексте моделей самоопределения евреев в разных странах – в сравнении с моделями национального самосознания в различных секторах израильского общества. Теме отношений Израиля и диаспоры («Israel and the Diaspora: New Perspectives») был целиком посвящен вышедший в 2005 году специальный выпуск альманаха «Israel Studies»[2] – совместного издания университета им. Бен-Гуриона в Негеве и университета Индианы.
На протяжении последнего столетия высказывались самые разные, зачастую противоречивые идеи об отношениях еврейской общины Эрец-Исраэль/Государства Израиль и диаспоры. В обобщенном виде их можно представить в виде трех парадигм:
Первый путь состоит в постепенной «самоликвидации» диаспоры и переселении большинства евреев мира в независимое Государство Израиль, которое должно стать «национальным домом» всего мирового еврейства. Сторонниками этой модели являлись многие из отцов-основателей политического сионизма (Т. Герцль, М. Нордау, Д. Бен-Гурион и др.).
Второй путь, напротив, предусматривает существование сильной и влиятельной диаспоры за пределами Палестины/Эрец-Исраэль, в то время как «национальный очаг» в Святой земле играет при этом роль духовного центра всего еврейского народа. Концепция так называемого «духовного», или «культурного», сионизма была развита Ахад А-Амом (1856–1927) и его последователями. Как отмечал Гилел Галкин, «Герцля мало интересовало будущее тех евреев диаспоры, которые отказались бы эмигрировать в его еврейское государство и с которыми он не собирался поддерживать связь: его политический и демографический максимализм диктовал ему культурный минимализм; однако с Ахад А-Амом дело обстояло совершенно по-иному. Как полагал Ахад А-Ам, если хотя бы часть еврейского мира даже физически поддерживала одну процветающую еврейскую общину в Палестине, та могла бы стать для них центром, только выступая в качестве социальной и культурной модели. Еврейская Палестина, предлагающая всего лишь превосходные государственные магазины и надземные трамваи, – Палестина, которая, как утверждал два поколения спустя Луи Брандайз (1856–1941), формулируя кредо американского сионизма, “не раскрыла лучшее в нас посредством облагораживающего эффекта своих усилий”, – едва ли заслуживала эмоциональных и финансовых инвестиций со стороны евреев Нью-Йорка, Лондона или Одессы». Ахад А-Ам требовал, чтобы еврейская жизнь в Палестине/Эрец- Исраэль в наиболее полной мере отражала моральный и культурный дух еврейского народа. «Духовный центр» в Палестине/Эрец- Исраэль, по его представлениям, должен был стать душой нации – нации, большая часть которой продолжит жить в диаспоре. Г. Галкин справедливо замечает: «Даже если бы Ахад А-Ама никогда не существовало, своего рода “ахадаамизму” суждено было стать доминантной формой сионизма диаспоры на демократическом Западе, где призыв Т. Герцля к массовой иммиграции в еврейское государство прошел почти незамеченным»[3].
Постепенно сионизм ассимилировал оба подхода («политический сионизм» Т. Герцля и «духовный сионизм» Ахад А-Ама) к еврейскому будущему. На государство, за которое боролось еврейское национальное движение, возлагались две задачи – собирания диаспоры и стимулирования культурной и духовной жизни народа. Сторонники такой точки зрения рассматривают Израиль как средство развития и укрепления национальной еврейской самоидентификации, поскольку Эрец-Исраэль – это духовная основа нации, неразрывно связанная с еврейской идентичностью как таковой.
Возможен, естественно, и третий путь: взаимное обогащение на паритетных началах. Согласно этой модели, две общности (Израиль и диаспоры) сосуществуют, взаимодействуя друг с другом и поддерживая разнообразные культурные, экономические и иные контакты. Такой подход обосновывает необходимость «двойного гражданства», которое предполагает проявление верности и лояльности и Государству Израиль, и стране проживания. Согласно этой точке зрения, Катастрофа, постигшая еврейство в годы второй мировой войны, и создание Государства Израиль – это два судьбоносных события, которые открыли новую эпоху в истории еврейского народа. После Катастрофы же возникает международное еврейское «сообщество», которому свойственна имманентно присущая «двойная лояльность», не противоречащая принципам либеральной гражданственности, принятым в большинстве демократических стран.
Иммигранты в Израиле. 1950 год.
При этом до самого недавнего времени исследования еврейских общин не включали в себя такую крайне болезненную для сионизма тему, как израильские диаспоры в зарубежье. Еврейская эмиграция из Израиля на протяжении многих десятилетий была – и остается – одной из наиболее неоднозначных тем, обсуждаемых в контексте научного изучения самобытной израильской идентичности и публицистической полемики о ней. Как отмечал профессор Еврейского университета в Иерусалиме известный демограф Серджио Делла Перголла, отношение к этому явлению «зависит от системы ценностей того, кто его анализирует, в куда большей степени, чем от объективного содержания самого этого явления»[4]. Значительные волны эмиграции в США, Канаду, Австралию и другие страны прибывали вне рамок и не под влиянием какой-либо идеологической доктрины, поэтому ни отъезд эмигрантов, ни (порой) их возвращение в страны исхода, в связи с трудностями интеграции и аккультурации на новом месте или по иным причинам, не воспринимались как угроза или удар по статусу покидаемых ими стран. Совершенно иная ситуация сложилась в Израиле. Одной из самых центральных идей сионистской доктрины была – и остается – идея о собирании еврейских диаспор в Палестине/Эрец-Исраэль. Сионизм считает иммиграцию евреев в возрождаемую ими страну процессом естественным, который, несмотря на все накладываемые ограничения, пробивал себе дорогу, в том числе и в самые тяжелые для еврейского народа годы ХХ столетия. Совершенно иначе относились отцы-основатели сионизма к отъезду евреев из Земли обетованной. Хотя процесс эмиграции евреев из Палестины/Эрец-Исраэль сопровождал все волны репатриации, отношение к нему было и оставалось крайне негативным. Отъезд евреев из Израиля не только ставил под сомнение сионистский идеал всеобщего еврейского сосуществования именно в своей стране, в Палестине/Эрец-Исраэль, но и приводил к увеличению относительной доли в ней конкурирующего арабского населения.
В прошлые годы отношение к отъезжающим из Израиля гражданам страны со стороны истеблишмента было настолько негативным, что эти люди почем зря огульно обвинялись в несуществующих грехах. Так, например, лауреат Государственной премии Израиля (1994), профессор Еврейского университета в Иерусалиме Элиэзер Швейд задавал такой «риторический» вопрос: «Каков вес факта национальной принадлежности?» И сам же отвечал: «Те, кто решил покинуть Израиль, фактически решили, что эти вещи не важны для них»[5]. Представляется немаловажным ответить, что на момент публикации статьи, из которой процитирован данный фрагмент (т. е. 25 лет назад), почти четверть миллиона израильтян (точнее, 232 тыс. человек) непрерывно находились за рубежом на протяжении четырех лет и более, т. е. фактически покинули страну[6], и представляется в высшей степени неочевидным, что все эти люди решили, что им не важна их еврейская идентификация – и даже больше того: что им не важен факт их принадлежности к израильскому обществу. В большинстве случаев эмиграция из Израиля не была вызвана какими-либо идеологическими причинами (разочарованием в сионизме, чувством отчужденности от государства и общества и т. д.), а стала результатом прагматичного решения, связанного, например, с лучшими перспективами трудоустройства или усталостью от изнурительного противостояния с палестинцами и арабским миром в целом, и никак не свидетельствовала о национальном самоотрицании или о пренебрежении судьбой еврейского государства.
В прошлом сформировался устойчивый стереотипный образ эмигрантов из Израиля: молодые индивидуалисты, ставящие свою личную и профессиональную самореализацию много выше интересов государства и общества, наплевательски относящиеся к задачам обороны страны, в большинстве своем – атеисты, для которых не особенно значим факт их принадлежности к еврейскому народу. В качестве иллюстрации подобного отношения достаточно процитировать несколько фрагментов из статей некоторых представителей политического и культурного истеблишмента страны. Так, бывший генеральный директор Еврейского агентства («Сохнут») адвокат Шмуэль Лахис отмечал: «Подавляющее большинство отъезжающих – светские люди, и их ценностная и психологическая самоидентификация с еврейством не слишком сильна. <…> Эмигранты не ощущают – ни на эмоциональном уровне, ни даже на логическом – сущность той неразрывной взаимосвязи, которая объединяет нас, живущих в стране израильтян, с теми евреями, которые на протяжении столетий изгнания и рассеяния плакали об Эрец-Исраэль и мечтали о возвращении в Сион, и с теми евреями диаспоры, которые еще не реализовали свое право на возвращение (так в Израиле называется иммиграция в страну евреев и членов их семей. – А. Э.). Покидающие страну не понимают, что существует непрерывный общий знаменатель, связывающий евреев разных стран и разных эпох»[7]. Подобный же подход высказал и один из самых известных израильских литературоведов – недавно скончавшийся профессор Гершон Шакед (1929–1996): «Печальный результат внутренней потери израильской идентичности приводит к эмиграции»[8]. И здесь отъезд из страны по непонятным причинам ультимативно связывается с потерей израильской идентичности, хотя исследования и опросы, проведенные в среде эмигрантов из Израиля в США и других странах, как раз свидетельствовали о заинтересованном внимании большинства из них к происходящему в еврейском государстве и многие годы спустя после их отъезда.
Более того: эмиграция из Израиля порой стигматизировалась как девиантное поведение и даже как болезнь. Приведем цитаты из статей трех профессоров социологии Тель-Авивского университета. «Процент заболевших “болезнью эмиграции” примерно одинаков среди представителей разных этнических общин, и наиболее важный фактор, объясняющий эту “болезнь”, – уровень идентификации с коллективистскими ценностями», – писали проф. Рина Шапира и Шула Бен-Ицхак[9]. Проф. Орит Ихилов и ее коллеги утверждали, что «эмиграция из Израиля представляет собой конец продолжительного процесса отмежевания от израильского общества и его основных ценностей. <…> Это своего рода социальная девиация»[10]. Дальше всех пошел проф. Янун Коэн, сравнивший процесс эмиграции израильтян в другие страны с актом самоубийства! По его словам, «подобно самоубийству, отъезд из Израиля также представляет собой отклоняющееся от нормы (можно перевести с иврита и как «извращенное». – А. Э.) индивидуальное поведение. Отъезд евреев из Израиля подобен самоубийству во всем, что касается пренебрежения основными социальными нормами, которое, в свою очередь, вызывает сильную эмоциональную реакцию со стороны коллектива»[11].
Эмиграция воспринималась как «потеря» евреев и удар по обороноспособности государства, теряющего, в лице уезжающих, солдат и офицеров резерва. Выражаясь словами недавно скончавшегося профессора социологии Еврейского университета в Иерусалиме Баруха Киммерлинга (1939–2007), «эмигрант не только ослабляет систему в целом и наносит урон оборонной мощи государства, но и отрицает – или, как минимум, ставит под сомнение – справедливость сионистской позиции, гласящей, что евреи не могут иметь национального существования и жить в безопасности иначе как в собственном суверенном государстве». По словам проф. Я. Коэна, «эмигранты ставят под сомнение укорененные нормы еврейского общества Израиля. Свидетельством этого служат обозначения, используемые в отношении отъезжающих политиками: “падшие слабаки”, “дезертиры, предавшие свой народ”… “Потеря” евреев в результате эмиграции воспринимается как фактор, ставящий под угрозу способность государства защитить себя. В одном из своих выступлений в кнессете бывший премьер-министр страны Менахем Бегин даже “подсчитал” масштаб потерь: “С момента создания государства мы потеряли (в результате эмиграции. – А. Э.) четыре дивизии и двенадцать полков”»[12]. Проф. Элиэзер Швейд аргументировал свою позицию похожими соображениями: «Количество евреев, несущих общее бремя, сокращается. Меньше рабочих рук. Еврейское население страны сокращается, в то время как арабское растет быстрыми темпами. Растут опасения, что будет весьма сложно удерживать еврейское большинство в стране, необходимое для существования суверенного национального государства. У тех, кто остается, снижается уверенность в завтрашнем дне»[13]. Цитировавшийся выше бывший генеральный директор Еврейского агентства Ш. Лахис прямо говорил: «Нельзя недооценивать угрозу самому существованию государства в связи с возможной массовой эмиграцией из него»[14].
В первые 30–40 лет существования Государства Израиль отношение к покидавшим страну было крайне негативным, однако в последние четверть века ситуация изменилась, причем разительно. Общественность все более склонна воспринимать эмиграцию из страны с определенным пониманием, принимая во внимание всю гамму релевантных факторов. Публикация в последние годы целого ряда книг и статей об израильской диаспоре в зарубежье не только позволила «без гнева и пристрастия» рассмотреть этот феномен, но и во многом способствовала его легитимации. Хотя и книга проф. Стивена Гольда «The Israeli Diaspora» («Израильская диаспора»)[15], и монография проф. Наамы Цабар «Kibbutzniks in the Diaspora» («Киббуцники в диаспоре»)[16], и исследование проф. Моше Шакеда «Children of Circumstances: Israeli Immigrants in New-York» («Дети обстоятельств. Израильские иммигранты в Нью-Йорке»)[17] были опубликованы лишь на английском языке и не были переведены не только на русский язык, но даже и на иврит, эти труды внесли важный вклад в преодоление той ситуации, когда об эмигрантах писали лишь как о «падших слабаках» и о «дезертирах, предавших свой народ». По данным Центрального статистического бюро Израиля, сегодня за пределами страны проживают от 530 до 560 тыс. ее граждан, и это не считая их детей, уже родившихся в эмиграции (включая их, речь идет о едва ли не миллионе человек)[18]. Фактически, община бывших израильтян является второй по численности еврейской общиной в диаспоре – после американской. Несмотря на то что бывшие израильтяне живут в разных странах (большинство – в Нью-Йорке и других городах США, но многие – в Канаде, Австралии, Голландии, а в последние годы – также в Москве, Петербурге, Киеве и Риге), общность языка, культуры, многих компонентов гражданского самосознания позволяет считать их транснациональной (точнее сказать – трансконтинентальной) диаспорой, разбросанной по разным странам, но во многом – единой с социально-культурной точки зрения. Важной особенностью книги Стивена Гольда является именно такой сравнительный подход к анализируемому феномену, при котором живущие в разных странах отдельные представители израильской диаспоры рассматриваются как части единого целого.
Об одном аспекте темы нужно сказать особо. Хотя по данным ЦСБ Израиля, страну покинули 111 тыс. репатриантов из разных стран, прибывших после 1990 года (9,6% от общей численности репатриантов), никакого сколько-нибудь серьезного научного изучения данной проблемы до сих пор так и не было проведено. Хочется верить, что и эта лакуна будет в обозримом будущем заполнена.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.