[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2007 ХЕШВАН 5768 – 11(187)
НЕФЕРТИТИ
Юлия Винер
Лялечке сказали: с черными девочками не играй, они грязные. Лялечка так поняла, что они оттого и черные, что грязные, и сколько же это грязи надо, чтобы почернеть.
И Лялечка с черными не играла, да и не видела их, а играла со светло-коричневой Атарой, дядя Игорь, когда загорит, примерно такой же. Видно, Атара у себя в Эфиопии загорела.
– Ты, Атара, по солнцу не ходи и опять побелеешь, будешь как я, – посоветовала она подружке. Лялечке все говорили, какая она беленькая и хорошенькая. Красавица растет, говорила бабушка.
– Нет, лучше ты по солнцу ходи и будешь как я, – сердито ответила Атара.
– Ты чего это сегодня такая злая? – удивилась Лялечка.
– Не злая, а расстроенная, – буркнула Атара.
– А чего расстроенная?
– Расстроишься тут, если тебе еще одного братца принесут.
– Ой, тебе братца принесли? И ты не рада?
– Рада? Да у меня их и без того пять штук.
– Пять братиков!
– И братиков, и сестричек, всего хватает.
– Все-таки странно, что ты не рада, – задумчиво проговорила Лялечка.
– Странно, да? У вас сколько комнат?
– Три.
– И у нас три. У вас квартира купленная?
Лялечка замялась. Она в этих взрослых делах разбиралась не совсем отчетливо.
– А у нас купленная. Наша навсегда. Вот и радуйся, – с непонятным удовлетворением сказала Атара.
– Я бы радовалась. Я бы очень хотела братика или сестричку, но мама не несет.
Атара злорадно рассмеялась:
– Как это она тебе принесет? У вас же мужчины нету.
Это было чувствительное место, но Лялечка давно научилась с этим справляться.
– Да, – сказала она авторитетно. – В отношениях моих папы и мамы наступил такой момент, когда они вместе решили, что так будет лучше для всех. Конечно, не очень хорошо, что ребенок растет без отца, но если есть любящая и помогающая среда, все обойдется. Я, например, расту нормально.
– Растешь, потому что родилась. А родилась, потому что папаша был. А теперь нету.
– У меня среда есть. Мама, бабушка. У меня бабушка очень хорошая.
– Ну, от бабушки тебе братика не будет. И даже от дедушки.
– Ну, что значит «от бабушки»... – рассудительно начала Лялечка, но осеклась, припомнив неясные разговоры девочек в школе и сбивчивые мамины объяснения. – Дедушки у меня нет, он еще там умер.
– Слава тебе Г-споди. А то я думала, он тоже вас бросил, у вас ведь все мужчины своих жен бросают. Вон сколько ваших семей в нашем доме живет, и все без мужчин.
Лялечке стало обидно.
– Да у тебя у самой не знаю где папа, – сказала она, хотя знала, что папа есть.
– Где-где, дома, – неохотно ответила Атара. – Ты русскую куклу хотела вынести, забыла?
– А что же его никогда не видно?
– Он редко выходит на улицу.
– Он что, не работает?
– Ясно, не работает. Где кукла?
Лялечка не давала себя сбить:
– Что же он делает целый день дома? Разве ему не скучно?
– Во сне не соскучишься. Ты куклу вынесешь или нет?
– Он все время спит? Все время в спальне лежит?
– У нас везде спальня. Где ляжет, там и лежит.
– Он что, больной?
– Не больной, а печальный.
– Почему печальный?
– Почему, почему. Эрец Исраэл он никак найти не может.
– Найти не может? Как странно. А где же мы сейчас?
– А черт его знает, где мы сейчас. Так не вынесешь куклу? Тогда пока.
Атара повернулась и пошла к своему подъезду. Лялечка немного огорчилась, но довольна была, что сквиталась с подружкой.
Мама увидела Лялечку во дворе с Атарой и очень сердилась.
– Говорено было, с черными не играть, – сказала она Лялечке. – Они грязные, и у них страшная болезнь СПИД.
– Атара не черная, и от нее пахнет мылом, таким же, как у нас, «Голубка».
– Разговор закончен, – сказала мама и ушла к себе в комнату.
И это было жаль, потому что тем для разговора об Атаре у Лялечки осталось много.
Назавтра Лялечку вывела гулять бабушка, и Атара даже близко к ним не подошла. Но тут во дворе появился человек, обвешанный фотоаппаратами, и всеми ими стал снимать – и дом, и двор, и ребят, которые там играли. И особенно долго снимал Атару, а Лялечку сперва не снял, потому что они с бабушкой держались подальше. Человек спросил что-то у Атары, и она махнула рукой в сторону Лялечки. Тогда человек стал ее о чем-то уговаривать, а Атара сперва не соглашалась, но потом крикнула:
– Ляля! Иди сюда!
– Никуда не пойдешь, – сказала бабушка, хотя она была добрее мамы.
Но человек с фотоаппаратами повел Атару прямо к Лялечке, а за ними еще ребята бежали и просили: и меня сними! и меня! Бабушка схватила Лялечку за руку и хотела увести, но Лялечка не далась. Ей тоже было интересно сфотографироваться.
– Тебя Ляля зовут? – спросил фотограф.
– Да.
– И вы подружки? Как удачно, – радовался человек, – ты такая беленькая, а она такая... – И он посмотрел на Атару, словно перед ним чудо какое-нибудь.
– Что он говорит? – спросила бабушка, которая не понимала по-здешнему. – Он что, денег потом потребует за фото?
Лялечка спросила его, но он засмеялся и сказал, что это репортаж для газеты.
– Вот вы, две подружки, возьмитесь за руки и бегите, и на бегу обернитесь и смотрите на меня, ладно?
Бабушка начала суетиться и возражать, но человек положил ей руку на плечо и все повторял: ничего, ничего, минуточку, и ничего бабушка не могла сделать, а Лялечка с Атарой три раза убегали и оборачивались, пока он не сказал: «Отлично! Покупайте в пятницу газету!» – и назвал какую.
В пятницу газеты очень толстые, много приложений, и каждое как целый отдельный журнал. Лялечка все руки испачкала черным, пока искала. А когда нашла, чуть не заплакала. В самом глянцевом приложении, на обложке, был большой цветной портрет Атары, как она обернулась на бегу и смотрит прямо в аппарат. А от Лялечки за ее плечом остался затылок с белым пробором, одна косичка и кусок розовой щеки.
Правда, внутри были другие снимки, в том числе один с Лялечкой, но гораздо помельче. И целый большой репортаж. Лялечка читать уже умела, но без точечек под буквами не так хорошо. Она прочла название: «Напартити из квартала бедноты».
– Не Напартити, а Нефертити, – поправила мама. – Дай сюда.
Про Лялечку там сказано было только, что она «русская подружка будущей королевы красоты Израиля», зато про Атару всё – и про печального папу, который ищет во сне Эрец Исраэл, и про квартиру, и про всех братиков и сестричек.
– Не огорчайся, Лялечка, – сказала мама. – Другой раз будешь слушаться маму. Нефертити! Это знаешь, как называется? Корректирующая дискриминация.
– Да, – сказала Лялечка, не смогла удержаться и заплакала. – И мама ей еще братика недавно принесла, и квартира у них купленная...
– Вот именно, – сказала мама.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.