[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2007 ТИШРЕЙ 5768 – 10(186)
ЕЛЕНА АКСЕЛЬРОД
Публикацию подготовил Асар Эппель
Я родилась в Минске, потому что в московских восемнадцати метрах моих родителей ютилось еще и семейство художника Горшмана, – всего 8 человек. Для того чтобы поместить мою коляску, понадобилось бы избавиться от двух мольбертов.
Я училась в Педагогическом институте, потому что в начале 50-х ни в какой другой меня бы не взяли.
Я публиковала детские стихи и переводы, потому что «взрослые» стихи плюс фамилия выдавали мое неуместное происхождение. Все-таки два сборника моих стихов в Москве вышли, а в конце 80-х меня стали публиковать толстые журналы.
Но тут я уехала в Израиль, где и живу, и где моя фамилия не мешает издаваться.
* * *
Глицинии, скромны, как никогда,
Прикрылись пятипалым виноградом.
Цветы, морская тихая вода,
Вскипевшая от судорог, – всё рядом.
И первые слова, и первая строка
Все хочет жить, все хочет
сохраниться.
Как прихотливо вьются облака,
Рисуют бледные родные лица.
И каждый голубеющий сорняк,
И придорожный камень
пыльно-серый –
Все ловит в небе ободренья знак,
Как я сегодня, – с безнадежной верой.
* * *
Пахнет картошкой жареной,
Финиками, айвой.
Пахнет с рожденья дареной
Тучею грозовой.
Жизнь моя затянулась.
Что мне еще сулит?
Утром, как в детстве, проснулась,
Совсем ничего не болит.
Кажется, все уже было,
И эта строчка была.
И утро в глаза так же било,
Текла по стволу смола,
Золотая, как эта картошка,
Что на плите скворчит…
Но помнишь, в лесу сторожка
И наш по слогам иврит?..
Бредут сугробов отары.
Петляет стадо олив.
Ты не такой еще старый,
Мир мой, ты еще жив.
ЯНВАРЬ В МААЛЕ АДУМИМ
А в Маале ветер алее.
Крапленный негаснущей рябью деревьев,
Просит воды, лихорадкой болеет,
Пес ему вторит у запертой двери.
Воют, скулят нестройным дуэтом,
Плачут –
и сжалилось небо над ними,
Обрушилось тысячепалым кастетом,
Вспыхнуло выхлопами резными.
Спрятался ветер за горные спины,
Пес замолчал и в кресло забился.
С черным асфальтом
шепчутся шины,
Камень лоснится, ливнем облизан.
Августом памятным пахнет прохлада.
Пес, отряхнувшись, поет на балконе.
Над крышами выгнула спину наяда –
В легком своем, полосатом хитоне.
ВЕРНИСАЖ
Памяти отца
Где укрылся, где прячешься ты
на своем вернисаже?
Потерялся в толпе,
равнодушно тобой восхищенной.
Кто-то речь говорит,
с каждым словом мертвее и глаже.
И фуршет – лучше нет –
сладкий торт и огурчик соленый,
Прикрываю – последняя –
двери безлюдного зала.
Тень твоя еще там,
не спешит удалиться со всеми.
Вот и я ухожу до утра,
до другого начала,
Когда тихо взойдет
в легких красках ожившее время.
В ПАЛИСАДНИКЕ
Может, от неприютности,
может быть, с непривычки
Полюбила я, как родного,
тощей земли клочок.
Вон, как за жизнь цепляются
плюща-бедолаги косички,
Скорей расплетайтесь, милые,
а коль приуныли – молчок.
Здесь баловница-землица.
Копнешь – и уткнешься в камень.
Как ухищряются корни
смягчить неуступчивый нрав?
Касаюсь ладони лимона
неопытными руками,
Упавший с ветки фонарик
загорается среди трав.
Горькую кожуру брошу в хмельную
бутылку...
Вихрами плюща заслонившись,
сядем с гостями за стол
И распечатаем вместе от Г-спода Б-га
посылку –
Пляшущий палисадник
и на опохмелку – рассол.
МЕЖДУ ОКНАМИ
Я слоняюсь меж окнами. За одним
Пальмы, акации, бугенвилеи,
Детский визг многоярусный...
За другим –
Вся пустыня, где камень на солнце белеет…
Вот и третье.
В автобусном кресле трясусь,
К черной кнопке тянусь,
Дуновенье включаю,
И нисколько, про страх позабыв,
не трясусь,
И входящих в автобус не замечаю,
Хоть должна бы заметить...
А я о своем –
В занавеску вжимаюсь, теряя опору.
Стоя дремлет знакомый верблюд за окном,
Километры карабкаются на гору.
* * *
Здесь музыка лесов
Не достигает слуха,
Ни ласточек, ни сов,
Песок сочится глухо.
Но утро-повитуха
Увещевает сухо,
Склонившись надо мной
И окна открывая:
«Кричи, не бойся, вой,
Ты можешь, ты живая»,
И утру вторит полдень –
На что, казалось, годен? –
Но лучиком-смычком
Задел случайно струны,
Подарок мне подсунул,
Протиснувшись бочком.
Еще вот-вот, и смех
В окно, играя, впустит –
Не камешек – орех,
Смешной орешек грусти.
* * *
Остаться негде, вернуться некуда.
Не отыскать утонувшего невода,
Заброшенного в ожиданье улова,
Самой не ясно какого.
Горе-рыбачка! Мерцает на скатерти
Мелочь, подобранная на паперти
Словесности русскоязычной,
Корка соленая, стопка «Столичной»,
Обжегшая в той неизжитой столице,
Где ни поститься, ни веселиться –
Не с кем и не с чего. Тонут лица
И выплывают из темноты
Там, где навстречу им тонешь ты.
* * *
В той стороне мой след
Засыпали снегами,
А в этой стороне
Посеяли в песках.
Шлифованные камни под ногами
Запомнят ли мой шаг,
Мою любовь и страх?
Запомнят ли,
Как мечемся в тревоге,
В какой себя загнали серпантин,
Какая разница?
Не будем слишком строги
К себе, с трудом дожившим до седин.
Как дожили?
Едва ли разберемся.
Сподобней,
Может быть,
Судить стихам,
Зачем деремся и телами тремся,
Какой над нами царствует пахан.
Взлетит строка –
Туда, где нету страха,
Где лишь любовь –
так примечталось мне.
Истлеет повседневности рубаха,
А звуки прорастут в небесной глубине.
* * *
Тихонечко дерни за нитку,
Клубок не спеша размотай.
Открой в свое детство калитку,
Последнюю сделай попытку
Вскочить в отзвеневший трамвай.
Подножки тридцатых, усатых,
И Вдовий с колоннами дом…
Панамка, кофтенка в заплатах.
Краюшку крошу для пернатых
Под маминым чутким крылом.
Июль…
Зоопарк ежедневный,
Лишь выйти из круглых ворот.
Там лев ходит
Рыжий и гневный,
На пони там скачут царевны,
И маленький принц меня ждет.
В каморке дощатой, копченой
Отец – самый добрый король.
Вот нитка становится
черной –
Но, может, и помнить зазорно,
Как, послевоенная голь, –
Учились мы в классах бесполых
Зазубривать азбуку лжи.
Забудь об уроках, о школах,
О драках, обидах, уколах,
А все ж узелок завяжи.
Забудь этажи унижений,
Ступеньки удач вспомяни.
Подштопай свое снаряженье,
Помедли признать пораженье,
Себя в сорок пятый верни...
Званы с папой-мамой на праздник:
Варшава – Сиблаг – Тель-Авив.
Удел и единый, и разный:
Нам – горький, рябиновый, красный,
Им – пыльная зелень олив.
Стою на гостиничной крыше,
Над всей возвышаюсь Москвой,
И мрак фейерверками вышит,
Но глухо в затылок нам дышит
С дороги своей столбовой...
ДЕНЬ ПАМЯТИ
Небо – в нестынущей ровной золе,
Полустолетней иль вековой.
Замер прохожий на костыле,
Слышать сирену ему не впервой.
Школьники
в белых футболках застыли,
Нехотя встали автомобили.
Лишь ошарашенно мечется птица,
Да над газоном фонтанчик струится,
Будто бы землю оплакивать нанят.
В эти мгновения,
в день поминанья
На потерявшемся перекрестке,
Где дремлет дед мой в газетном киоске,
Снова убили меня...
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.