[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2007 ТИШРЕЙ 5768 – 10(186)
ОткровениЯ серого волка
Давид Маркиш
На Руси серых волков почти не осталось. Разве что из «Красной Шапочки» – да и тот, строго говоря, импортный, привозной. Другая живность – да, есть, сохранилась в обилии: и шакалы, и змеи, и даже мамонты, – правда, политические. Но встречаются и безгрешные олешки с девичьими глазами.
Станислава Куняева никак нельзя отнести к последним. Автор запомнившегося публике афоризма «Добро должно быть с кулаками» может быть, скорее, отнесен к семейству хищников. В обширном этом семействе встречаются особи покруче и поклыкастей, – да ведь, как говорится, бодучей корове Б-г рог не дает: на литературном поле Стас Куняев ничем себя более не проявил – ни в стихах, ни в прозе. Зато в унавоженной почве антисемитизма он тащит за собой заметный след.
Всякая книга начинается с обложки, как театр начинается с гардероба. Обложка нового сочинения Куняева «Возвращенцы» украшена двумя портретами – нет-нет, не самого автора в младенческом, скажем, а потом уже и в зрелом, каленом возрасте, а украшена она фотографиями поэта Е. Евтушенко и артиста М. Козакова. Они с первого взгляда и есть «возвращенцы» – герои этой книги, иначе что ж они делают на обложке Стаса Куняева? Что они там забыли?
Но по мере чтения читатель не может не прийти к выводу, что единственным героем исповедальной публицистической книжки является сам сочинитель – Станислав Куняев. Евтушенко и Козаков, запечатленные на обложке, как видно, для привлечения покупателя, в тексте упомянуты – артист больше, поэт меньше. Козакова, пожалуй, можно назвать и «возвращенец», если это кому нравится, – уехал в Израиль на ПМЖ, потом вернулся в Россию. Его, строго говоря, дело… Но уж Евтушенко корить «невозвращенчеством» или же «возвращенчеством» никак нельзя. И если уж пошла такая разборка, то и Гоголь Николай Васильевич «возвращенец» из Италии, а Тургенев Иван – тот вообще «невозвращенец» из Парижа. Это не говоря уже о Хемингуэе с его сердечной привязанностью к Парижу и Кубе, где он провел значительную, если не большую, часть своей жизни.
Следует вспомнить, что само понятие «невозвращенец» – порождение российской политической системы. Основоположниками этого интересного движения в западном направлении были яркие люди времен аж Бориса Годунова и Алексея Тишайшего. При Великом Петре не возвратился восвояси из служебной командировки российский посол в Вене Авраамий Веселовский. В близкое к нам советское время невозвращенцы из числа командированных и политически неустойчивых туристов пошли косяком; большевики к ним относились строго, на Родине их ждала тюрьма по жуткой статье «измена родине». При всяком раскладе и во всякие времена редкие возвращенцы, как только они пересекали границу отечества, попадали в омут несчастий. Нынешнее положение, когда каждый российский гражданин может ехать куда душа пожелает, по белу свету, – огромное достижение россиян: «свобода ног», на мой взгляд, идет вровень со свободой выбора.
Куняева, сколько можно понять из его книги, эти идеи не занимают. На обложке «Возвращенцев» помимо названия красуется под портретами «фигурантов» подзаголовок: «Где хорошо, там и родина». Можно предположить, что ирония подзаголовка направлена против Евтушенко и Козакова: им, конечно, далеко до истинного патриота и мастера по борьбе с мировой закулисой Стаса Куняева! Серый Стас озабочен отважной борьбой славянофилов с наступающими по всему фронту западниками; в этой борьбе последователям покойного адмирала Шишкова, человека со странностями, приходится несладко. Создается впечатление, что Куняев готов твердой походкой подняться на капитанский мостик корабля «Славянофильство» и взяться за рога штурвала, отшлифованные полтора века назад ладонями Шишкова. Незадача в том, что Стас ни при какой погоде не тянет на адмирала – а в лучшем случае на гардемарина. Шишков – тот хотя бы предлагал переименовать звучащий по-иностранному бильярд в «шарокат», а галоши – в «мокроступы». Ходила шутка, что адмирал покушался и на пианино. Какое там пианино!
– Стоит древесно,
К стене примкнуто,
Звучит прелестно,
Быв пальцем ткнуто, –
вот это уже будет по-нашему. А Куняев даже принесенное мусорным западным ветром слово «спонсор» не тянется переиначить и очистить тем самым живой русский язык от поганого микроба. Зачем «спонсор»? Куда лучше «даватель», а в женском роде – «давалка».
Наседающие западники не дают покоя Стасу Куняеву, которого некоторые недруги и завистники обзывают почему-то «татарский еврей». Но чего от них ждать, от злокозненных западников, если их ряды составлены в основном из жидомасонов и полужидков, не помнящих родства! Это о них, о них сказано на обложке: «Где хорошо, там и родина». (Тут я позволю себе вмешаться и чуток поправить искрометного Куняева. Следует читать: «Где родина, там и хорошо». Вот это верно.)
Все было бы смешно и даже мило, если б Куняев не подводил под свои наивные рассуждения о русско-еврейских отношениях историко-философскую базу. Вкратце эти рассуждения сводятся к тому, что евреи, в каких бы краях они ни появились, несут в себе деструктивный элемент, они дестабилизируют власть, подтачивают основы экономики и разлагают общество. Иными словами, евреи являются непримиримыми врагами тех народов, среди которых живут. Речь тут идет не об отдельных евреях – у самого Куняева в друзьях числились и такие – а о еврействе в целом… Приговор тяжек, но идея не нова. Адольф Гитлер, страдавший паранойей, придерживался подобной точки зрения. Другой параноик, Иосиф Сталин, недалеко ушел от своего смертельного друга-врага.
Идеи Куняева, по его собственным словам, разделяют его идеологические друзья, легко смешивающие патриотизм с ксенофобией. Такой коктейль легко воспламеняем, он поопасней содержимого «бутылки Молотова». Это принимал во внимание наиболее образованный и умный из среды «патриотов-неославянофилов» – покойный Вадим Кожинов, к опыту которого неоднократно обращается в своем сочинении Куняев. В начале 90-х с Кожиновым вел негромкий диалог израильский политолог Мелик Агурский, и этот диалог в определенной степени способствовал если и не сближению позиций, то зачаточному взаимопониманию. Но Станиславу Куняеву далеко не только до адмирала Шишкова, но и до Вадима Кожинова. Куняев долго и нудно втолковывает городу и миру, что наивысшим его достижением является давным-давно забытое и стершееся на фоне великих исторических подвижек российской жизни конца прошлого века выступление на литературной дискуссии «Классика и мы» в 1977 году. Вторым своим «подвигом» Станислав Куняев считает письмо высокому партийному начальству, в котором он хулит и поносит самиздатский сборник «Метрополь», собранный Василием Аксёновым и пущенный по рукам. «Метрополь» остался в истории русской литературы конца прошлого века, от письма Куняева в ЦК КПСС не осталось и праха.
То время было временем хождения по самиздату писательских писем и переписок. Интеллигенция зачитывалась смелейшими, брошенными в лицо властям письмами Солженицына и Войновича, острой, мягко выражаясь, перепиской Астафьева с Эйдельманом. На этом золотом и серебряном фоне эпистолярные упражнения Куняева выглядели довольно-таки жалко. Ни письма, ни стихи, ни прозаические опыты не открыли перед Куняевым дорогу к вершине Олимпа. Как он, серый, сидел со студенческих лет в литературной подворотне, так и остался там сидеть. Служебные обстоятельства, вызывающие иногда зябкое недоумение – вот он один из секретарей партийного Союза писателей, вот номенклатурный главный редактор журнала «Наш современник», – сталкивали Куняева со многими крупными литераторами второй половины прошлого века. Но по страницам мемуарной, по сути дела, книги «Возвращенцы» автора ведет не память об этих людях, а высосанная из пальца, патологическая идея «русско-еврейской» борьбы за главенствующие позиции в культуре, политике и общественной жизни. Одним словом, «Евреи идут!». С такими тревожными мыслями под кепкой и в дурдом недолго угодить.
Судьба судила так, что с большинством героев (и антигероев) куняевского сочинения я был знаком, а с некоторыми и дружил. И вот ведь что характерно: начинает Стас Куняев с дружеской завязки в отношениях, а заканчивает неизбежным разрывом со своими бывшими приятелями. Причина охлаждения – расхождение во взглядах на ту самую неизбывную русско-еврейскую проблему. Тот, кто дал слабину в бою с еврейским засильем, с международной закулисой, – больше Куняеву не товарищ. Вот и Виктора Астафьева с его блистательной «Царь-рыбой» евреи в конце концов охмурили и довели до того, что писатель в конце жизни усомнился в правильности своей позиции в споре с Натаном Эйдельманом. Что уж тут говорить о прикидывавшемся патриотом Александре Межирове, переехавшем в Америку! Или об отважном бродяге Яне Вассермане, тоже куда-то усквозившем! Или об Александре Алшутове, вспомнившем о своих национальных корнях в одуревшем от водки Сыктывкаре! Евреи – они евреи и есть, и этим все сказано: сколько волка ни корми, он все в лес глядит. Ну, не в тамбовский лес, так в пальмовую рощу. Все они, евреи, такие – притворщики, перевертыши без погон!
Редко кто о них сегодня вспоминает – о поэтах Вассермане и Алшутове. Куняев вспомнил – злым тихим словом. Вассерман был человеком чести, он, раскусив антисемитизм Куняева, не захотел с ним знаться. Алшутов (псевдоним, от повернутого задом наперед «Вот, ушла») тоже не пришел в восторг от юдофобских откровений Куняева. Я получил от Саши Алшутова несколько писем, книжку стихов. Израильская жизнь интересовала его, сыктывкарские снега не стали ему родным домом. Куняев, возможно, почувствовал или напрямую услышал от Алшутова то, что никак не могло прийтись ему по вкусу: чужие мнения, чужие чувства его не занимают. Шоры мешают антисемиту открыто и дружелюбно смотреть на людей, и в этом состоянии Куняев не первый и не последний.
Но не со всеми же встречными-поперечными переругался Стас Куняев на излете жизни! Остались и единомышленники, которых он называет поименно: поэтесса Татьяна Глушкова, литературный критик Бондаренко, журналист и прозаик Проханов. Рядом с уходящей вдаль шеренгой недругов сплошь «еврейской национальности» горстка сотоварищей выглядит куда как убого. Пора, по Куняеву, рыть окопы и уходить в глухую оборону. Евреи идут!
Да, идут – но совсем в другую сторону.
Вернемся напоследок к обложке. Там, в самом низу, почти неприметно напечатано тоненькими буквами: «Народ против». Звучит впечатляюще. Но против кого же народ? Против «возвращенцев», о которых почти ничего нет в книге? Против евреев, о которых книга? Скорее, против главного героя, против самого Станислава Куняева, навязывающего русскому народу, озабоченному нелегкими проблемами новой жизни, свою безумную концепцию русско-еврейского противоборства.
Куняеву нравится, когда приятели и приятельницы называют его – Волк. Романтика ночного леса, отсвечивающие зеленым безжалостные глаза, вой на луну… Но на темных страницах «Возвращенцев» вырисовывается не вольный охотник с ножевыми клыками, а пожилой и угрюмый дворовый Полкан.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.