[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ СЕНТЯБРЬ 2007 ЭЛУЛ 5767 – 9(185)
МиссиЯ Марка Шагала
Алекс Рапопорт
Режиссер Франсуа Леви-Кюнц
Документальный фильм «России, ослам и другим»
Франция, 2003 год.
Французский документальный фильм о Марке Шагале (1887–1985), показанный по каналу «Культура» в начале июля, был приурочен к 120-летию со дня рождения художника. Он назван по одноименной картине Шагала «России, ослам и другим», при этом режиссер Франсуа Леви-Кюнц явно делал его для западного зрителя. Задача биографического фильма – дать «нарезку», уместить в короткий отрезок времени насыщенную событиями и свершениями жизнь. Многое при этом отбрасывается, выбранное же должно стать для зрительского восприятия самым важным.
На пленку Шагала снимали уже всемирно известным художником и далеко не молодым человеком. Все, что до этого, – фотографии. По контрасту с черно-белым документом кадры о творчестве насыщены цветом: живописью, книжной графикой, фресками, мозаиками, витражами. Закадровый комментарий сопровождается отрывками из автобиографической книги «Моя жизнь», опубликованной Шагалом в 1931 году во Франции. Сценаристы касаются личной жизни художника деликатно. (Невольно сравниваешь с тем, как подается privacy в отечественных фильмах, награжденных бранным словом «документалка».) Авторы прослеживают прежде всего творческий путь Шагала – от витебского мальчика, решившего стать художником, до мэтра современного искусства, выполнившего монументальные работы в Нью-Йорке, Чикаго, Иерусалиме и Париже и получившего в 1973 году в Ницце прижизненный – впервые во Франции – музей живописи «Библейское послание».
Не слишком подробно дан период до 1922 года в царской России и в РСФСР, зато о жизни в Европе и Америке сообщены малоизвестные у нас факты. Например, о знакомстве в начале 10-х годов с поэтами Блезом Сандраром, Гийомом Аполлинером и Максом Жакобом, ставшими для него проводниками в мир нового искусства. О поездке в Сирию и Палестину в 1931 году в период работы над иллюстрациями к Библии. О том, что в 1933 году в Мангейме холсты Шагала наряду с картинами других авангардистов подверглись публичному сожжению, а позднее его работы показывали на устроенной нацистами выставке «Дегенеративное искусство». О Содружестве художников-эмигрантов в Нью-Йорке, где в галерее Пьера Маттиса Марк Шагал выставлялся вместе с Ивом Танги, Мондрианом и Дали. О признании художника в Соединенных Штатах и монументальных работах для нью-йоркской Метрополитен-опера и Чикагского института современного искусства. На одной из черно-белых хроник того времени Шагал снят с Голдой Меир, бывшей тогда послом Израиля в США. Марк и Голда сидят рядышком, как старые знакомые, разговаривают, судя по всему, аф идиш, и получают удовольствие от беседы друг с другом. Не обойдены вниманием сложные отношения дружбы-соперничества Шагала с Пикассо: после войны они соседствовали на Лазурном берегу и даже работали в одной керамической мастерской, но на разных этажах, чтобы реже встречаться.
Фильм весьма информативный, но при просмотре иногда хотелось дополнить. Что же важное для российского зрителя упущено?
В фильме сказано, что отец художника торговал селедкой, из чего можно сделать вывод, что Марк Шагал первым в роду имел отношение к искусству. Но российские исследователи выяснили, что один из предков, носивших, кстати, ту же фамилию, был резчиком по дереву и занимался украшением синагог в Литве и Белоруссии.
Бегло сказано о том, что Шагал преподавал рисование в детском доме под Москвой. Имеется в виду находившаяся в поселке Малаховка колония «III Интернационал» для еврейских детей-сирот. Их языком был идиш, преподавание велось на нем, этим объясняется, что в колонии жили только еврейские дети. Шагал с женой и маленькой дочерью поселился в Малаховке после возвращения из Витебска, где он рассорился с группой супрематистов, возглавляемой К. Малевичем. Воспитанник колонии художник Борис Плоткин рассказывал мне, что Шагал с семьей жил в небольшом дачном домике, в мансарде которого устроил мастерскую. Способных к рисованию детей он приглашал после уроков в свою мансарду и занимался дополнительно. Обычно ставил натюрморт, иногда кто-то из колонистов был натурщиком для остальных. На одном из таких занятий, вспоминает Б. Плоткин, Шагал поставил на стул перед учениками ядовито-зеленый кувшин, на спинку стула бросил ярко-красный платок и спросил: «Какой цвет звонче?»
Пребывание в Малаховке стало поворотным моментом в его судьбе. То был период, когда у Шагала уже не оставалось иллюзий, связанных с большевистской революцией и с расцветом нового искусства в советской России. В Камерном еврейском театре ему месяцами не могли заплатить за декорации. Бравшие верх художественные направления раздражали своим рационализмом, были чужды идеологически и эстетически. Он мечтал о Европе, воздух которой вдохнул в десятые годы и которую вынужден был покинуть с началом первой мировой войны. Отъезду из РСФСР помогло стечение обстоятельств.
В 1922 году он встретил в Москве Юргиса Балтрушайтиса, русского поэта-символиста и литовского дипломата, недавно назначенного послом Литвы в Москве. Они были знакомы еще по дореволюционному Петербургу, где Шагал учился живописи у Леона Бакста. Балтрушайтис устроил художнику приглашение в Каунас для проведения персональной выставки. Это позволяло выехать с семьей и вывезти картины. Выставка в Каунасе продлилась недолго, оттуда Шагалы переехали в Берлин, а затем в Париж. Их отъезд был неожиданным для нас, вспоминал Б. Плоткин. В колонии долгое время висела неоконченная работа художника, от нее колонисты отрезали куски холста, чтобы писать свое…
Ничего не сказано о том, что в 1943 году Шагал встретился в Нью-Йорке с Михоэлсом и вместе с ним участвовал в сборе средств для СССР, сражавшегося с Германией.
Еще один эпизод, о котором не упомянуто в фильме: приезд по приглашению министерства культуры в Советский Союз в 1973 году. Он побывал в Москве и Ленинграде, но в родной Витебск после полувекового отсутствия ехать не решился. Долгое время у себя на родине он именовался «буржуазным модернистом», но всемирное признание сделало свое дело: Шагала принимали в СССР по первому разряду, о его приезде сообщали все центральные СМИ. К сожалению, в фильме нет документальных кадров, сделанных во время этого визита. Неизвестно, сохранились ли они в отечественных архивах.
Приглашение в СССР означало тогда официальное признание: он перестал считаться идеологическим врагом, стал в советской табели о рангах «прогрессивным зарубежным художником». К Шагалу во Францию потянулась цепочка визитеров из России, людей искусства. Встреча с ним была равносильна посвящению, означала прикосновение к подлинным ценностям. Это восторженное отношение передают строки А. Вознесенского, написанные в тот период:
Лик ваш, серебряный, как алебарда.
Жесты легки.
В вашей гостинице аляповатой
в банке спрессованы васильки.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сирый цветок из породы репейников,
но его синий не знает соперников.
Марка Шагала, загадка Шагала -
рупь у Савеловского вокзала!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кто целовал твое поле, Россия,
пока не выступят васильки?
Твои сорняки всемирно красивы,
хоть экспортируй их, сорняки….
У Юрия Трифонова есть опубликованный в 1981 году в «Новом мире» рассказ «Посещение Марка Шагала». Феномен художника Трифонов определяет как «медленное и прочное затопление мира загадочной славой».
Вот гостья показывает Шагалу только что купленную репродукцию.
«На темном коричневом фоне стоят чуть косо старомодные часы в деревянном футляре. Он молча рассматривал репродукцию. Он держал ее далеко от глаз, смотрел долго, пристально, как на чужую работу. И вдруг пробормотал едва слышно, не нам, а себе:
– Каким надо быть несчастным, чтобы это написать…»
«Он выбормотал самую суть, – пишет Трифонов.– Быть несчастным, чтобы написать. Потом вы можете быть каким угодно, но сначала – несчастным. Часы в деревянном футляре стоят косо. Надо преодолеть покосившееся время, которое разметывает людей…»
Преодолеть время, собрать на своих холстах тех, кого оно разметало, – Марку Шагалу, старшему сыну торговца селедкой из Витебска, эта невыполнимая миссия вопреки всему удалась.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.