[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ СЕНТЯБРЬ 2007 ЭЛУЛ 5767 – 9(185)
Четыре еврейских мемуара ХХ века
Арон Шиндерман
От черты оседлости до Стены Плача
Перев. с иврита
СПб.: Десятка, 2004. – 135 с.
Четыре весьма непохожие книги, должны, несомненно, привлечь внимание читателя, интересующегося еврейской мемуаристикой в различных ее аспектах.
Не так часто в начале XXI века мы можем познакомиться с новыми мемуарами уроженцев века XIX, встретивших роковой ХХ-й в зрелом возрасте и знающих не понаслышке исчезнувший ныне традиционный мир еврейской провинции. Знакомясь с бесхитростными воспоминаниями Арона Шиндермана, погружаясь в горькие и радостные перипетии «одной жизни», невольно думаешь, что вот она, та плодородная почва, из которой только и могла вырасти проза Шолом-Алейхема. Вспоминаются даже знаменитые сюжеты – обручение не знающих друг друга молодых людей, ухищрения, связанные с рекрутчиной и т. д. Затем – революция и слом патриархального быта. Традиционные занятия еврейской массы – мелкое ремесленничество, торговля и особенно вековой религиозный уклад жизни становятся объектом преследования со стороны новой власти. Это не в силах понять сорокалетний глава большой семьи, ощущающий эту новь как катастрофу. Мемуары эти весьма далеки от политики, но временами звучат забытые ныне отголоски времени: «Работали мы очень много и стали чуть лучше питаться. Но, видимо, Ленин и Троцкий считали, что, если у Шиндермана и его семьи будет каждый день хлеб и варенье к чаю, это будет для них слишком хорошо». Это 1922 год. Мемуарист решил, что для него «выбор только один: или мы избавимся от этой власти, или эта власть избавится от нас». Старший сын автора в 1925 году уехал в Палестину, в 1934 году за ним последовал и отец, доживший в Эрец Исроэл до 90 лет.
Мемуары Аарона Шиндермана будут интересны всем, кто ощущает неразрывную связь с еврейским миром ушедшей эпохи.
Моше Зальцман
Меня реабилитировали…
Из записок еврейского портного сталинских времен
Перев. с англ. М.Н. Ланда
М. Русский путь, 2006. – 264 с.
Книга Моше Зальцмана вышла в издании «Всероссийской мемуарной библиотеки», основанной А.И. Солженицыным (серия «Наше недавнее», вып. 11). Это подробное жизнеописание рядового человека, одного из массы обычных людей, переживших трагедии ХХ века. Излишне говорить, какие обертона придает этим воспоминаниям тот факт, что жизнь свою вспоминает еврей, попавший в кровавое колесо советской истории.
Неоднократно отмечено, насколько более ценны бесхитростные записки т. н. «простых людей», чем мемуары профессиональных литераторов и высокообразованных интеллектуалов, вольно или невольно следующих неким заданным концепциям.
Моше Зальцман определяет в подзаголовке свои мемуары как «записки еврейского портного». Так оно, разумеется, и есть, но этот портной отличается незаурядной чуткостью и наблюдательностью, твердой памятью и редкой добросовестностью.
Эта книга, при всей своей бесхитростности, по справедливому замечанию научного редактора и автора предисловия Е.Б. Рашковского, может послужить незаменимым пособием по истории трех исчезнувших миров. Это:1) уничтоженный гитлеровцами мир восточно-европейского еврейства; 2) мир европейского революционного движения первой половины ХХ века во всех его противоречиях и духовной обреченности; 3) мир советской цивилизации 30–50-х годов.
При этом Моше Зальцман отнюдь не теоретизирует и не претендует на обобщения. Полноценная картина возникает сама собой из богатейшего жизненного материала, точных наблюдений и воспоминаний.
Вот несколько примеров. 1 мая 1919 года. Автору 10 лет. Он живет в родном городе Замостье, в Польше.
«Я впервые участвовал в большой объединенной первомайской демонстрации. Меня взволновали произносимые на идише речи о свободе и равенстве. Товарищ Зак, представитель Бунда, говорил о социализме, который принесет свободу угнетенным народам. Вскоре демонстрация была разогнана…
Сионистское движение также набирало силу. Нескончаемые разговоры о Палестине, о Земле Израилевой – Эрец Исроэл. Это было вскоре после декларации лорда Бальфура. И простые люди были возбуждены… Не знаю почему, но я инстинктивно не симпатизировал сионистам. Большей частью это были дети из хорошо обеспеченных семей; они смотрели на нас, босоногих и голодных, сверху вниз… Собирались деньги, фонды, золото и серебро…
В город прибыл важный оратор. Дело важное. Оно касается Иерусалима. И Стены Плача. Бундовцы пытаются спорить с оратором. Они говорят, что в переполненной арабами Палестине нет надежды на еврейское государство. Изгнание евреев кончится, когда наступит социализм – тогда никто не будет в изгнании…
Я чувствовал себя несчастным и обманутым, потому что Бунд, рабочие не хотят еврейского государства в Эрец Исроэл».
Другой пример, времен войны Пилсудского с Советской Россией 1920 года: «…Война окончена. Каждый счастлив. Мой дядя Йосель, брат моей матери, тоже вернулся… Я прошу его рассказать о войне, о Красной армии, о Троцком: “Мы стояли возле Киева, когда увидели их, твоих Красных. Такие же гои, как и наши. Только мне их жаль. Наши молодые гои теснили их и кричали: „Жиды грязные! Большевики! Троцкисты!“”»
В 1933 году автор, несмотря на предупреждения не веривший в рассказы о реалиях советской жизни, по линии МОПРа оказывается в Москве, откуда и начинается его крестный путь. И тогда же он отмечает, что Биробиджан уже не мог рассматриваться всерьез. Позже автору стал известен факт, когда станки с надписями на идише «Для Биробиджана» оказались в Иваново-Вознесенске.
Надеемся, читатель уже оценил богатство деталей и точность этих фрагментов. Описание же лагерной эпопеи автора достойно стоять в одном ряду с книгами Евгении Гинзбург и Варлама Шаламова. В итоге автор вернулся во Францию. В целом эта книга, помимо ее исторической ценности, еще и руководство по выживанию, по сохранению человеческого достоинства в нечеловеческих условиях.
Юрий Кошаровский
Мы снова евреи. Очерки по истории сионистского движения в Советском Союзе
Т. 1. Иерусалим.: Б. и, 2007. – 443 с.
У книги точное и удачное заглавие. Автор – современник и участник многих событий недавнего прошлого, когда осуществилось казавшееся уже невероятным национальное возрождение советских евреев.
Юрий Кошаровский формулирует свою задачу как попытку разобраться в том, каким образом и почему это произошло.
Самое интересное, что есть в книге, – материалы, полученные автором из первых рук. Это записи бесед с участниками событий в СССР, в Израиле, Америке и т. д.; сведения из редких и малоизвестных мемуаров и документальных источников. Здесь мы встречаемся с рядом порой неожиданных и новых точек зрения, с яркими деталями и оценками. Таково, например, интервью известного израильского советолога Яакова Рои. На вопрос о том, хотели ли Советы создать в Израиле режим наподобие восточноевропейского, профессор уверенно и не совсем традиционно ответил: «Нет никаких доказательств такого намерения. Советы знали, что Израиль зависит от Соединенных Штатов и что он должен получить от них финансовую помощь». Все дело было лишь в антианглийской позиции Бен Гуриона, а для СССР проблема Израиля входила в куда более обширный план действий.
Другой пример – «самолетное дело» 1970 года. Всем, пережившим эти события, памятно, что руководители несостоявшейся попытки угона самолета, никому не нанесшие никакого вреда Эдуард Кузнецов и Марк Дымшиц, были приговорены к смерти. В это же время в Испании к смерти приговорили террористов-басков, убивших нескольких полицейских. Баски были помилованы Франко, что вызвало аналогичный поступок советского руководства. Но вот о каких новых деталях, вошедших в его книгу «Шаг влево, шаг вправо», говорит Эдуард Кузнецов. Оказывается, к Франко был послан Ижо Рагер – представитель Голды Меир. Каудильо и через 500 лет после изгнания евреев из Испании помнил, что он из евреев. Рагер напомнил Франко о его помощи евреям во время войны и попросил помиловать басков ради спасения тех, чьи руки чисты от крови.
Таких эпизодов в книге множество. Но впечатление портит общеисторическая часть. Автор, например, говоря о гуманизме Вольтера, не вспоминает о его антисемитских текстах, сознательно печатавшихся в оккупированной Гитлером Франции, или все еще повторяет сведения о защите евреев от погромов красноармейцами, не учитывая массу документов о красных погромах. Разделы о внешней политике СССР перед второй мировой войной и даже раздел о Холокосте написаны поверхностно и неточно. Библиография к книге устарела и вторична. Так, даже мемуары генерала Судоплатова цитируются по книге Жореса Медведева. А масса исторических сведений берется из книги Норы Левин, вышедшей в США в 1988 году. Впрочем, даты выхода книги в свет мы тоже не находим. Ясно, что те, кому интересны эти проблемы, знают уже и работы Геннадия Костырченко, и тем более Краткую еврейскую энциклопедию (широко используемые Юрием Кошаровским), но при этом читали и совсем новые исследования и документы, типа «Книги погромов». И совсем странно выглядят в качестве первоисточников «методички» по истории сионизма.
И все же еще раз отметим ценность первичного материала, собранного автором.
Беньямин Файн
Вера и разум. Наука и иудаизм
Перев. с иврита
Иерусалим: Маханаим, 2007. – 351 с.: с илл.
Книга о «Вере и разуме» написана крупным ученым-физиком, глубоко интересующимся вопросами соотношения науки и религии. Во введении он пишет: «В этой книге я не стал искусственно отделять себя от ее главной темы. Б-жественное управление, Творец мира – это легитимные и полноправные темы моей книги. (…) Вторая часть книги – посвящена развитию моей души, которое и привело к написанию первой части, содержащей мои мысли о науке, Б-жественном управлении, свободе выбора и вере».
Автор адресует свою книгу широкому кругу читателей. Он придал ей «модульную» структуру, каждый раздел до определенной степени автономен. И, с нашей точки зрения, читатель поступит правильно, если начнет со второй части – «Главы из жизни». Вениамин Файн родился в 1930 году в еврейской интеллигентной семье, не во всем типичной для своего времени: «…дома мой отец постоянно выражал свою неприязнь к советскому режиму. Советские евреи были, как правило, патриотичны, хотя после войны это изменилось». Такие уроки вызывали сильный стресс эмоциональный разлад. Такое же воздействие на автора оказал и ответ отца на детский вопрос о том «Есть ли Б-г?» – «Не знаю, может быть, и есть» был для сына бесповоротным подтверждением существования Творца.
Закономерно став отказником, профессор Файн стал и видным еврейским активистом. В национальное движение евреев в СССР он ввел вместе со своими друзьями новые – культурное и духовное – измерения. Будучи одним из организаторов запрещенного властями в 1976 году Симпозиума по еврейской культуре в Москве, Файн столкнулся с советскими культурными функционерами, которые «…считали, что культура должна быть “национальной по форме и социалистической по содержанию”. С нашей же точки зрения, содержание должно быть еврейским, связанным с иудаизмом, а форма, в качестве компромисса на известной стадии возрождения, может быть нееврейской, в данном случае русской». Эти слова значимы и сегодня, когда слово «социалистический» утратило былое значение.
На настоящем этапе своей жизни профессор-эмеритус Тель-Авивского университета Беньямин Файн занят проблемой соотношения науки и религии, чему и посвящена первая часть книги. Это интереснейшее чтение, хотя далеко не каждый читатель может и готов полностью понять и разделить все позиции автора.
Масса ярких парадоксальных и по-своему последовательных соображений, доказывающих примитивность и недостаточность материалистических аргументов, украшают книгу. Назовем хотя бы мысль о том, что само существование человека необъяснимо лишь из физических законов. Здесь-то и требуется управление свыше. Так же, как кто-то должен все же программировать компьютер, утверждает Б. Файн.
Таковы грани еврейской судьбы, отразившиеся в четырех новых книгах.
Лариса Лившиц
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.