[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2007 АВ 5767 – 8(184)
Евгений КирилловиЧ Карасев (Кац)
Публикацию подготовил Асар Эппель
Родился в Калинине (ныне Тверь) 21 июля 1937 года. Мать всю жизнь проработала на фабрике, отец погиб на фронте. Еще в юные годы, связавшись с уголовниками – карманными ворами, попал в детскую воспитательную колонию. Потом были тюрьмы, лагеря. Семь судимостей. В общей сложности провел в заключении 20 лет. Признан судом особо опасным рецидивистом. За колючей проволокой окончил среднюю школу и там начал писать. Печатался в «Новом мире» (лауреат премии этого журнала), а также в журналах «Арион», «Урал», «Русская провинция», в «Литературной газете». Автор двух поэтических книг: «Бремя безверья» (1998) и «Свидетели обвинения» (2000), изданных в Твери.
Последний день царЯ Соломона
Предисловие
В лагерной одиночке, расположенной
в обособленном строении, жутко солоно:
не покурить, не выбриться.
В надежде на поддержку я, как спирит,
вызываю царя
Соломона –
может, пособит
выбраться.
Почему Соломона? Во-первых, мудрейший
из мудрых,
а тут покумекать
надо: спецкорпус,
БУР[1].
Во-вторых, по отцовской линии
мои предки росистым утром
покинули когда-то многоплеменный
и горластый Ур.
Ни стола, ни блюдца, способствующих
приглашению духов,
в камере не водится.
И я, пугаясь привлечь соглядатаев
подозрительным
звуком,
вращаю в кружке обыкновенную воду.
И тем не
менее, достославный государь
является. Не
молод уже, удручен –
измена, потеря Дамаска.
Его пришествие – материализовавшийся
сон!
Ожившая восточная сказка!
Библейский герой явно смущен
прикованной цепью к стене огромной
парашей.
Интересуется: – Ты не шпион?
Я уверяю: сижу за кражу!
Мы беседуем с ним о превратностях
судьбы –
изгой и Б-жий помазанник.
Ближе к поверке таинственный
гость вдруг
исчезает,
превратившись в истаивающие дымные
столбы.
А я хватаю огрызок карандаша и втихую
царапаю все им рассказанное.
Так длилось с неделю. И в ходе нежданного
шмона –
силы служивые не зря тратили –
записки о посиделках с царем Соломоном
попали в улов надзирателей.
Окосевшие разлепив зенки,
они отложили в сторону простукивающие
молотки, щупы
и прочие
шуровки.
Это были первые литрецензенты,
сделавшие заключенье:
шифровка.
Я угодил к
оперу, от него –
на
психиатрическую экспертизу
по этапу
срочному,
где прошел интенсивную терапию
и новейшие тесты.
И уже не вернулся в стылую одиночку –
выручили
Соломоновы тексты.
Спустя несколько лет, тюремный
никотин
отхаркав
и посчитав, что творчески вырос,
я принялся восстанавливать изъятый
захмелевшими
архаровцами
тот странный папирус.
Я корпел над словом, как над лотком
старатель;
шел по тропке неимоверно узкой.
И вот, дорогой читатель,
представляю услышанное
из первых уст
в тошнотной лагерной кутузке.
1.
Пропитанные балованным маслом
светильники коптили, как подожженные
хламиды,
удлиняя тени стражей.
Старейшины и начальники колен,
сгрудившись у трона сына Давидова,
нашептывали о приближении
Суда
страшного.
Соломон не приклонял уха к карканью
перепуганных вельмож –
вслушивался в
гул площади,
возмущенной его указами,
оглашенными
с высочайшего
листа.
Царь думал: «Чернь пошлая
не признает советчика, кроме своего
живота».
Он увеличил иго на одну ефу с каждого
хомера пшеницы и на один бат
с каждого
хомера ячменя
на содержание войска, воздвигнутого
на пути честолюбивых
помыслов
Вавилонского
тирана.
Иначе Израиль, как овна, расчленят,
и его не спасут священные тирады.
Но смутьяны распустили слух, что
государь ради
многих жен-чужестранок
тратит деньги на построение
мерзостных
языческих капищ:
Хамосу, богу Моавитскому,
Молоху, богу Аммонитскому,
Астарте, божеству Сидонскому.
Эти толки, как капли,
подтачивали умы верноподданных,
воспитанных на страхе.
Они хотя бы напрягли память: это он,
Соломон, возвел в Иерусалиме Храм
и перенес в него из Сиона ковчег завета
Г-спода.
Но разве помнит добро раб,
мечтающий, как собака,
о кости?..
В раздумьях о царском жребии
Соломон
мысленно
обратился к скрученной в упругую
трубку
истории фараонов. Из смуты столетий,
рукой придерживая
складки хитона,
перед ним прошли и могущественный
Тутмос Третий,
и мятежник, угодный Атону[2].
В минуты сомнений царь нередко взывал
к великим Египетским владыкам,
ушедшим
в страну мертвых. И это была не
праздная
утеха:
отвалив в воображении с забытых
надгробий зализанные песками глыбы,
он искал у повелителей мира не причины
успеха –
ошибок.
Знающий прошлое –
видит,
незнающий – гадает.
И Соломон разворачивал пружинистый
свиток,
постигал годами.
Он досягнул до истины,
сродни добытой пыточной плетью:
о силе государя свидетельствуют
не пирамиды,
подпирающие выси, –
дружелюбие соседей.
И вот уже четыре десятка лет его
страна не
ведает войн,
ему завидуют и враг, и друг.
Но посочувствовать может только вол,
тянущий тяжелый плуг.
2.
…А гул между тем за стенами дворца
нарастал
и походил на отзвук рухнувшей в горах
каменоломни,
похоронившей заживо тысячи
каменосеков,
тесавших
соленые от пота камни для дома Г-сподня.
Вошел градоправитель, старый лис,
освоивший и придворное
лукавство,
и базарное
шельмовство.
Пал лицем на землю и спросил:
– Господин мой царь, как распознать
пагубную
мысль?
Соломон кивнул в сторону гудящей
площади:
– Если ее разделяет большинство.
Одно утешало царя: пророк Нафан
предрекал ему
счастливое царствование, а чутье у
ясновидца отменное, зоркость остра,
и мать Соломона, Вирсавия, не раз
говорила, что
он родился в рубашке.
Но отчего так неспокойно пламя
светильников,
будто языки костра
в ночь тревоги на сторожевой башне?
А может, это его раб Иеровоам,
сын Наватов,
бежавший от
царского гнева на Нил,
возвратился и мутит воду, подбивая
несмышленый народ супротив законного
государя?
Или подстрекатели Адера Идумеянина?
Подговорщики коварного
Разона?..
Соломон вспомнил привидевшийся
ему накануне
сон:
с его корабля, построенного
в
Ецион-Гавере,
что при Елафе на берегу Чермного моря,
бегут крысы;
гонимые неизъяснимым ужасом стаи крыс
с хищными, вздетыми вверх мордочками,
как во время
потопа,
заполонили сходы, противно стукая
торопливыми лапами по шатким
доскам, точно
копытами;
лягали теснящихся сородичей, впивались
в их бока;
под дикий визг скопом пожирали
ослабевших;
и были пожираемы с
еще застрявшим
в зубах кровавым куском.
Тогда по пробуждении
этот кошмар –
особенно
стук лап по доскам и крысиный визг –
вызвал
у царя дрожкое содрогание,
как от
царапанья
ногтями по железу, но и теперь,
при воспоминании о том сновидении,
Соломон пережил знобкое подергивание.
Откуда-то потянуло сквозняком,
стало холодно
ногам.
Неприятное, зябкое ощущение
поднималось по телу все выше и выше,
словно он все глубже и глубже входил
в ледяную
воду.
Выплыло из забытья: перед смертью
его отец,
царь Давид,
постоянно стыл, и его укрывали
одеждами.
Потом решили для обогрева умирающего
положить ему в постель молодую девицу.
И искали по всей земле; и нашли;
и не было ей равной по красоте
во всех
пределах Израилевых.
И ходила она за царем, и прислуживала
ему,
но царь не касался ее – грелся душой,
а не телом.
Звали благолепную юницу Ависага
Суманитянка.
И вряд ли кто догадывался во дворце,
что ее настоящее имя Суламита
и что она
несказанная любовь Соломона,
встреченная им однажды в
Енгедских
виноградниках,
где девушка стерегла солнечную ягоду
от лисиц и
лисенят.
После смерти Давида престол
по его
повелению
перешел не к старшему сыну Адонии,
а к Соломону.
Смирившийся вроде с этим
Адония
неожиданно
попросил у новоиспеченного венценосца,
казалось,
немногого:
отдать ему в наложницы Ависагу
Суманитянку.
Соломон вздрогнул нутром, но волнения
своего не
выдал,
улыбнулся, обнял обойденного
короной
примирительно;
а затем послал Ванею, сына Иодаева,
убить брата:
сегодня уступишь прекраснейшую
из женщин,
завтра – царство.
3.
…Все глубже, глубже уходит Соломон
в ледяную
воду.
А в ушах не стихает грохот горного
обвала,
громоподобный, будто усиленный
сводами
построенного им Храма.
И крик погребенных в карьере рабов,
мстительно живой, стукающий
в перепонки;
их ругань, проклятья.
И вдруг в этом гудящем, враждебном хаосе
он начинает различать знакомую песню:
«Я сошла в ореховый сад посмотреть
на зелень
долины,
поглядеть, распустилась ли виноградная
лоза, расцвели ли гранатовые яблоки?»
Песня ширится, растет, она побивает
все гнетущие
звуки,
как аромат мирро – запах постоялого
двора.
Соломон слушает милый сердцу
серебряный
голос,
и ему кажется: сквозь висящую
над садом
пыльцу
цветущей смоквы он узнает лицо поющей.
Ее губы – как алая лента.
Ее волосы – как стадо коз, сходящих
с горы
Галаадской.
Это она! Она! Суламита!
А холодная вода уже у шеи; не слушаются
пальцы
ног, рук.
«Иди ко мне, возлюбленный мой, –
звучит и
звучит
манящий голос. – Большие воды не могут
потушить
любви,
и реки не зальют ее…»
Как последний камень, случившийся
под ступней
при сползании в бездну,
твердь уходит из-под пят зачарованного
слушателя,
шурша осыпью
дружного
щебня.
Течение подхватывает сорвавшегося
царя и несет,
несет
в противоположную почему-то сторону
от чудного
зова.
«Дай мне руку! Дай руку!» –
тянется он из потока к волшебному
видению.
И вместо дорогих черт распознает
язвительную усмешку загубленного
им брата
Адонии,
но ход стремнины уже неодолим.
4.
…Соломон умер. Это произошло
в Иерусалиме
в двести шестьдесят девятом году
по исшествии
евреев из Египта, в месяц Зиф, десятого
дня;
глубокой ночью, когда водяные часы
накапали семь
неполных часов.
Мы не ходили от зари до зари с тяжким
плугом
и не можем, как вол, разделить царской
ноши,
а потому
скажем: царствовал
он на зависть
счастливо.
Истину рёк пророк Нафан.
Заключительное слово
Осень.
Зацепившись черенком за жесть
подоконника, за стеклом на ветру бьется
лист палый;
ушли в прошлое дружки, воровские
хаты.
Что же толкнуло меня ворошить
память,
оживлять сюжеты, заинтересовавшие
тюремных
психиатров?
Неужто и вправду я
общался с царем
Соломоном,
калякал с ним о
делах, укрытых
многовековой
патиной?
Или это помрачение сознанья,
как во время
болезни кессонной –
лагерная одиночка покруче Марианской
впадины?
Я пробовал повторить тот
спиритический
опыт,
уже за удобным столом, имея под рукой
все
необходимые причиндалы.
Но эксперимент лопнул.
И другие попытки ничего не дали.
А может, виной тому дорогих сигарет
блоки,
жирная шамовка,
компот из урюка?
Разве являются истые пророки
к тем, кто их просит на сытое брюхо?..
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru