[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2007 АВ 5767 – 8(184)
Непогода коснетсЯ других
Юлия Качалкина
На последних страницах «Огонька» обычно печатают старые фотографии. Фотографии, когда-то сделанные либо фотокорами журнала, либо просто дружественными изданию фотографами. Но сделаны они иной раз полвека тому назад. А то и больше половины. Эти фотографии всегда вынуты из контекста текущих номеров: вот вам спортивная пирамида, в которую построились юные комсомольцы. А вот групповой снимок начала ХХ века, на котором Карл Радек, ужасно похожий на Иосифа Бродского (бывают же такие совпадения!), Мария Ульянова, кто-то еще. Запоминается, как назло, даже не дата снимка и не имя фотографа, но – белая панама сестры Ленина. Такую увидишь в витрине знаменитого шляпного магазина на Лесной и удивишься коловращению времен. Такую наденет какая-нибудь актриса на конные скачки и не задумается о своем «модном» прототипе.
С фотографией всегда так: воспринимаешь ее как кем-то данное тебе обязательство элементарного смысла вещей и явлений, переданных, будто ты сам их увидел, и оттого иллюзорно более понятных. Как будто кто-то должен рассказать тебе историю, непременно сюжетную, захватывающую, но при этом остаться безымянным. Имя и фамилия сохранят значение только для узкого круга старых знакомых и коллег. Для самих героев снимка.
Выставка с простым, но неслучайным названием «Евреи – пионеры советской фотографии», в четвертый раз прошедшая в Израиле и доступная всем желающим on-line на еврейском портале sem40.ru, – исключение из правил. Экспозиция выставки, инициированной известным фотожурналистом и художником Львом Бородулиным, насчитывает более ста фотографий лучших мастеров фотодела и охватывает период истории Советской России с 1917 года по 1963 год.
Период как раз максимального «забывания» и забвения: неполное пятидесятилетие, за которое успело смениться столько законов, социальных, политических и этических, что не имена даже – сами люди стали проходить по умолчанию в бесконечных списках свидетелей эпохи. А если люди оказывались еще и евреями, их свидетельства могли сохраниться лишь благодаря «беспроигрышной» с точки зрения номенклатуры тематике. То есть литература и фотография должны были опираться на какие-то почти абсолютные величины, личности или события, которые вне зависимости от нации и веропринадлежности писателя или фотографа, значили что-то. Пускай и не абсолютное, и ничего не значащее на самом деле.
А. Ахматова. Фото М. Наппельбаума.
1924 год.
Поэтому любому, кто зайдет на выставку «Евреи – пионеры советской фотографии», станут ясны минимум два наблюдения: большинство работ еврейских фотографов, представленных к просмотру, – это либо портреты выдающихся писателей и деятелей культуры того времени, либо – ура-патриотические сцены боя и разрушений, производимых новой властью во имя нового мироустройства. И при этом, вглядываясь в лица «выдающихся писателей» – Анны Ахматовой, Бориса Эйхенбаума, Михаила Булгакова, Корнея Чуковского, Владимира Маяковского и Максима Горького, сведущий в истории Серебряного века и века соцреализма читатель сразу уловит еле заметный оттенок осторожности в выборе лиц для портретов. Ведь практически все эти литературоведы, драматурги, поэты и художники были соблазняемы советской властью. Или уже соблазнены. И вот этот-то штрих, эту грань соблазнения и удержания от соблазна и тщатся поймать фотографы-евреи М.С. Наппельбаум, Е. Лангман, А. Штеренберг и многие другие. Особенно интересно рассматривать снимок Бориса Пастернака, сделанный Ильей Ильфом в середине 1930-х годов: вот идет поэт. Идет Поэт. Сквозь вьюгу; воротник его поднят до скул, и лицо искажено судорогой замерзания. Поэт, испугавшийся непогоды и ищущий крыши над головой.
И он ее найдет. Непогода коснется других.
В. Мейерхольд. Фото М. Наппельбаума.
1932 год.
Что до сцен боя и разрушений, то здесь взгляды фотографов более отстранены от печали и горечи настоящего, им будто бы видится не реальный взрыв храма Христа Спасителя, не улицы блокадного Ленинграда, не атака на фронте 1941 года, но какие-то абстракционистские, близкие к супрематизму фигуры, неестественно восторженные даже собственной гибелью. Это удивительное качество фотографического глаза – убивать реальность и подменять ее фантастическим и нечеловеческим, но прекрасным-прекрасным, тысячу раз прекрасным миром вымышленных четкостей и отсутствия боли. Да-да. Когда объектив фотографов того времени обращен к неподдельной боли и страданию, он, словно не выдерживая этой, слишком высокой, меры знания и опыта, изменяет ей. Заменяет ее. Но подделка столь изящна и искусна, что место ее рядом с полотнами «Бубнового валета». Взгляните на снимок Я.Н. Халила «В дозоре» (1937 год). Огромное, нереальных размеров дуло пушки, оставляющее на заднем плане целый линкор! Это дуло занимает почти все пространство фотографии, сообщая ему магические свойства: кажется, что пушка живет сама по себе и более того – управляет всем военным действом, может легким движением потопить линкор… как на средневековых гобеленах, где нарушено привычное человеку ХХ–ХХI веков перспективное видение, на снимках Халила орудие превращается в главнокомандующего и упорно держит оборону первого плана.
А вот еще «Атака» Д. Бальтерманца (1941 год). Разве это бойцы Красной армии прыгают через окопы? Это кружатся в танце какие-то невиданные доселе духи и демоны! Хотя они и были демоны, те бойцы…
Б. Пастернак. Фото И. Ильфа.
Середина 1930-х годов.
Я искренне полагаю, что посещение этой фотовыставки – даже в режиме просмотра ее экспонатов на домашнем компьютере – что-то изменит в ваших представлениях о советском фото. И дело не только в том, что все без исключения фотографы там – евреи. Белую панаму Марии Ульяновой тоже, может быть, выхватил из небытия фотообъектив еврея-внештатника. Дело в умении художников работать в строго очерченных пределах жанра – портрет либо панорама-плакат (да и портреты те все как плакаты). Дело в способности через эту очерченность-ограниченность передать хаос и неорганизованность жизни 1917–1963 годов, смуту души отдельного человека. Пусть этот человек и Маяковский.
Крайне любопытно и сходить по биографическим ссылкам портала – узнать, что кое-кто из тех фотографов еще жив и живет в США. Или в какой-то иной стороне света.
Что видят они сейчас? Чьи лица говорят им о хаосе?
Вава. Фото И. Ильфа.1930 год.
В дозоре. Фото Я. Халила. 1937 год.
Рыбак. Фото Д. Бальтерманца.1950 год.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru