[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2007 СИВАН 5767 – 6 (182)
ЧЕГО не ХВАТАЕТ ПОЛтинникам»
На четыре вопроса отвечают: Василий Аксенов, Владимир Кантор, Ольга Левитина, Марк Розовский
Беседу ведет Афанасий Мамедов
Существует такое многовековое понятие/уложение, согласно которому евреев-полукровок не бывает в принципе: если мать еврейка, значит, ты – еврей, если отец – ты кто угодно, только не еврей. Решение реформистов считать ребенка евреем не только по матери, но и по отцу в свое время вызвало жесточайшие споры и кончилось по существу ничем. Даже в среде самих реформистов было немало колеблющихся раввинов и тех, кто выступал категорически против этого новшества. Мы же не собираемся оспаривать одно из важнейших талмудических положений, возникших, надо полагать, не на пустом месте, – но стоит заметить: остальной мир, светская деклассированная среда почему-то считают в точности как те раввины-реформисты – половина еврейской крови, значит, в любом случае ты – еврей, все равно кровь твоя зазвучит когда-нибудь. Так ли это на самом деле, не заблуждение ли глубокое и как зазвучит эта кровь в решающий момент у нас в России, в которой евреи-полукровки составляют большинство в еврейcких общинах, да и вообще в российском еврействе?
ДУХОВНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА ВАЖНЕЕ НАЦИОНАЛЬНОГО
Василий Аксенов, выдающийся русский писатель, лауреат многих литературных премий, автор повестей, рассказов и романов, ставших культовыми для нескольких поколений отечественных читателей
– Я недавно узнал, как на зоне называли евреев-полукровок: «полтинники» или «полтиннички». То есть не «сотка», не то, что завершено по своей сути, а именно – половина дела, что-то не оконченное. Вы согласны с мнением, что евреи-полукровки только теряют и редко когда приобретают?
– Тут было бы уместнее поговорить о самом талмудическом положении. Мне кажется, оно, прежде всего, основано на априорном недоверии к женщине. То есть женщине не верят, что ее муж, мужчина – еврей, единокровный, что она могла, как бы это сказать мягче, принести со стороны. Ее подозревают в измене с другими этническими группами. А если считать национальность по матери, то тогда уж наверняка не ошибешься, – родившийся младенец, по крайней мере, наполовину будет евреем. Вот, как я, например. (Смеется.) Но думаю, что духовное определение человека куда важнее национального. И в первую очередь он должен понять, к какой культуре больше принадлежит, к чему склоняется его душа. А вообще я считаю, что этническое смешение идет человеку на пользу. Это практика очевидная. И потом, о чем мы говорим, попробуй найди нынче чистых «сотенных»? Вот Андрей Вознесенский, например: фамилия русская, поповская, а он отыскал в себе далекие грузинские корни, другой пример: Роберт Рождественский, наполовину поляк, и вовсе не Рождественский, а Петкевич. Евтушенко недавно в своем мемуарном опусе раскрыл секрет – оказывается, он немец. Вот они, все ваши сплавы! Наверное, есть полукровки, которые в предпринятом нами исследовании дали бы отрицательные результаты, спорить не буду, но я все-таки склонен думать, что чаще полукровки дают положительный результат. Знаете, как сплавы с редкоземельными элементами.
– Я тоже, когда набрасывал вопросы, подумал о последнем вашем романе «Редкие земли», просто не решился провести эту параллель, из ваших уст это сравнение по-иному звучит и ярче отражает занимаемую позицию. Вы человек искусства со стажем и, наверное, отрицать не будете, что люди искусства, какими бы истинно верующими ни были, в продвижении вверх души/душ, через основные принципы искусства, часто пользуются приемами, которые, мягко говоря, не всегда соответствуют основным принципам монотеистических религий. Не есть ли тогда настоящий художник в каком-то смысле вечно жертвующий полукровка?
– Фундаменталисты любых религий считают занятие искусством не чем иным, как грехом. Считают, что искусство вообще не относится к религии, к Б-гу, к чему-либо Б-жественному. Мое же глубокое убеждение прямо противоположно: искусство есть не что иное, как промысел Б-жий, именно Б-жий промысел. Потому что художника направляет Он, потому что искусство, если оно, конечно, настоящее искусство, поднимает душу человека. Даже если человек внедряются в искусство только как читатель, зритель, слушатель, он все равно обогащает себя, потому что благодаря искусству поднимается к неопознанным и недоступным сферам. И уже не боится того, что выше, того, что непостижимо. Этот подъем души к непостижимому, как мне кажется, гораздо более ценное человеческое состояние, нежели буквальное, от корки до корки, исполнение религиозного ритуала.
– Всегда ли основные принципы искусства обеспечивают подъем души, вертикальное ее продвижение? Вы согласны, например, с мнением Дж. Фрезера, что вся современная культура вышла из Храма? И можно ли добавить к этому, что мировая культура ХХ века благодаря евреям-полукровкам вышла из первого Храма?
– Нет, не всегда. Вышла ли культура из Храма? Не знаю, может, она, в какой-то степени, сама и есть Храм. А в мировой культуре ХХ века евреев-полукровок действительно было много. Я думаю, что евреи (полукровки и чистые) благодаря своему рассеянию, распыленности в разных культурах играют особую роль, роль закваски, и не удивительно, что там, где они собираются в сообщества, группы, они поднимают качество искусства, делают его с метафизической точки зрения гораздо более глубоким. В России до революции, где черта оседлости была и конкретной, и плотной и были всевозможные ограничения, еврейская культурная среда все равно давала о себе знать. Не говоря уже о временах постреволюционных. Левый авангард был наполовину еврейский. Одним словом, евреи – народ неспокойный. Это люди, которые относятся к той земле, в которой оказались волею судеб, неравнодушно. В отличие от многих других, они жаждут не только подняться в коренной среде, но и поднять самую среду вместе с собой.
– Чего бы вы были лишены как художник, если бы в вас не было еврейской половины, если бы у вас не было такой мамы, какой была Евгения Гинзбург?
– Наверное, был бы лишен половины себя. Хотя, знаете, моя мама – чистая еврейка, которая для меня очень много значила и значит до сих пор, – не считала себя почему-то еврейкой, она всегда говорила: «Я принадлежу к русской культуре, вот и все». Когда мы с ней встретились, мне было что-то около шестнадцати, а ей, по-моему, сорок три. Она была еще вполне молодой женщиной, все читала мне стихи, и все удивлялась, помню, когда я отвечал ей тем же. Это было очень забавно. Она никак не могла предположить, что из глубинки такой, из Магадана, приедет мальчик, который что-то слышал о современной поэзии. Я тогда обожал раннего Маяковского, футуристического, и, думаю, мама правильно истолковала это мое пристрастие: если ему нравится ранний Маяковский, значит, он, пусть и спонтанно, но что-то понимает в поэзии. Да, мама километрами внедряла в меня русскую поэзию. Она очень любила Пастернака, Мандельштама, хотя Мандельштама знала меньше. И ее любовь к поэзии, к русской культуре, конечно же, передалась и мне. Так что, честно говоря, я не понимаю, почему нельзя считать еврея, принадлежащего к русской культуре, евреем. Это что получается, он должен обязательно записаться русским? Нет, мне кажется, в этом вопросе должна присутствовать толерантность, обязательно должна присутствовать. А еще обязательно должно присутствовать ощущение планетарного характера, а не узкого, местечкового. Я с большим сочувствием отношусь к израильтянам, вообще к этому государству, бывал там много раз, и мне там очень нравится, но я против этого закона, против такой жестоковыйности: настаивать на том, что классический еврей только тот, у кого мама еврейка.
ДВЕ КРОВИ – ЭТО НЕ НЕДОСТАТОК, А БОГАТСТВО
Владимир Кантор, писатель, доктор философских наук, профессор философского факультета Государственного университета – Высшей школы экономики.
– Вы автор «Крепости», замечательного романа-воспитания, который, уверен, только по какому-то недоразумению стал событием лишь в узких литературных кругах. В этом романе помимо роли мудреца-книжника вы выступаете еще и блистательным хронистом закатной эпохи, и тонким ее психологом. Ваш герой Петр Востриков то уходит от еврейства, то обретает его вновь. И так на протяжении всего романа. От чего зависит предпочтение той или иной крови в тебе и возможно ли оно? Вам не кажется, что евреи-полукровки отличаются от других – хотя бы тем своим тяжким положением, что во всю свою жизнь принуждены мучительно решать, кто они есть на самом-то деле, что сплавить одно начало с другим для них – мука непосильная?
– Я думаю, страх «звучания крови» в том, что полукровка никогда не примет ни антисемитизма, ни русофобии. Скорее с антисемитами сговорится чистый еврей, был такой тип «еврей-выкрест». Мне кажется, две крови – это не недостаток, а богатство. И было бы преступно перед Б-гом и природой оскоплять себя, отказываясь от одной из кровей. Чем больше слилось в человеке разных возможностей, тем он духовно богаче. Если ты личность, то ты делаешь свое дело и благодарен тому коктейлю в тебе, который придает неожиданный вкус и аромат твоей деятельности. Заметим, что человек, в котором слилось много разных кровей (не только две), даже как биологическая особь много ярче, чем чистокровный экземпляр. Пример для России – Александр Пушкин, который был великий русский поэт, но мог мечтать «о небе Африки своей». Это не мешало ему выразить как никому другому русскую культуру. У меня была повесть «Два дома» (1975), в которой мальчик точно так же разрывается между двумя социальными слоями, в которые попал по факту своего рождения. Проблема в сущности та же. Но уже там я для себя сформулировал, что двудомность – это богатство.
Я уже говорил вам, что тема ведет к самодеструкции личности, которую насильственно заставляют принять ту или другую сторону. Мне близки строки поэта А.К. Толстого: «Двух станов не боец, а только гость случайный». Речь шла об общественной борьбе, но в человечестве вечно идет борьба – та или иная. Разумеется, я очень остро переживаю, скажем, Холокост, может, острее, чем человек без капли еврейской крови. Но это понятно: волей-неволей я ставлю себя рядом с уничтоженными, понимая, что мог бы быть там. Но это, так сказать, пограничная ситуация, обязательного, конечного выбора. В нормальной жизни человек должен выбрать лишь то, к чему его призывают его способности, Б-г, ответственность перед близкими и так далее. Национальность здесь не присутствует.
Дело в том, что на полукровок ужасно давит общество, особенно ксенофобское, когда полукровка чувствует, что в зависимости от того, кем его призна€ют, его либо уничтожат, либо дадут дышать. Дело не в решении полукровки, а в отношении к нему. Ибо решение этого несчастного человека, как правило, вынужденное, либо трусливое, либо протестное, что тоже не адекватно личному состоянию духа. Это как бы вас вынудили стать революционером, иначе позор от вашего кружка на всю жизнь. А молодой человек часто очень зависим от окружения. Перерасти свое окружение – дело непростое. Оно и вовсе невозможно в националистически настроенном окружении. Но тогда и не происходит взросления человека, который делает свое дело, а не заискивает перед другими.
Разумеется, живя в русской культуре, будучи русским писателем, русским философом, работающим на русском языке и в системе понятий русской культуры, я, на взгляд любого человека, живущего вне России, любого иностранца, являюсь русским человеком. Скажем, я немало времени провел в Германии, для немцев я был русским писателем и философом. Хочу добавить, что русская культура очень многосмысленна, достаточно назвать имена Левитана, Антокольского, Пастернака, Мандельштама, Эренбурга, Бабеля, которые стали частью именно русской культуры, хотя их еврейство очевидно. Евреи при этом тоже могут считать их своими. Я как-то писал, что, скажем, Бабель по сути дела автор очередной книги Ветхого Завета о судьбе евреев в изгнании. Можно и так прочесть. Не люблю упрощений, которые требуются в ответе на данные вопросы. Пушкина преследовали ксенофобы за его арапское происхождение, но оказалось, что именно ему было дано выразить во всей полноте смыслы русской культуры. А негры считают его великим негритянским поэтом. Жизнь много сложнее раскладывания по полочкам.
– У раввинов существует такая поговорка: «Еврей не тот, у кого мама еврейка, но у кого дети евреи». Какова, на ваш взгляд, актуальность этой поговорки в сегодняшнем мире условных границ и победы космополитизма?
– Вы знаете, родители революционеров далеко не всегда становились революционерами. Разумеется, если дети эмигрируют, то родители едут часто за ними. Но ведь эмиграция идет во все страны. Я знаю очень много русских людей, которые уехали следом за своими русскими детьми. Но выбор национальности – это совсем иное дело. Это очень личное решение.
– Как по-вашему, с чем связано то обстоятельство, что сейчас именно на евреев-полукровок модно списывать грехи – от развала страны и разнузданного поведения на экранах телевидения до оскорбительных обвинений в Холокосте? Не кажется ли вам, что налицо черты очередного дегенератизма, психического расстройства?
– Просто антисемиты в этом смысле в не меньшей степени требуют национальной ясности, чем раввины. Я бы назвал таких людей людьми одноразового использования. Они скорее признают чистого еврея, чем полукровку, ибо полукровка несет в себе тайну и вызывает патологический страх у языческого племенного сознания. Полукровка для этого сознания не просто Другой, он таинственный Другой. Человеку же свойственно опасаться непознаваемого. Но, думаю, это опасение от глупости и невежества. Это страх перед многосмысленностью, которым обладает любой творец, любой неординарный человек.
– Ваш роман «Крепость» буквально прошит эпиграфами из Пушкина. Не есть ли для вас Пушкин, его слово – формула сочетания двух ваших половин? Как бы вы посоветовали вести себя в жизни евреям-полукровкам?
– Пушкин – очень ясный поэт, может, самый ясный в русской культуре, но кровей разных в нем немало, а уж многосмысленностью он поспорит с любым гением. Не случайно так много раз говорилось, что Пушкин – это «загадка» (Достоевский), которую следует разгадать. И разгадывают до сих пор. Одноразовые и одноклеточные разгадок не требуют. В человеке должна быть тайна – не криминальная, а тайна души.
Я ЧУВСТВУЮ В СЕБЕ ЕВРЕЙСКУЮ КРОВЬ
Ольга Левитина, актpиca тeaтpa «Эpмитaж»
– Ольга, каково было расти, строить свою жизнь с такими родителями, как Ольга Остроумова, звезда отечественного кинематографа, и Михаил Левитин, режиссер, театральный гуру, писатель-интеллектуал? Вы связываете их характеры, духовную составляющую с их национальностью? Сумели вы сплавить в себе одно с другим, заполучив выгоду в строительстве собственной личности?
– Сейчас, когда вы задали мне этот вопрос, мне кажется, что да, получилось совместить две половины, мне даже кажется, что именно потому у меня и получаются объемные роли. Удалось сплавить мамину лиричность и папин интеллектуальный эксцентризм. При этом следует заметить, что я все-таки больше росла под влиянием еврейской среды, я бы даже сказала – одесско-еврейской. Каждое лето в Одессе чего-нибудь да стоит. Я всегда чувствовала единение с этими южными людьми, какую-то изначальную связь с ними. Вот, к примеру, был у нас сложный для артистов спектакль «Уроки русского» по Михаилу Жванецкому, папа на репетициях все говорил актерам, что они очень-очень русские, не могут понять одесского мира, а мне было легко играть, я понимала этот взбалмошный мир, понимала, откуда берутся и эта безумная логика, и душевный накал, и немыслимые перепады… Все это я знала на сцене кровью, а не холодной расчетливой головой. Да, я чувствую в себе еврейскую кровь, хотя и знаю, что еврейство передается по матери. Спорить с этим положением не собираюсь. Только вот не понимаю, если я не еврейка, то куда же девать половину своей крови?
– Вы не замечали, какая из двух ваших половинок, выражаясь, так сказать, юридическим языком, имеет преимущественное право на жизненно важные поступки, иными словами, в судьбоносные моменты жизни вы кто больше – еврейка или русская?
– Я бываю разной. Мне тяжело вычислить, какая из половин в решительную минуту одержит верх. Думаю, это было бы тяжело не только мне. Я никогда не драматизирую ситуацию, но и не полагаюсь «на авось», как мне кажется, умею подняться над важным в моей жизни моментом, посмотреть со стороны и даже отнестись с этаким витальным одесским юмором. Возможно, это папино, а значит, из еврейского опыта существования, что придает уверенности в себе.
– А хотели бы вы сыграть на сцене классическую еврейскую маму, знающую, что только через нее передается цивилизация в три тысячи триста лет длиною? Как думаете, чего бы вам не хватало в этом образе, что бы вы кинулись срочно занимать у своих родителей?
– Конечно, хотела бы. Думаю, что в этой роли главным было бы понимание цели, задач игры, знание того, что стоит вокруг образа и за ним, причем в прошлом очень отдаленном и в прошлом на пороге с настоящим, и что на первый взгляд как бы далеко от самой роли, но, по сути, и питает, и составляет ее. Естественно, первое, что бы я вспомнила, – это слова отца, которые он не устает все время повторять мне и брату: «Евреи – это люди Книги». И я бы, пользуясь этим постоянным отцовским напоминанием, наставлением, начала бы читать и перечитывать Исаака Башевиса-Зингера. Думаю, это было бы очень полезно для меня в роли «классической еврейской мамы». Что бы кинулась занимать у родителей? Очень многое. И не только у отца с мамой, скорее даже у бабушки с дедушкой, они бы точно помогли воскресить, ворваться в еврейскую среду, понять, за счет чего держался и держится Б-гоизбранный народ, хотя бабушка с дедушкой и не были глубоко религиозными людьми. Но тут скорее не человеческий фактор, а поколенческий момент. Советская эпоха и все такое… Многое заняла бы у моей русской мамы, для объемности образа и укрупнения его. Мне почему-то кажется, если бы они с отцом не расстались, из мамы бы получилась отличная хранительница еврейского очага.
– Что бы вы пожелали евреям-полукровкам, еще не определившимся в жизни?
– Во-первых, держаться независимо, ни в коем случае не комплексовать, уважать и хранить в себе оба начала, сплавляя самое лучшее, что есть в них, во-вторых, не забывать, что одной из половинок тебе выпало счастье принадлежать древнейшему народу, древнейшей цивилизации, но при всем этом я бы ни в коем случае не посоветовала бы выпячивать это принадлежание, бестолково гордиться им, хотя бы по той простой причине, что в том нет твоей заслуги.
ПОВЫШЕННАЯ РАНИМОСТЬ ЕВРЕЕВ-ПОЛУКРОВОК – РЕАКЦИЯ НА ДИСКРИМИНАЦИЮ
Марк Розовский, художественный руководитель Московского театра «У Никитских ворот», народный артист России, лауреат премии Москвы
– У нас в России, а возможно, не только в России бытует точка зрения, будто достаточно четвертинки еврейской крови, чтобы она проявила себя, перевесила все остальные, что еврейство – свойство скорее биологическое, от него нельзя уйти, и что именно с этим обстоятельством связана повышенная ранимость евреев-полукровок: не принимают ни тут ни там. Вы тоже так считаете или все же склонны думать, что сия точка зрения низкого, обывательского пошиба и рассмотрению не подлежит?
– В России, где ассимиляция была исторически и нравственно объяснимым явлением, проблема полукровок постепенно сделалась крайне осложненной – биология стала идеологией. Я себя идентифицирую как еврея, но мне кто-то из своих в этом отказывает. Это причиняет боль, волей-неволей становишься эдаким евреем «второго сорта». Самое подлое в такой постановке вопроса – внешняя схожесть с поиском «нечистых арийцев» у заклятых врагов еврейства, показавших в ХХ веке всю мерзость отсчета «процентов крови». Как этого не чувствуют наши ортодоксы?.. Опасность скатиться в болото бесчеловечности и выглядеть похожим на недоумков-шовинистов, ратующих за чистоту расы, а заодно и нации, – это, как говорится, мы проходили. «Повышенная ранимость» евреев-полукровок – не принимают «ни там ни тут» – на самом деле естественная реакция на дискриминацию и основывается на глубинном чувстве собственного достоинства, вечно присущего как всему еврейскому народу, так и КАЖДОМУ его представителю. Я горжусь, что я еврей, и меня никто не вправе лишить этой гордости.
– Сплав – вещь непредсказуемая: никогда не знаешь, как явит себя то или иное сочетание, что окажется основным скрепляющим элементом и как будет он взаимодействовать с другими. Есть ли какие-то отличительные черты у евреев-полукровок, по которым вы безошибочно распознаете их? И чего, как вам кажется, не хватает евреям-полукровкам?
– Несомненно, евреи-полукровки подвергаются такому же антисемитизму, как и «полноценные» евреи. Хотя бы поэтому искать «отличительные черты» – дело отделов кадров, где сидят кагэбэшники, хамы и дураки. Не стоит им уподобляться. Что касается того, «чего полукровкам не хватает»?.. Видимо, не хватает половины еврейской крови!
– Как вы думаете, кому легче в жизни: чистокровным евреям, которым необходимо в лихие времена и себя отстоять, и общину сохранить, и передать потомству историю своего народа, религию, язык, культуру, или же евреям-полукровкам, которым войти в Еврейский дом без потери половины себя невозможно, причем это в лучшем случае? Не потому ли большинство евреев-полукровок обречены всю свою жизнь стоять перед выбором? Не потому ли чаще всего они смешивают кровь дальше, чтоб перед детьми в будущем больше никогда не возникала эта проблема?
– Знаете, я в своей жизни встречал «чистокровных» евреев, которые прятались под псевдонимами и даже становились выкрестами. С другой стороны, есть множество полукровок, которые жизнью своей доказали свою принадлежность к еврейству и еврейскому духу. Так что двери Еврейского дома должны быть открыты на равных основаниях для всех евреев без исключения. Б-г не простит еврейского неравенства, придуманного людьми. Б-г не ошибается, а люди могут ошибаться.
– Как сложившийся человек, личность, какой из своих половинок вы больше обязаны? Когда, в какие моменты жизни у вас получалось сплавить в равной степени оба своих начала? Что бы вы хотели в первую очередь посоветовать евреям-полукровкам?
– Я живу, не обращая внимания на свои «половинки» и «четвертушки», предпочитая цельность рубленности. Чего и вам желаю. Внутренний мир человека должен быть гармоничен, тем и бывает высок. Отказывая в еврействе тому, кто оказался от рождения по чьему-то мнению «меньше евреем», чем другой еврей, мы только ослабляем наше еврейство, нашу общность, обедняем нацию. Мы поступаем аморально по отношению друг к другу – для евреев это в принципе неприемлемо ни традиционно, ни исторически!.. А евреям-полукровкам я бы посоветовал избегать своих комплексов, гордо держать свою голову и стараться находить свои нравственные опоры на собственном, сугубо личном пути к Иерусалиму.
У нас в России, в местах не столь отдаленных, цену слову, способному как вознести человека, так и низвергнуть, знали в самые разные времена, – но в данном случае нелишне было бы заметить – укоренившееся блатное словечко «полтинник», «полтинничек» в нашем случае скорее выступает в роли определения и, по сути, в точности декларирует как отношение большинства чистокровных евреев к евреям-полукровкам, так и общества в целом, по ту и другую сторону «колючки». На самом же деле с «полтинниками» все обстоит иначе. Полукровки судьбою никоим образом не обделены, просто в жизни им предстоит куда больше потрудиться, чтобы разгадать одну-единственную и потому уникальную формулу сплава двух половин, религий, культур, традиций, языков, формула эта и будет их тайным рецептом существования. Этой формулой и делится щедро еврей-полукровка со всем миром, всю свою жизнь, в которой ему с избытком хватает всего, кроме внимания, признания и понимания тех, кого он, пусть наполовину (а что, разве мало?!), считает своими.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru