[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2007 АДАР 5767 – 3 (179)
Ставка
Арнольд Уэскер
Окончание. Начало в № 2, 2007
Следующая неделя была на редкость унылой. Почти каждый день шел дождь. Возвращаясь в среду вечером с работы, после долгих часов у швейной машинки, домой она шла нехотя. В такие моменты трущобы Ист-Энда казались ей совсем уж мрачными: от привычных запахов подташнивало. Казалось, что грязное небо, нависшее над зданиями, совсем рядом – на расстоянии вытянутой руки. Особенно вонючей была Брик-лейн. Мимо мчались прохожие, машины поднимали фонтаны брызг. Даже рынок ее не манил. И в тот безжалостный день, на той безжалостной улице, добродушная миссис Хайамс утратила свое добродушие.
Решив, что надо еще раз зайти к миссис Леви, она остановилась в начале Флауэр-энд-Дин-стрит. Но передумала. «Нет, не пойду. Миссис Леви несчастна, но я-то чем могу помочь? Я сама несчастна. И что с того? Кому до этого есть дело? Миссис Леви может и подождать. Что я, ангел?» И в таком дурном расположении духа она вернулась домой.
Был вечер, когда она заполняла купоны, но настроение у нее было странное. Миссис Хайамс поужинала, достала купон, и вдруг ее охватило отчаяние.
– С какой это стати, – спросила она себя, – миссис Хайамс должна выиграть семьдесят пять тысяч? Что такого особенного в миссис Хайамс и ее семье, чего нет у другой миссис Хайамс и ее семьи? – Она отложила ручку. – Все, хватит! Больше ни пенни! – Она встала, подошла к камину и яростно пошуровала в нем кочергой. Увидев в зеркале свое отражение, кочергой же погрозила ему. – Ты, миссис Хайамс, ты! Ты, ты мишугинз![1] Всякий раз, когда ты отправляешь купон, в ту же секунду такой же отправляют еще пятеро. Знаешь, сколько в дне секунд? – Она кивнула сама себе. – А сколько почтовых ящиков? – Снова кивнула. – И каждый думает, что за грош выиграет семьдесят пять тысяч. Это тебе известно, миссис Хайамс? – Не выпуская из рук кочерги, она опустилась в кресло. – Мир такой большой. Кто это отдаст тебе такие деньги? А ты каждую неделю надрываешь себе душу. Размечталась о молочных реках с кисельными берегами. – На сей раз она кивнула особенно умудренно и замерла – словно переваривала то, что сама себе наговорила; а потом прошептала, покачивая головой так медленно, что чуть себя не убаюкала: – Не осталось у меня больше мечты. – И, уставившись в огонь, пожала плечами. – Ну? – сказала она на идише. – Что мне теперь делать?
Она подошла к столу, собралась сесть, и тут вдруг ответ пришел сам собой.
– Разорвать все это надо, вот что! – Она взяла купон, намереваясь швырнуть его в огонь. – Но бунтарское настроение угасло само собой. И она сказала, снова на идише: – А что мне еще делать?
Тщательно, с крайней сосредоточенностью высунув кончик языка, миссис Хайамс заполнила купон тотализатора, не забыв поставить крестик, указывавший, что в случае выигрыша она желает сохранить инкогнито.
Но зима всегда кончается; даже в Ист-Энде весной солнце запечатлевает на домах свои знаки; а в Итчи-Парк, на маленьком кладбище между англиканской церковью на Коммершиал-стрит и школой Крайст-Черч на Брик-лейн, где сидят бродяги и играют дети, на листьях появляется пахучая зеленая листва.
С приходом весны миссис Хайамс ожидал сюрприз. Соседи по Фэшн-стрит, которым она помогала пережить тяготы и прошлой зимы, и многих предыдущих, чтобы отблагодарить отзывчивую старушку, собрали двадцать фунтов. Они подарили их ей – в надежде, что этого хватит, чтобы она смогла летом отдохнуть. Поначалу миссис Хайамс смущенно отказывалась:
– Ничего я особенного не сделала! Никогда о таком не слыхивала! Не нужны мне деньги! – Но в конце концов сдалась: – Это все мне? Двадцать фунтов? Такие огромные деньги!
Когда соседи ушли, миссис Хайамс вернулась к себе в комнату и разложила на столе двадцать фунтов аккуратными стопками по пять купюр.
– Такие огромные деньги! – повторила она. И долго сидела, купаясь в любви к человечеству и к себе, а потом встала, подошла к каминной полке и достала из-под подсвечника свой бесценный список. Между пунктами про пять тысяч фунтов для миссис Леви и зимними ботинками на меху для себя был пункт про двадцать фунтов себе на отдых в приморской деревушке. Его она теперь вычеркнула.
– Зачем он? – сказала она себе.
И долго еще обсуждала со своими добрыми соседями предстоящий отпуск.
– Одна поедете? – спрашивали ее.
– А почему нет? – гордо отвечала она. – Я достаточно взрослая! – Ее спрашивали, куда она собирается. – Еще не решила, – отвечала она. – Пока что не решила. А вот куда не поеду, решила, – добавляла она шепотом, словно говорить об этом вслух было богохульством. – Я не поеду в Саутенд, не поеду в Борнмут и не поеду в Брайтон!
Единственным, кто посоветовал ей, куда поехать, был богемного вида молодой очкарик с почты. Он знал подходящее местечко.
– Небольшая гостиница неподалеку от приморского городка Бернем-Дипдейл на северном побережье Восточной Англии, доехать туда можно с вокзала Ливерпуль-стрит. Там чудесно, миссис Хайамс; ее, видите ли, держат мои друзья. Вдали от обезумевшей толпы…[2]
– Какой толпы?
– …мир, покой, запах соленого морского воздуха. Делайте что душе угодно. Песчаные пляжи, скалистый берег и северное море, бескрайнее, как вечность.
– Как кто?
– Всего пять гиней в неделю, и еда отличная.
– Кошерная?
– Вряд ли, – улыбнулся молодой человек.
– Впрочем, это неважно, – сказала миссис Хайамс. – Времена теперь иные, назвался груздем – полезай в кузов, так ведь? Звучит заманчиво, – добавила она. Звучало это так заманчиво, что миссис Хайамс в конце концов решила, что там и проведет свой отпуск, в конце сентября, когда народ с курорта схлынет.
Молодой человек с почты был настолько любезен, что предложил написать своим друзьям и обо всем договориться, а миссис Хайамс, решив – отдыхать так отдыхать, поставила только одно условие – чтобы там обязательно была воскресная газета. Все само собой устроится, решила она и, передав молодому человеку десять гиней за двухнедельное проживание, сказала «На!» и полностью ему доверилась.
Приморский городок Бернем-Дипдейл оказался именно таким, о каком и мечтала миссис Хайамс. Дома были все разные, улочки узкие, по большей части мощеные. Там и сям виднелись соломенные крыши и, несмотря на наличие на, по-видимому, главной улице трех пансионатов, никаких признаков коммерциализации здесь не наблюдалось.
Несколько минут миссис Хайамс простояла у станции – все пыталась понять, чего не хватает. У нее было предчувствие, что что-то должно случиться. Он стояла, опустив чемодан, склонив голову на бок, и вдыхала чистый воздух. Вскоре ее слух уловил неспешный ритм прибоя. Лондонский шум остался позади – вот в чем было дело. Она была совершенно счастлива.
Однако хозяева гостиницы, до которой от города было пара миль, оказались немного странными. Мистер и миссис Мортимер были людьми молодыми. У них было трое детей, которые ухитрялись находиться сразу в нескольких местах – будто умели раздваиваться и растраиваться. Уже лысеющий мистер Мортимер носил белую футболку, красный шарф, синие джинсы с сандалиями и курил трубку. Миссис Мортимер носила синюю футболку, белый шарф, красные джинсы с сандалиями и курила сигареты. Двое младших детей, мальчики трех и четырех лет, ходили голые; третья, девочка шести лет, ходила в одних трусиках. Миссис Хайамс оказалась не такой, какую они ожидали увидеть, и молодая пара оказалась не такой, какую ожидала миссис Хайамс. Сказав: «Добрый день, я миссис Хайамс», она показала на разглядывавших ее детей и, поднеся руку ко рту, озабоченно спросила:
– Они не простудятся?
На что мистер Мортимер разразился хохотом, к которому присоединились и остальные, и первый неловкий момент был благополучно забыт. Миссис Мортимер обняла гостью за плечи и весело повела ее в отведенную ей комнату, в то время как гостья, решив – будь что будет, привыкала к богемной атмосфере, которая была ей внове – как свежий воздух – и воспринималась как неотъемлемая часть этого воздуха.
Была пятница. Миссис Мортимер рассказала, что на этой неделе других постояльцев нет, но в понедельник кто-то приедет. У миссис Хайамс на то, чтобы освоиться, были все выходные. Ей было приятно, что к приезду новых гостей она уже будет здесь старожилом.
– Вот это – настоящее лето, – сказала миссис Хайамс, когда ее привели в ее комнату. Комната была угловая, с окнами на две стороны. Солнце уходило отсюда только вечером и теперь заливало своим светом всю комнату. Здесь она чувствовала себя как дома, и город казался ей очень от нее далеким.
Наверное, именно это больше всего и занимало возбужденный ум миссис Хайамс: всего четыре часа назад или чуть более того она была в Лондоне, а теперь оказалась в незнакомой комнате с видом на море, до которого было около мили. «Фэшн-стрит, – произнесла она, а потом прошептала: – Бернем-Дипдейл». И улыбнулась. Вспомнила и произнесла имя миссис Розенберг, а потом – «Миссис Мортимер». Два разных образа, встававших за этими именами, позабавили ее, и она стала бормотать:
– Бейгели[3] – креветки. Шмульц херринг[4] – мистер Мортимер. Гефилте фиш[5] – бекон. Тохас[6] – миссис Мортимер. Петтикоут-лейн[7] – Бернем-Дипдейл. – Она все время хихикала себе под нос и вскоре пришла в чудесное расположение духа. Да что там, она уже и не могла припомнить, как выглядит миссис Леви. Она встала, посмотрелась в зеркало и сказала с глупой улыбкой:
– А ты-то, миссис Хайамс, ты-то! – И оглядела комнату. Комната была уютная. Все шло как по маслу.
Миссис Хайамс умылась и, несмотря на усталость, спросила, удивив мистера Мортимера, есть ли поблизости кафе, где можно выпить чаю с пирожным. Такового не оказалось, но через десять минут должен был быть автобус до городка.
– Столько времени приходится ждать автобуса?
– Он ходит каждый час, – ответил мистер Мортимер.
– Б-г ты мой! – воскликнула изумленная жительница Лондона. – А вы не жаловались в местную компанию?
Мистер Мортимер, не поняв, серьезное ли это предложение или шутка, выдавил улыбку и показал, где останавливается автобус.
Мортимеры сочли, что гостья – довольно странная особа, но «славная, дорогой, и даже забавная». Естественно, как им казалось, первым делом, когда приезжаешь в отпуск, отправиться погулять. Впрочем, удивительно, что она не переоделась, даже вещи не распаковала. Они немного пообсуждали ее. Она даже не сказала, придет она к ужину или нет, но наверняка придет – ужин входит в стоимость, и миссис Мортимер приготовила его.
Ужин был холодный, но будь он даже горячим, то все равно бы остыл: миссис Хайамс вовремя не вернулась. Она уехала в четыре, и к девяти Мортимеры забеспокоились. Решили, что подождут до половины одиннадцатого, когда из городка приходит последний автобус, а если она не появится – сообщат в полицию.
Впрочем, беспокоились они зря – миссис Хайамс приехала последним автобусом. Она была очень воодушевлена и приветствовала своих нынешних хозяев так, будто знает их давным-давно. Однако она очень устала и сказала им:
– Вот погодите, дойдем до дома! Я замечательно провела время! Я вам все расскажу.
Усевшись, миссис Хайамс прикрыла глаза.
– Это так чу-у-дно! – И продолжила, не открывая глаз: – Песок, скалы! И воздух – так и хочется потереться о него лицом. – Глаза открылись. – Я прошла километров тридцать по берегу – от города до маяка…
– Три, – уточнил мистер Мортимер.
– …ходила во все магазины. Магазины у вас бесподобные! А еще я лежала на солнце и – догадайтесь что! Я купила вафельный рожок за шесть пенсов и съела его до крошки! – Мортимеры рассмеялись. – Миссис Хайамс откинулась на спинку кресла и снова прикрыла глаза. – А потом я поела в кафе и пошла в кино.
– В кино! – воскликнули они.
– Ну да, а что тут такого? Делать-то больше нечего.
Миссис Хайамс выпила чай – его специально заварили для нее, устало, но с воодушевлением повторила, как ей здесь нравится, и удалилась к себе. Распаковаться она решила с утра, а пока что только открыла сумку, проверила, на месте ли ее купон и заявка на следующую неделю, разделась и медленно погрузилась в глубокий, расслабляющий сон.
На следующее утро длинный нежный луч солнца добрался до ее лица, и она открыла глаза. Не в силах справиться с нахлынувшей радостью, она нырнула под одеяло. А когда снова высунула голову, увидела в окне справа кусочек солнца и ясное голубое небо. Никогда прежде она не видела такого голубого неба. Она не шевелилась, только смотрела, пока глаза не устали впитывать в себя эту голубизну, и тогда она снова скользнула под одеяло и вздохнула так глубоко, что закашлялась.
Небо оставалось голубым весь день. Это первое впечатление утра отпечаталось на всем, что она видела. Даже головоломные тропинки и причудливые домики виделись в ласковой, эфемерной, мечтательной голубой дымке.
Она лежала на песке, накрывшись газетой, сэндвичи, приготовленные для нее, миссис Мортимер ела, прислонившись спиной к скалам, которые казались городской улочкой, поставленной на попа. Бродячая собака подошла и села с ней рядом – словно миссис Хайамс уже много лет была ее хозяйкой. Но городок стал совсем родным, когда чумазый мальчуган – он несколько минут, застенчиво сложив руки за спиной, наблюдал за ней – вдруг, словно решив наконец, что она может с ним поиграть, подошел и кинул ей мяч, который она не поймала, и подождал, пока она бросит мяч ему. Разумеется, она купила ему мороженое, а он взамен повел ее по песчаному берегу в сторону, противоположную той, где она гуляла вчера, и показал ей настоящую пещеру, где валялись выброшенные морем бревна – и больше ничего. Затем, к ее ужасу, мальчишка полез на скалы и вернулся с гнездом, где лежали яйца.
– Ты отнесешь их назад? – спросила она. – Вот тебе бы понравилось, если бы я забрала тебя у мамы, а? А яйца-то какие красивые! – Мальчишка засмеялся, и его смех утонул в шуме моря.
Вечером миссис Хайамс вернулась к ужину и два долгих часа писала письма сыну и своей приятельнице миссис Коэн. Миссис Коэн она просто написала:
Моя дорогая миссис Коэн!
Здесь гораздо лучше, чем я ожидала. Все кажется волшебным, и я очень благодарна вам, миссис Розенбаум, миссис Джеремайя и всем остальным за радость, которую вы мне доставили. Жаль, что вас нет со мной рядом, на море. Море здесь будто на заказ, все боюсь, вдруг кто свой заказ востребует и заберет это чудо. Не могу описать, как здесь замечательно, но, быть может, через две недели сумею это сделать.
Ваш искренний друг,
миссис Хайамс
Сыну она написала длинное письмо, просила не волноваться – она скоро приедет, и, кстати, очень хочется маринованного огурчика.
В воскресенье утром миссис Хайамс разбудила миссис Мортимер, принесшая поднос с завтраком.
– Доброго вам утра, миссис Хайамс! Это у нас не заведено, – улыбнулась она и поставила поднос у кровати. – Но, – добавила она, помогая миссис Хайамс сесть, – поскольку сейчас вы наша единственная гостья и мы к вам очень расположены, мы сделали для вас исключение.
– Не стоило беспокоиться, – сказала миссис Хайамс. – Последний раз мне приносили завтрак в постель лет десять тому назад. – Она взглянула на поднос и увидела, что воскресной газеты, которую она заказывала, на подносе нет. – А газета, – сказала она, – которую я заказывала, внизу?
– Газета, миссис Хайамс? – воскликнула миссис Мортимер. – Мы газет не читаем. Только «Стейтсмен» по выходным.
– А там печатают результаты футбольных матчей? – спросила миссис Хайамс. Молодая женщина засмеялась. – Но я просила молодого человека с почты заказать их.
– Вы про Клинтона? Он ничего такого не говорил. Нынешние газеты – это пустая трата денег. Там только вранье, сплетни да спортивные новости. Нас это нисколько не интересует.
– Но мне необходима газета, – сказала миссис Хайамс с таким видом, словно всем и каждому было ясно, что она не может обойтись без газеты.
– Наверное, вы сможете найти газету в городе, – ответила миссис Мортимер. – Пейте чай, дорогая, приятного вам аппетита. – С этими словами она ушла, оставив миссис Хайамс переживать столь неожиданный удар. Как это глупо – не иметь в доме газет. Как же она проверит результаты тотализатора? Лондон никогда ее так не подводил.
Она сидела в кровати, не шелохнувшись – словно обдумывая случившееся. Небо было ясное. Совсем рядом с окном пролетела чайка. Кто-то из маленьких Мортимеров кричал:
– Мама! Мамочка!
Как без воскресной газеты проверить результаты тотализатора?
Лучи солнца грели ей руку. Легкий ветерок раздувал занавески. Стало очень тихо. Только море длинными, женственными руками расчесывало свои волосы, возбужденно напевая что-то себе под нос.
Миссис Хайамс, запутавшись между Фэшн-стрит и Бернем-Дипдейлом, никак не могла понять, как здесь очутилась, и в растерянности прикрыла глаза. Она увидела, как сидит у себя дома за столом и перед ней лежит купон, а рядом – воскресная газета.
– Мне нужна газета, – пробормотала она и, сказав это, неуклюже и поспешно выбралась из кровати, оделась. Из дома она вышла, прихватив с собой только кошелек.
– Я еду в город за газетой, – сообщила она, уходя, изумленным Мортимерам. Мистер Мортимер глянул на жену.
– Дорогая, может у Уайта осталась или у Хоя? Но, – с улыбкой обернулся он к миссис Хайамс, – городок маленький. Вряд ли у них много лишних экземпляров. Впрочем…
– Да, миссис Хайамс! – сказала миссис Мортимер. – Мы с Джонатаном решили воспользоваться тем, что у нас сейчас только одна гостья. Я знаю, вы не взыщите. Мы отправляемся с детьми на пикник. Вернемся часа в четыре, да, дорогой? – Она обернулась к мужу, и тот кивнул. – Еды полно, холодные салаты и все такое. Вы без нас справитесь?
Миссис Хайамс поблагодарила их и, слегка вразвалку, как моряк, торопливо зашагала к автобусной остановке, хотя до автобуса оставалось еще много времени. Было десять часов утра, и день сиял нетронутой чистотой. Но миссис Хайамс не замечала ни нетронутой чистоты дня, ни неба, ни напоенного ароматом воздуха. Она знала только, что должна как можно скорее раздобыть газету. Иначе как же, повторяла она себе, я проверю, выиграла я или нет. А если выиграла, я не смогу об этом сообщить, потому что сама не буду знать. Если я не сообщу, рассуждала она, то и денег не получу. Автобус подъехал слишком медленно, а потом, надоедливо покряхтывая, празднично, радостно тащился по дороге в городок.
В двух магазинах – у Уайта и у Хоя – газет не осталось.
– Вы себе ни одного экземпляра не оставляете? – спросила она. – Значит, посетители ни с чем остаются? Им без газеты приходится обходиться? – Оба магазина она покинула в крайнем раздражении.
На улицах народу не было. Над городком нависло пустое и ничем не замутненное воскресенье. Не зная, что делать, она пошла к берегу. Ноги принесли ее к одному из пансионов. Она остановилась перед ним и завистливыми глазами голодного нищего уставилась в окна, на жильцов, сидевших в гостиной. Все они читали газеты. Ее так и подмывало зайти и попросить разрешения посмотреть газету. Но она стеснялась. Удобно ли попросить газету только для того, чтобы проверить результаты тотализатора? Ей стало стыдно, и она смущенно ушла.
Когда она подходила к следующему пансиону, оттуда вышел молодой человек, читавший газету. У ворот он остановился, чтобы повнимательнее прочитать то, что его особенно заинтересовало. Миссис Хайамс заторопилась к нему.
– Прошу прощения, извините, – сказала она. Молодой человек опустил газету и улыбнулся ей.
– Да? – сказал он.
Она заколебалась.
– Вы не скажете, как пройти к морю? – неожиданно для себя спросила она.
В провинции с ее привольной жизнью она почувствовала себя чересчур свободной, ее опъянила свежесть перемены. Дома ориентиром ей служил распорядок жизни, здесь же ей нечем было руководствоваться.
Пока она сожалела о том, что поехала в отпуск, и тут ей на глаза попался мальчишка, развозивший на велосипеде газеты. Все произошло в одно мгновение. У него оказалась лишняя газета, и он отдал газету ей. Она дала ему шиллинг и сказала, чтобы сдачу он оставил себе. Как ребенок, что смеется сквозь слезы, когда ему дают игрушку, с которой запрещали играть, миссис Хайамс прижала газету к груди и быстро зашагала, смеясь, любуясь голубым небом, снова наслаждаясь свежестью воздуха, в кафе – казалось, его открыли просто потому, что так уж заведено. Теперь она могла проверить свои ставки.
Но купона у нее при себе не было. Она оставила его в сумочке в спальне. А что, если он выпал из сумки и валялся на полу? Ну а вдруг миссис Мортимер, подметая, выкинула его? Нужно немедленно возвращаться. За необходимостью последовало наваждение – как в очереди один человек следует за другим.
Автобуса она ждала двадцать минут, он подполз, как нашкодившая собака. Кондуктор был тот же самый, с которым она сюда ехала. Она долго рылась в кошельке и вместо шестипенсовика дала ему фартинг. Два пенса сдачи упали на пол. Она положила газету на сиденье и наклонилась, чтобы их поднять, но кондуктор первым их взял, отдал ей и сказал, что сегодня отличная погода.
Купон на столе или в сумке? Она была поглощена своими мыслями и слишком поздно заметила, что автобус уже проехал мимо гостиницы. Она неловко вскочила и попросила остановить автобус. Ее мысли и действия были так сумбурны, что, торопясь выйти из автобуса, она забыла в нем газету, и поняла это, только когда удостоверилась в том, что купон в целости и сохранности лежит в сумочке.
Миссис Хайамс, измученная и расстроенная, рухнула на кровать и завыла как старуха, оплакивающая покойника. Она получила поражение по всем статьям, ее отпуск провалился. Она потеряла уверенность в себе. Ей оставалось только одно – вернуться в Лондон.
Миссис Хайамс это казалось не просто очевидным, но и самым простым – ведь Фэшн-стрит не так уж и далеко, а в Лондоне она уж найдет газету и проверит результаты. Она поспешно собрала вещи, накорябала записку милейшим Мортимерам и дождалась автобуса до станции. Кондуктор был тот же самый, что и в первые две поездки.
Когда принимаешь окончательное решение, то чувствуешь такое облегчение, что других возможностей не рассматриваешь; поэтому миссис Хайамс не пришло в голову спросить кондуктора, не находил ли он газету – а та как раз лежала у него в сумке; ее также нисколько не раздосадовало, что в купе с ней оказались гордые обладатели пяти различных воскресных изданий. На вокзале Ливерпуль-стрит наверняка полно торговцев газетами. Несмотря на то что она успокоилась, она испытывала довольство, которое в любую минуту могло обернуться истерикой. Она снова стала как дитя, радующееся обещанной игрушке, но готовое разрыдаться, если кто-то расстроит его планы.
Миссис Хайамс думала про свой список и про то, как будет чудесно выполнить все по пунктам. Семьдесят пять тысяч фунтов – огромные деньги. Только вот почему она не сумела найти газету? Это же так просто. Быть может, это добрый знак? Ну конечно же! Именно так и разворачиваются истории со счастливым концом. Десять лет она получала газеты регулярно, но, хоть и играла еженедельно, выигрывала разве что по фунту. А теперь, теперь, когда она выиграла, не сумела найти газету. Она доберется до Лондона, купит газету и пошлет телеграмму. А потом отправится к сыну и все с ним обсудит. На Фэшн-стрит она не может пойти – вдруг соседи обидятся, что она так быстро вернулась. Вот она какая, жизнь.
Поезд пришел позже, чем она рассчитывала. Начинало темнеть. Вокзал пах, как и должен был пахнуть, и это радовало, но миссис Хайамс не стала задерживаться, чтобы насладиться возвращением домой. Сделай она так, она, быть может, и собралась бы с мыслями и разобралась в водовороте вокруг. А вокзал был огромный и загруженный. Люди сновали туда-сюда, шум то усиливался, то утихал – он был неровным, как дыхание толстухи, которой снится кошмар. Оставив вещи в камере хранения, она, пробравшись сквозь толчею, вышла к месту, где обычно торговали газетами. Но на первом стенде не осталось ничего, у второго не оказалось продавца, на третьем продавали только фривольные журналы, на четвертом были выставлены лишь замызганные экземпляры вчерашних вечерних газет, на пятом торговали цветами, а на шестом продавец, только что продавший последнюю газету, собирался домой.
Куда подевались газеты? Неужели Лондон сошел с ума и новости ему не нужны? Надо послать телеграмму, подумала она.
Она побрела назад, в здание вокзала – настолько потрясенная, что забыла про маленькую кондитерскую на углу Артиллери-роу. Было уже так поздно, а Ливрепуль так далеко. «Надо сообщить им, что я выиграла», – бормотала она себе под нос.
У входа, под лестницей, стояли телефонные будки с распахнутыми дверями – как часовые, которым дана команда «вольно». Дрожащей рукой она набрала ноль и долго ждала ответа телефониста.
– Назовите номер, пожалуйста.
– Это миссис Хайамс, Лондон, Ист-1, Фэшн стрит, дом 43. Пошлите телеграмму и сообщите им, что я выиграла, а то будет поздно.
– Вы хотите послать телеграмму, мадам? – ответил вежливый голос на другом конце провода. – Оставайтесь на линии, соединяю.
– Пошлите телеграмму в тотализатор, пожалуйста, – закричала она следующему голосу и снова назвала свое имя и адрес.
– В какой из тотализаторов вы хотите это сообщить? – спросил телефонист.
– В «Грошовые ставки»… нет, в «Тройной шанс». – Она вдруг сама запуталась. – Я ведь выиграла семьдесят пять тысяч фунтов, да? – спросила она, надеясь, что мужчина на другом конце провода каким-то образом связан с такой крупной организацией.
– Опустите, пожалуйста, три шиллинга девять пенсов в автомат и нажмите кнопку «А», – только и ответил он.
Сделав это, она, спотыкаясь, выбралась из душной будки и несколько мгновений стояла, пытаясь успокоиться. Все это было слишком для старушки. Она никак не могла сообразить, что делать дальше, и тут заметила, что на полу трепыхается грязный и никому не нужный лист воскресной газеты – первая и последняя страницы. Она забеспокоилась. Газета возникла-таки из другого мира, и реальность этого факта ее смутно пугала. Газета, которой словно недостаточно было просто напомнить ей о реальности, снова затрепыхалась, требуя, чтобы ее подняли. Смущенно оглядевшись и убедившись, что за ней никто не наблюдает, миссис Хайамс рывком нагнулась и подняла газету. Та оказалась сегодняшней. Куда же теперь пойти проверить результаты?
Рядом был женский туалет. Она вошла туда. Но там, в присутствии смотрительницы и длинной череды злобных зеркал она этого сделать не могла. Оставалось только одно место. Оказавшись в крохотной кабинке, миссис Хайамс, хоть ее никто и не видел, все равно смущалась, когда опускала крышку сиденья, чтобы разложить на нем газету. Она аккуратно свернула страницу так, чтобы были видны только результаты тотализатора. А затем, достав из сумочки желтый карандаш, проверила один за другим свои отметки в купоне.
Теперь, когда волнение ушло, она даже не могла сообразить, с чего вдруг так забеспокоилась. Конечно, было обидно, зато теперь и она, и мир вокруг пришли в норму.
– С чего это, – сказала она себе, – миссис Хайамс должна выиграть семьдесят пять тысяч фунтов? – Она вышла из туалета и оказалась под высоченными сводами вокзала. – Кто она такая, эта миссис Хайамс? – спрашивала она, направляясь в камеру хранения. В рассеянности она столкнулась с кем-то, извинилась и, пробираясь сквозь толпу, ответила на свой вопрос: – Она – никто. Она – ничто. И что с того? Таки что?
Перевод с английского
Веры Пророковой
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru