[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2007 АДАР 5767 – 3 (179)
СадагорскаЯ династиЯ
Самуил Городецкий
Продолжение. Начало в № 1, 2, 2007
Деятельность рабби Исроэла в Галиции. Последние годы
Успокоившись от пережитых треволнений, рабби Исроэл начал устраиваться в Садагоре с тем же комфортом, как прежде в Ружине. Он построил великолепный дом для себя и своей многочисленной семьи, разветвившейся уже на несколько семейств. Из шести его сыновей и трех дочерей некоторые были люди семейные, и все эти сыновья, дочери, зятья и невестки с детьми жили вместе, в новопостроенном большом доме, на счет главы дома рабби Исроэла. Жизнь в этом муравейнике была очень шумная: устраивались пиры и катания в каретах, женщины одевались по последней венской моде и часто ездили со свитою в большие австрийские города – вообще сорили деньгами, которых было немало от ружинских сбережений и от новых галицийских доходов.
Российские хасиды продолжали поддерживать сношения со своим ребе; многие даже ездили к нему на поклон в Садагору. Садагорский «двор» не уступал в шуме и блеске бывшему ружинскому – и тем не менее рабби Исроэл тосковал по прежней своей жизни в России, по родной среде, где прошла его счастливая юность. Приезжавших из России паломников он расспрашивал о жизни в родных местах и говаривал, что «Мессия явится прежде всего в России»...
Среди массы галицийских хасидов и цадиков репутация Исроэла установилась не сразу. Сначала тип полусветского сановника, мало отдающегося учению и молитве, шокировал галицийских хасидов. В Галиции пропасть между хасидизмом и раввинизмом не была так глубока, как в российской Украине. Здесь не был провозглашен тот лозунг отречения от талмудической учености, который в эпоху раскола между хасидами и миснагедами нашел такой живой отклик на Волыни и в Подолии. В Галиции преобладал тип благочестивого цадика, соединявшего с чудотворством большую ученость в раввинской и кабалистической письменности и проявлявшего иногда даже аскетические наклонности. Скудная книжная ученость бывшего ружинского цадика и его магнатская жизнь смущали галичан. Рабби Исроэла выручало в таких случаях только умение прикрывать свои слабые стороны флером непостижимого глубокомыслия и «тайны». Рассказывают, что однажды рабби Исроэл, приехав во Львов, нанес визит местному раввину Якову Оренштейну, прославленному талмудисту. Раввин ожидал от посетителя обычных при таких визитах ученых вопросов; но вместо этого рабби Исроэл предложил ему совершенно обывательский вопрос: каким материалом кроют крыши во Львове? Раввин ответил: железным листом. «Почему же железным листом?» – вновь спросил посетитель. – «Потому что это больше предохраняет от пожаров», – был ответ. «Но ведь для этого можно было бы крыть черепицею», – возразил рабби Исроэл. На этом необычный для духовных особ разговор окончился, и рабби Исроэл удалился. После его ухода раввин воскликнул: «И это человек, волнующий хасидский мир и окруженный благоговением тысяч почитателей!» В это время во Львове гостил один цадик, рабби Мендл Премышленский. Услышав об инциденте в доме раввина, он сказал: «Ученый раввин не понял ружинского цадика. Последний спросил символически о крышах, подразумевая под ними духовных пастырей, которые своей праведностью должны защищать город, как крыши защищают дом. У такого пастыря сердце должно быть нежно и чувствительно, как хрупкая черепица, – так почему же он, раввин, тверд как железо?!»
С течением времени, однако, рабби Исроэл приобрел себе поклонников и среди галицийских хасидов и мистически настроенных раввинов. Известный впоследствии раввин-мистик Хаим Сандецкий съездил на поклон в Садагору, и, когда его спросили, зачем он едет к неучу, он будто бы ответил: «Почему Храм Иерусалимский был построен не на горе Сион, а на холме Мория? Потому что на этом холме праотец Ицхак готов был принести себя в жертву Б-гу. Могу свидетельствовать, что и ружинский цадик во всякое время готов принести себя в жертву во имя Б-га».
Изгнание осенило рабби Исроэла ореолом мученичества, который едва ли шел к этому лицу духовного сановника, избалованного жизнью и только на короткое время попавшего в неприятную историю. Он как бы пострадал за пропаганду хасидизма – и это привлекало к нему сердца и в старом, и в новом его отечестве.
Недолго суждено было ему жить в этом новом отечестве. В день Рош а-Шона (в сентябре 1850 года) он сказал окружающим, что в трубных звуках в синагоге ему послышались звуки мессианского рога, возвещающие его близкую кончину; здесь, может быть, был намек на его собственную миссию, которая не осуществилась вследствие греховности поколения. Через месяц, 3 хешвана 5611 года рабби Исроэл скончался в Садагоре. Перед смертью он ухватил пальцами один волос на голове и сказал: «Владыка мира! Тебе известно, что я не насладился земною жизнью даже на один волос». В этом восклицании, может быть, вылилась исповедь человека, который среди внешнего блеска и шума все-таки не изведал душевного счастья – который гнался за счастьем и не нашел его.
Рисунок В. Вахтеля. «Галицийские евреи». «Галицийский еврей». Польша, Броды.
К аресту Исроэла Ружинского
Дело, по которому в 1838 году был арестован Исроэл Ружинский (Фридман), ныне представлено в официальном документе. Это «новоушицкое дело», о котором в сборнике «Пережитое» (т. I, 1908) помещен архивный материал в заметке С. Дубнова «Дело о еврейском самосуде в Подолии. 1838–1840 гг.». В опубликованном там приговоре в списке обвиняемых фигурирует «Абрамка Фридман, он же Жванчиковский», называемый в дальнейших частях документа просто «Фридман», без обозначения собственного имени и только с указанием звания: «раввин» (место службы не указано). В мотивировке приговора – оправдательного по отношению к Фридману – дается следующая характеристика его отношения к «ушицкому делу» и к пропаганде хасидизма:
«В отношении раввина Фридмана, Генерал-Аудиториат <...> не только не нашел основания к обвинению его в разрешении убийства доносчиков, но не может подозревать его в том, потому что оговоривший его убийца Гутерман сам никакого сношения с ним не имел, а показал на него по словам старшин, подговоривших на убийство, которые могли сказать ему это ложно, для большего убеждения к совершению убийства, что, однако ж, сами они опровергают, отзываясь также, что с Фридманом никакого сношения не имели. Да и по исследованию открыто, что Фридман во время происходивших между старшинами совещаний о том ни в городе Новоушице, ни в окрестностях оного не был, а проезжал по Ушицкому уезду к Бессарабии, после уже совершения убийства. Хотя же, сверх того, в отзывах президента Галиции вводилось на Фридмана подозрение в распространении между Галицейскими Евреями Хасидинской секты и в денежном сборе там в пользу его; но первое по делу не приведено в надлежащую известность, а последнее опровергнуто произведенным на местах жительства его разысканием <...> По сему Генерал-аудиториат, не видя никакого основательного повода к обвинению Фридмана, полагал: освободить его от всякой ответственности, оставить на прежнем жительстве, обратив только на действия его надзор местной полиции».
В названной заметке приведено кое-что из народных рассказов об аресте ружинского цадика в связи с «новоушицким делом». Там же автор высказал предположение, что «Абрамка Фридман», указанный в обвинительном акте, и есть ружинский ребе Исроэл Фридман; но прибавил, что «этому предположению мешает несовпадение собственных имен». Теперь, собрав хасидские данные, вполне совпадающие с официальными, мы можем установить полное тождество означенных имен. Остается только допустить, что либо в официальном списке допущена ошибка («Абрамка» вместо Исроэл), либо в русской метрике Исроэл был записан под дополнительным или ошибочным именем.
Резиденция Садагорского ребе.
Преемники Исроэла Ружинского. Мессианские претензии
Сыновья рабби Исроэла унаследовали его богатство и большой хасидский приход, но не то личное обаяние, которым он пользовался даже вне круга своих приверженцев.
В России тем временем росло влияние чернобыльской династии. Семь сыновей рабби Мотла Чернобыльского расселились в разных городах юго-западного края и вовлекли в свою сеть большую часть хасидских приходов. Смерть Ружинера развязала им руки: садагорская конкуренция временно ослабла. В Галиции также грозила опасность престижу садагорского центра: все более обострялись те внутренние противоречия между галицийским и украинским хасидизмом, о которых мы говорили выше.
«Садагорцам» приходилось напрягать все силы, чтобы устоять в этой борьбе различных течений и конкуренции цадикских династий. Не имея талантов своего отца, сыновья рабби Исроэла стремились сплотить вокруг себя его приверженцев доступными им способами. Они старались, с одной стороны, импонировать хасидской массе блеском своего «двора» и пышностью обстановки, а с другой – продолжали внушать хасидам веру в особую миссию садагорской династии, отличающую ее от других цадикских родов. Сын рабби Исроэла Ружинского, садагорский цадик рабби Авроом-Яков, передавал от имени своего отца такое откровение: «В Торе Б-г говорит: Я вспомню Мой союз с Авраамом, союз с Ицхаком и союз с Яаковом, – это означает: союз с Магидом (рабби Довбер Межеричер), Малахом (рабби Авроом Малах) и рабби Шоломом Погребищенским», то есть тремя родоначальниками ружинско-садагорской династии. В чем же особенная миссия этой династии цадиков? В том, уверяли Авроом-Яков и его братья, что ей предначертано ускорить пришествие Мессии; в ее руках – «тайна избавления».
Один из сыновей рабби Исроэла Ружинского, рабби Нохум из Степанешт, говорил в кругу своих хасидов следующее о миссии садагорской династии.
Когда Исроэл за грехи свои был обречен на изгнание из Святой земли, Б-г позвал Самаэла (царь злых духов, сатана) и сказал ему: возьми мой народ в голус на тысячу лет. Самаэл не пожелал взять евреев на срок, ибо опасался, что к концу тысячелетия ему самому придется понести наказание, как понесли в свое время наказание небесные «сары» (архангелы-покровители) фараона и Небухаднесара. Не соглашался он взять евреев и на две тысячи лет. Тогда Б-г ему сказал: «Возьми их без срока, но знай, что есть один такой “ихуд-шем” (чудотворная формула единства Б-жия), который я передаю тебе и от которого зависит момент освобождения еврейского народа. Никакой ангел не должен открыть эту тайную формулу, но если кто-нибудь, рожденный женщиной, сам откроет ее, то свершится избавление Исроэла». Самаэл очень обрадовался этому предложению и подумал: отныне Исроэл останется в моих руках навеки. И вот явился рабби Шимон бар-Йохай и попытался найти секрет чудотворной формулы с целью приблизить избавление, но не смог. Пришел позже святой Ари (Ицхак Лурия) и сделал такую же попытку – и тоже неудачно. Пришли затем Бешт, Довбер Межеричер и сын последнего Авроом Малах, но и они не отыскали спасительной формулы. Только сыну Авроома Малаха, рабби Шолому из Погребища, удалось хитростью выведать у самого Самаэла секрет «ихуд-шем»; он уже стал готовиться к употреблению формулы, и уже свет избавления («геула») забрезжил в мире, – но тут Самаэл начал «потрясать миры» и грозить рабби Шолому. Последний вынужден был дать обещание, что не будет пользоваться роковой формулой, но передаст ее своим потомкам, которые будут обладать такой высокой душой, что Самаэл их не запугает. «А потом, – заканчивал рассказчик, – явился наш отец блаженной памяти (рабби Исроэл), а ныне мы, и путь наш известен всем, ибо мы жертвуем жизнью своею».
Эта миссия – «приблизить пришествие Мессии» – выдавалась, таким образом, за specialité de la maison в роде рабби Исроэла Ружинского. В народе усердно распространялись такие представления, – конечно, в видах вящего прославления садагорской династии и облегчения ей способов конкуренции с другими цадикскими династиями. Вокруг имени рабби Исроэла уже слагалась легенда, что в его лице скрывался Мессия, но «поколение оказалось недостойным» – и Мессии не суждено было проявиться. Эту скрытую силу покойный праведник, гласила молва, передал своим детям, о которых он будто бы выразился: «Фун майне киндер вет мен зеен, вер Г-от ист»[1]. Потомок рабби Исроэла, ныне живущий тезка его, цадик в Чорткове (Галиция), уже развязно пишет о своем отце рабби Довиде-Моше Чортковском: «Все евреи надеялись и ждали, что мой отец будет Мошиахом, и он действительно был Мошиахом, но поколение оказалось недостойным его».
Воскрешение мессианского элемента в хасидизме – черта совершенно новая, чуждая первоначальному бештовскому учению. Легенда рассказывает о Беште, что он в дивном видении удостоился лицезреть Мессию и говорить с ним, что он старался ускорить его пришествие, – но легенда никогда не выдавала за Мессию самого Бешта. Потомки же Исроэла Ружинского, в интересах своей династии, не стеснялись в средствах и дерзали приписать себе роль, на которую не осмеливались претендовать и старейшие цадики, столпы хасидизма.
Торговая площадь в Садагоре.
Разветвление Садагорской династии
Садагора стала «священным городом». Туда были обращены взоры тысяч верующих, оттуда шли лучи света – воображаемого света, согревавшего тысячи сердец. От этого главного очага цадикизма разветвилось несколько меньших центров, соответственно разветвлению семьи рабби Исроэла Ружинского <...>
После смерти Исроэла в 1851 году сан цадика в Садагоре перешел к его сыну Шолому-Йосефу; но последний, человек очень болезненный, прожил недолго: он умер еще в том же году в Лейпциге, куда приехал лечиться. На садагорский «престол» вступил брат его, вышеупомянутый рабби Авроом-Яаков (Аврум-Екуню) и занимал его около тридцати лет – до своей смерти в 1883 году.
Рабби Авроом-Яаков не отличался ни большой ученостью, ни особенною оригинальностью в области теоретического хасидизма. Живя в эпоху, когда хасидские теории уступили место профессиональной практике цадиков, он стремился к усовершенствованию в этом практическом направлении. Его «Тора» или устные проповеди и изречения, отрывки которых сохранились в некоторых хасидских сборниках, свидетельствуют только о том, что он усердно пропагандировал культ цадика в интересах своей династии. При этом он прибегал ко всем предосторожностям, необходимым в век разума и неверия. Одного маловерного хасида Садагорский ребе отказался «исправить», говоря, что цадик может спасти души только тех, которые в него веруют, ибо «от веры в цадика такие люди могут перейти к вере в Б-га». Когда его спросили о некоторых обманщиках, которые под маской цадиков морочат народ «чудесами» и иногда действительно творят чудеса, он ответил: «В Мидраше сказано, что, когда праматерь Сара зачала Ицхака, одновременно зачали многие дотоле бесплодные женщины. Это сделал Б-г для того, чтобы оставить человеку свободу воли, ибо если бы родила одна только Сара, то это чудо так поразило бы людей, что все принуждены были бы уверовать в истинного Б-га; когда же родили многие, считавшиеся бесплодными, сила исключительного чуда ослабела, и люди могли свободно выбирать между истинным Б-гом и ложными богами. Так и среди цадиков: Б-г иногда дает силу чудодейства лжецадикам, дабы дать людям возможность свободно и сознательно отличать истинного цадика от ложного». Это камень, ловко брошенный в лагерь цадиков-конкурентов.
Органическую связь между хасидами и цадиком рабби Авроом-Яаков объяснял следующим образом. Когда душа цадика нисходит на землю, от нее отделяется множество частиц – «искр», из которых образуются души многих средних людей. От этого душа цадика умаляется в своей силе; но если отделившиеся от нее малые души впоследствии соединяются с нею в одном духовном порыве, если хасиды имеют духовное единение с цадиком, тогда его душа снова восполняется оторвавшимися от нее частицами и становится всемогущей. Этим объясняется горячее желание цадика, чтобы вокруг него собирались хасиды, «взятые из корня его души».
Пропаганда культа цадиков, по-видимому, имела успех не только в смысле спасения душ. Видимым ее результатом были богатый цадикский двор в Садагоре, пышная обстановка, приумножение капиталов и вообще магнатская жизнь рабби Авроома-Яакова, следовавшего в этом отношении по стопам своего отца.
Подобно отцу, и Авроому-Яакову пришлось на некоторое время познакомиться с тюрьмою, но уже по совершенно прозаическому поводу. Некоторые родственники и приближенные садагорского праведника занимались сбытом русских фальшивых денег (кредитных билетов) в Австрии. Один «мосер», узнавший об этом, потребовал от компании крупную дань за молчание, а когда его не удовлетворили, донес австрийским властям и присовокупил, что и рабби Авроом-Яаков причастен к делу. Цадика арестовали и повезли в тюрьму в Черновцы. Следствие затянулось на несколько месяцев, пока не выяснилась непричастность цадика к преступлению; после этого его выпустили на свободу.
К совершенно другому типу цадиков принадлежал брат его, рабби Довид-Моше, живший сначала в родовом имении садагорцев, Патоке, а в 1870 году поселившийся в галицийском городе Чорткове. Этот основатель чортковской ветви садагорской династии менее всего был одарен организаторским талантом отца и брата. Это был слабовольный, смиренный и добродушный человек, некоторыми чертами напоминавший своего прадеда Авроома Малаха. Рабби Авроом-Яаков говорил про него: «Я еще не видал такого святого еврея». Когда рабби Исроэлу Ружинскому доложили, что у него родился этот сын, он будто бы пророчески сказал (впрочем, довольно избитую среди хасидов фразу): «Я низвел на землю душу, которая приблизит еврейские сердца к небесному Отцу».
Ученость рабби Довида-Моше была незначительна, но о добродушии и терпимости его сложились легенды. «Когда я был семилетним ребенком, – рассказывал он, – я взял на себя обет не причинять зла ни одному созданию в мире». Этому обету, по свидетельству хасидов и даже многих нехасидов, он остался верен всю жизнь. Когда его однажды спросили, что сделал бы он против «гоя», притесняющего евреев, и не будет ли он молиться о погибели этого врага, он ответил: «Я молюсь о том, чтобы положение евреев так поднялось, чтобы гой не мог им вредить; до гоя же мне дела нет». Однажды брат его рабби Авроом-Яаков, возмущенный поведением своих врагов – «просветителей», воскликнул: «Пошли Б-г гибель на черновицких безбожников!» Рабби Довид-Моше напомнил брату об изречении Талмуда: «Пусть исчезнут грехи, а не грешники», – «грешников не проклинать надо, а молиться о них, чтобы они покаялись...» Этот эпизод проливает свет на различие в характерах двух братьев.
В молитве рабби Довид-Моше проявлял необыкновенный экстаз. Однажды он впал в такое забытье, что не заметил, как стоявшему с ним рядом сыну сделалось дурно; когда отцу шепнули об этом, он глазами указал, чтобы сына отвели, а сам продолжал молитву до конца, при этом у него часто вырывались восклицания: «Эйлигер Тате, Эйлигер Фотер, Эйлигер Херр фун дер ганцер велт!»[2] Миссию цадика он видел в проявлении экстаза: в цадике горит внутренний огонь, который по временам вырывается наружу. Как из переполненного сосуда льется вода через край, так праведник проявляет себя через избыток святости, дабы люди увидели эту святость и уверовали в него.
Стелла Мирьям, дочери Исроэла.
Садагора.
Цадиком на свой манер был и третий из оставшихся в живых сыновей Исроэла Ружинского, рабби Бер, или Беруню, поселившийся после смерти отца в румынском (ныне бессарабском) городке Леово. Про него хасиды говорили, что он «скрытый цадик». Он не особенно любил шумное хасидское общество, не был вообще словоохотлив в делах житейских, но говорил «Тору» чаще своих братьев, и не только «за третьей трапезой по субботам», но и в будни. В своих проповедях рабби Бер являл иногда ясное логическое мышление, не свойственное хасидским поучениям. Эта малая доза оригинальности давала уже повод хасидам грезить об исключительной миссии рабби Бера, о его мессианском призвании и т. п.
Кроме этих трех братьев, имевших довольно обширный круг приверженцев, были еще два брата – dеi minores династии: упомянутый выше реб Нохум в молдавском городке Степанешты и реб Мордхе-Шрага в Гусятине (Галиция). Оба они имели свои хасидские приходы, но влияние их не простиралось далее определенного района.
Из младших членов садагорской династии в 1860-х годах выдвинулся внук Исроэла Ружинского от его преждевременно умершего преемника Шолома-Йосефа – Нохум-Беруня. Когда в начале царствования Александра II в России повеяло духом терпимости, вдова Шолома-Йосефа исходатайствовала у русского правительства разрешение вернуться в Россию. Она взяла с собой своего двенадцатилетнего сына Нохума-Беруню и появилась с ним в Ружине, былой резиденции старого ребе. Хасиды восторженно встретили внука своего изгнанного учителя. К «святому отроку» потянулась толпа верующих с приношениями, которые весьма охотно принимались матерью маленького цадика. Объехав с сыном в течение года различные города и собрав от поклонников значительную сумму денег, энергичная вдова сочла свою цель достигнутой и возвратилась в Садагоры. Там она женила своего сына на дочери его дяди рабби Авроома-Яакова и таким образом пристроила его при «дворе». Активной роли цадика Нохум-Беруня не играл – он состоял при своем тесте. Был он большим библиофилом и, заведуя библиотекой тестя, обогатил ее огромным количеством книг староеврейской печати.
Если прибавить ко всему этому, что дочери рабби Исроэла Ружинского также вышли замуж за богатых людей или за сыновей цадиков и уделяли своим новым семьям часть своего династического престижа, – то мы поймем, как широко разветвилась по мужской и женской линии садагорская династия, какой сложной сетью охватила она хасидские массы в Галиции, Румынии и Юго-Западной России в последние десятилетия XIX века.
«Еврейская старина», 1909 год
Продолжение следует
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru