[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2007 ШВАТ 5767 – 2 (178)
ЕВРЕЙСКАЯ МОЛОДЕЖЬ
Вавилонский Талмуд, завершение трактата «Назир»
Эммануэль Левинас
Эммануэль Левинас (1906, Ковно [ныне Каунас] – 1995, Париж). В детстве изучал Тору и иврит, учился в классической гимназии. В 1923 году приехал во Францию для занятий философией в Страсбурском университете, был учеником Эдмунда Гуссерля и Мартина Хайдеггера, защитил докторскую диссертацию по философии. В 1930 году переехал в Париж и получил французское гражданство. В 1939 году был мобилизован в армию, попал в плен и до окончания войны находился в лагере для военнопленных офицеров (после освобождения Левинас дал клятву никогда не ступать на землю Германии). Вся его семья, оставшаяся в Литве, погибла в Катастрофе. После войны Левинас преподавал в нескольких французских университетах. В 1976 году получил степень почетного доктора Сорбонны.
Левинас был пионером в распространении идей феноменологии и экзистенциализма. Основная особенность мировоззрения Левинаса – соединение западноевропейской философии с еврейской мыслью, представленной в Торе, Талмуде и других священных еврейских текстах. Начиная с 1947 года Левинас занимался изучением иудаизма, в том числе Талмуда, ежегодно участвовал в коллоквиуме еврейских франкоязычных интеллектуалов, читал лекции о еврейской мысли, преподавал в рамках Alliance Israelite Universelle. В течение многих лет по субботам Левинас давал толкование недельной главы Торы.
(Подробнее об этом выдающемся ученом см. «Лехаим» № 1, 2006.)
Однажды, читая газету «Ле Монд», я был поражен неожиданным открытием. Оказывается, лохматая молодежь своими длинными патлами выражает протест против социальной несправедливости! «Не будем стричься до тех пор, пока общество не изменится» – так говорят они. Я сразу вспомнил, что Тора говорит о назире («Бемидбар», 6:5, 7, 8): «…святым будет он, отращивающий волосы на голове… ибо венец его Б-га на голове его; все дни обета своего свят он, [посвятив себя] Г-споду». Хочешь, не хочешь, а ведь эти юнцы святые: «Венец их Б-га на их голове»! Я убежден, что Тора не назовет святым того, кто в любом деле не выразит от всего своего сердца требования справедливости.
Что такое незирут? Это особое состояние, которое принимает на себя еврей по своей доброй воле, по обету. Оно обычно ограничено определенным временем и налагает три специфических запрета: [1]) не удалять (любым способом) волосы на голове, позволяя им расти беспрепятственно; 2) не пить и не есть ничего, что изготовлено из винограда (включая, разумеется, сам виноград и даже его косточку); 3) не прикасаться к мертвому человеку и даже не быть с ним в одном помещении.
Разумеется, каждый человек свободен решать, стричься ему или не стричься, пить вино или не пить, участвовать в похоронах или нет. Но если он принимает на себя эти запреты как назир, то тем самым отказывается от своей свободы выбора: эти запреты становятся запретами Торы, за нарушение которых ему грозит наказание.
Таков статус назира в самом сжатом изложении. На самом деле с ним сопряжено множество частных законов и положений, о которых (также очень коротко и намеками) говорит Тора в 21 стихах из книги «Бемидбар». А чтобы раскрыть их, создан целый трактат Талмуда уже из 66 листов!
Но прежде чем мы приступим к нашей основной теме – анализу окончания этого трактата Талмуда, – позвольте мне прокомментировать те три запрета, о которых я упомянул. Это будет всего-навсего один комментарий из 2 400 000 возможных!1 Заранее прошу прощения и у знатоков Талмуда, и у тех, кто склонен восставать против вечных основ, на которых базируется любое истолкование иудаизма: то, что я скажу, – не больше чем попытка, соразмерная с тем небольшим запасом знания, которым я обладаю.
Почему прикосновение к мертвому оскверняет?
В иудаизме смерть тесно связана с понятием ритуальной нечистоты. Мертвый человек в Алохе (Законе Торы) определяется как «отец отцов скверны». Скажете: первобытная мифология? Однако в иудаизме прикосновение к трупу вовсе не означает нарушение какого-то «табу».
Труп – источник скверны потому, что одним своим присутствием он способен лишить живого человека смысла его жизни (даже если философия способна победить смерть!). И тогда единственной (и печальной) мудростью живого будет лишь погоня за сиюминутным наслаждением. Вот почему смерть и нечистота неразрывны: и то, и другое угрожает духовной жизни человека.
А почему назиру запрещается пить вино?
Потому что опьянение – это самообман: пьяному кажется, что все его проблемы исчезли, что он избавился от любой ответственности… Однако назир не желает попасться на эту удочку, он не хочет иллюзии освобождения от жизненных трудностей, от боли и переживаний. Ясность сознания, а не искусственный всплеск эмоций, безусловная верность взятым на себя обязательствам, а не хмельное веселье, – вот его путь.
Но какое отношение имеет к этому длинная шевелюра?
Так же, как Тора запрещает назиру стричь или брить свои волосы в течение всего времени его обета, она предписывает полностью удалить их, когда обет с успехом исполнен. Тогда назир является в Храм, приносит положенные жертвы, наголо остригается и выпивает вина.
Возможно, тем самым Тора предохраняет его от противоположной крайности, от совершенно иной манеры поведения. Ведь в дни обета он словно не жил на земле: не обращал внимания на свою внешность, на то, какое впечатление он производит на окружающих… Однако нельзя, чтобы такой образ жизни превратился в жизненную позицию! Поэтому в определенный момент необходимо сбросить с себя регалии «святого». Теперь длинные волосы – просто хулиганство, заурядное безобразие.
Правда, Талмуд предостерегает нас от поиска подобных объяснений. Идя по этому пути, очень легко вообразить, что лично тебе не угрожает опасность, предотвратить которую вроде бы должен данный запрет. Уж каким мудрецом был царь Соломон, – а и он тут споткнулся. Что женщины обладают властью над сердцем мужчины, он верил: раз так написано в Торе, это Истина; однако себя счел таким праведником, которому женские чары нипочем. Хорошо известно, к чему это привело…
Так что я нарушил достаточно строгий запрет, когда попытался найти смысл ограничений у назира. Однако, по крайней мере, мне удалось дать некоторое представление о возвышенности состояния, на которое обрекает себя назир, – минимум на 30 дней, а порой и на всю жизнь.
Но я словно забыл о том, с чего начал, – о молодежи. И кроме того, пора уже обратиться к обещанному анализу окончания трактата «Назир». Может быть, оно расширит наше представление о назире, – и не исключено, что и о современной молодежи. Ведь что обычно ассоциируют с понятием «молодежь»? Идеал «крутой» силы, импульсивное выражение чувств, гордость, неприятие ценностей прошлого поколения, стремление к свободе… А оборотная сторона всего этого – наглость, жестокость, разнузданность и легкомыслие.
Но тем не менее молодежь у всех вызывает симпатию и любовь. Когда говорят о ней, употребляют не только негативные выражения. Но постоянно критикуют ее, правда, противопоставляя ей «истинную» молодежь (находящуюся где-то там, далеко-далеко…). Иначе говоря, «бодают» молодежь молодежью!
Итак, обратимся к заключительному отрывку из Мишны в конце трактата Талмуда «Назир». В ней обсуждают вопрос: откуда известно, что пророк Шмуэл был назиром? Рабби Неорай выводит это из аналогии с Шимшоном, – о том ясно сказано, что он будет назиром и что «бритва (мора) не коснется его головы». Так же сказано и о Шмуэле: «И бритва (мора) не коснется его головы» – значит, он также был назиром подобно Шимшону.
Итак, оба они были предназначены (Шимшон – свыше, Шмуэл – в силу обета своей матери) для того, что сами не выбирали. Шимшон был молод, и вся трагедия его – трагедия человека молодого, легко увлекающегося и заблуждающегося. Но ведь одновременно он был назиром, а это побуждает нас более глубоко задуматься о потенциале молодых и их духовной сущности.
На первый взгляд может показаться, что образ Шимшона противоречит облику назира. Поэтому неудивительно, что утверждение рабби Неорая в Мишне сразу же вызывает реплику рабби Йосея.
Рабби Йосей не согласен: «Но ведь нет другого ужаса (мора), кроме как от плоти и крови!» Суть его возражения – иное истолкование слова «мора». Рабби Неорай понимает его в смысле «бритва», а рабби Йосей – как «ужас». (На иврите оба слова звучат одинаково – мора, только пишутся немного по-разному; здесь же, в Мишне, они написаны подчеркнуто одинаково.) По мнению рабби Йосея, слово «ужас» не применимо к назиру: назир не боится ни человека, ни властей…
Это относится только к назиру, или к молодежи вообще? Образ Шимшона объединяет и то и другое. Но Шмуэл?
Рабби Неорай объясняет свою точку зрения: из первой книги Шмуэла (начало главы 16), ясно видно, что Шмуэл боялся царя из «плоти и крови». Всевышний посылает пророка в город Бейт-Лехем помазать на царство того, кто заменит Шаула на престоле Израиля. Шмуэл опасается, что его обвинят в государственной измене, и Всевышний дает указание: отправиться в Бейт-Лехем под убедительным предлогом – совершить жертвоприношение. Неужели Всевышний не в состоянии обеспечить безопасность Своего посланника?! Очевидно, и Он считает, что любая власть облечена немалыми полномочиями и в частности имеет право бороться за свое существование.
Из этого эпизода следует, что рабби Неорай не воспринимает всякого назира заядлым революционером, смело сокрушающим мещанские ограничения и проявляющим презрение к властям. Даже когда молодость и незирут совмещаются, незачем сводить все стремления молодежи к бунтарству!
Признаюсь, что при всем этом мне очень нравятся слова рабби Йосея. Наверное, мудрецам Талмуда они тоже нравились, иначе зачем они привели мнение, которое опровергнуто? Представление рабби Йосея о назире не противоречит высшей власти Идеала, есть в нем место отваге и благородству.
И все же последнее слово осталось за рабби Неораем. Напомнив о страхе Шмуэла перед Шаулом, одобренном Всевышним, рабби Неорай предостерегает от отождествления святости с пренебрежением к «плоти и крови», обладающей властью. Одной смелости недостаточно, нужен и другой ориентир: в безграничной отваге и силе кроются корни гордыни и легкомыслия.
От Мишны мы переходим к Геморе. И тут нас ожидает сюрприз: вместо комментария к вышесказанному – нечто, на первый взгляд, никак с ним не связанное! Кто важнее: произносящий благословение или отвечающий на него «амен»? И здесь же приведен один из аспектов религиозного мировоззрения: рабби Элазар от имени раби Ханины говорит, что посвятившие себя изучению Торы «умножают мир во всем мире», и приводит в подтверждение стих из книги пророка Ишаяу.
Для чего все это?
Вспомним о так называемом «третьем» мире. Для нас, живущих среди европейского изобилия, возможность легко утолять голод и жажду представляется совершенно естественной. Не так в «третьем» мире. Там понимают, что хорошая пища – это чудо. Появление ростка пшеницы из-под земли, его рост и весь путь превращения его в хлеб – это же рассечение Чермного моря! Недаром мидраш говорит: ради одной-единственной капли дождя, которая должна упасть в предназначенную ей борозду на поле, Всевышний шлет мириады ангелов!
Так что произнесение благословения – не просто религиозный акт, а признание великого факта: получение ежедневного пропитания сопряжено с невероятным множеством чудес. Поэтому сопоставление Мишны и Геморы содержит в себе важный урок – незирут нужен миру, чтобы люди смогли питаться. Для того чтобы накормить голодных, чтобы «третий» мир – так называемое «неразвитое» человечество – получил пищу, а Запад не пал на ступеньку «неразвитости», необходим духовный подъем и принятие на себя определенных ограничений. Потому что кормить человечество – это, безусловно, задача духовная. Вот почему трактат «Назир» завершается обсуждением вопроса о произнесении благословения и ответа на него «амен».
И тут появляется образ, выше которого в иудаизме нет. Это талмид-хахам – человек, посвятивший свою жизнь изучению Торы. Судья, способный установить мир между людьми.
И Шимшон, и Шмуэл были судьями. Образ богатыря, унесшего на плечах городские ворота и сразившего толпы филистимлян, чаще всего заслоняет облик знатока Торы. Но чтобы судить сынов Израиля, необходимо в совершенстве знать Устную Тору, – это хорошо понимали мудрецы Талмуда. Шимшон был обязан хорошо разбираться в тех проблемах, которые стали темами дискуссий для танаим, амораим, геоним будущих поколений.
Так за спинами отважной и щедрой сердцем молодежи вырастает образ другой молодежи, – изучающей Тору и готовящейся быть в мире судьей, устанавливающим мир. Почему именно «молодежи»? Да ведь на это и намекает раби Элазар своей цитатой из Ишаяу: «И все сыны твои – ученики Г-спода» – кто эти сыны? Сыны еврейского народа, дети Всевышнего!
Сделаем еще один шаг, чтобы выявить связь между понятиями «незирут» и «справедливость». И Шимшон, и Шмуэл были посвящены в назиры раньше чем появились на свет. Да ведь это замечательно, это просто чудесно: твоя связь с добром возникает раньше чем ты сам избираешь его! Добро само избирает тебя и заключает в объятья раньше чем ты увидишь его!
И хотя незирут кажется старше самого назира, тот в течение всей жизни сохраняет молодость. Незирут – это не юность в ее начале, но юность еще более ранняя, чем ее начало, чем погружение в поток времени. Такова молодость древнего Израиля, такова молодежь нашего народа.
«Девять талмудических чтений» (Иерусалим – Тель-Авив, 2001).
Перевод с французского свободный и сокращенный Александра Разгона
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru