[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2007 ТЕВЕС 5767 – 1 (177)
Сам себе цербер
Ян Шенкман
В конце прошлого года Общественная палата РФ предложила журналистам заняться самоцензурой. С этой целью была разработана целая Хартия, свод морально-этических норм. Нечто вроде знаменитой «Клятвы Гиппократа» или «Морального кодекса строителя коммунизма». Станет ли наша пресса от этого честнее и нравственнее – вопрос спорный. Давайте спорить.
В наше время священные книги не жгут.
Их просто не пишут: срабатывает самоцензура
Дискуссии о введении цензуры в средствах массовой информации не прекращаются. Сложный это вопрос, решают его в постсоветской России вот уже второй десяток лет и все не могут решить. Слишком много тут пересекается интересов. Коммерческих, политических, социальных, национальных… И религиозных – не в последнюю очередь. Верующего человека обидеть проще всего. Достаточно написать в газете, что Б-га, в которого он верит, не существует. В принципе это уже повод не любить журналистов и возбуждать против них судебные иски. Вспомните в качестве примера хотя бы шумный «карикатурный» скандал, начавшийся в Дании, но эхом отозвавшийся и в России. А кто, с другой стороны, защитит права атеистов? Тоже ведь люди. В общем, сложно все это. Я же говорю, столкновение интересов.
Наряду с частной собственностью свободу слова принято считать главным достижением перестройки. Вот только не всегда понятно, что делать с этой свободой, где взять правильные слова. И как быть с теми, чьи взгляды ты не разделяешь. Запретить? Лишить слова? А может быть, просто не читать и не слушать? Но тогда каждому из нас придется завести по своему личному журналисту, который будет писать только то, что нам приятно читать.
Предложение Общественной палаты по внедрению корпоративной этики в ряды журналистов не вызвало бурю протеста ни внутри медиа-сообщества, ни за его пределами, но я думаю, все еще впереди. Текст Хартии должен быть окончательно готов в начале 2007 года. Если верить заместителю председателя комиссии палаты по коммуникациям, информационной политике и свободе слова в СМИ Елене Зелинской, документ примут к концу 2007-го, после чего Хартию настоятельно рекомендуют подписать всем редакциям СМИ и их учредителям. Дискуссия будет длиться весь год.
А пока у нас есть мнение такого, например, авторитетного человека, как глава Союза журналистов России Игорь Яковенко, который считает введение тотальной самоцензуры тонким тактическим ходом. Дескать, цензура внутренняя всегда лучше чем внешняя. И вообще коллегам проще договориться между собой, чем с надзирающим органом. Как принято говорить в среде топ-менеджеров, «это технологичнее». «Они, может, и хотели бы сделать из этого дубинку, но ничего не получится», – говорит Яковенко.
Они – это федеральные и местные власти, которым действительно не нравятся и не могут нравиться острые и спорные выступления журналистов. Живы еще (по крайней мере, в регионах) воспоминания о конце 80-х – начале 90-х, когда газетная статья запросто могла послужить причиной жестких кадровых перемещений или громкого судебного разбирательства. Журналистское расследование – очень неприятная вещь для чиновника.
На мой взгляд, все это отголоски далекого прошлого. Пресса давно уже перестала быть четвертой властью наряду с судебной, законодательной и исполнительной. Взаимная нелюбовь прессы и властей сегодня напоминает застарелый невроз, мало общего имеющий с жизнью. Парадокс, но главный враг свободы слова сейчас не чиновник, а скорее читатель. Перекормленный в свое время острыми разоблачениями, он в большинстве своем совершенно потерял интерес к неистовым репортажам и вдумчивым аналитическим комментариям. Соответствующим образом перестроились и мои коллеги.
По утрам, включив радио, я часто слушаю обзор свежей прессы. Сенсация следует за сенсацией: разборки в семье певицы Валерии, развод с помощью SMS, гей-парад, проект реставрации Коллизея – в общем, все то, что раньше проходило под рубрикой «Всякая всячина» или «Живут же люди».
Забавные мелочи не вызывают у меня раздражения. Не настолько я серьезен и мрачен, чтобы бояться разнообразия жизни. Пугает другое: как-то незаметно за последние годы эти новости стали главными. Главным стало то, что раньше вызывало улыбку, мимолетное удивленье и фразу «комментарии тут излишни». Забавно, мило, но никак не повлияет на нашу жизнь.
Кстати, о комментариях. Они тоже почти исчезли. Информационная политика теперь такова, что новости надо принимать к сведению, а размышлять над ними излишне. Трудно судить, что лучше: вести с полей времен позднего застоя или эта кунсткамера, – своеобразный вариант книги рекордов Гиннеса.
Выключив радио, я спускаюсь в газетный киоск. Какое разнообразие открывается взору! «Красивый дом», «Спид-Инфо», «Женское здоровье», «Тещин язык», кроссворды. Я наклоняюсь к окошку и робко спрашиваю: «А есть что-нибудь почитать?» Нету. Или почти нету. На «почитать» отсутствует спрос. Слишком умные раздражают. Слишком въедливых считают занудами. И все это, заметьте, без силовых акций со стороны властей предержащих.
Повальное оглупление целевой аудитории не могло ни отразиться на ментальности и этике журналистов. Поколению, вошедшему в профессию за последние пять-семь лет, совершенно ясно, о чем надо писать, чтобы заработать большие деньги и завоевать себе популярность. О мелких неполитических скандалах, жизни звезд и других вещах, вызывающих у читателя «здоровое любопытство». А главное, поменьше задаваться вопросами «зачем?» и «почему?» Слишком умных, повторяю, не любят. Любят наглых.
Вот за эту наглость, между прочим, и подают на журналистов в суд, а вовсе не за политические воззрения. А еще – за профнепригодность. Да, именно так. Профнепригодность может стать причиной судебного разбирательства. Постараюсь объяснить, что я имею в виду.
Количество исков к прессе растет в последние годы как снежный ком. В основном они касаются защиты чести и достоинства, а не политики. Страх разбирательства удерживает сегодня многих моих коллег от публикации острых текстов. Фактически это разновидность цензуры. Под ее давлением стали исчезать из газет фельетоны и расследования. Любая более или менее спорная информация может стать предметом иска. Даже сообщения информагентств. Может быть, действительно нужна самоцензура? Хотя бы в качестве превентивной меры, защиты от оголтелых любителей подавать в суд на СМИ? Я задал эти вопросы профессору Михаилу Горбаневскому, человеку, который возглавляет Гильдию лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам. Вот что он рассказал:
– Пресса и в самом деле запугана. Причина проста: наши СМИ очень слабо юридически подготовлены и не понимают, чего стоит бояться, чего не стоит. К сожалению, в вузах, которые готовят журналистов, нет общего курса по лингвистической безопасности. А это значит, что нет и специалистов, которые могли бы провести предварительную экспертизу острых текстов. Поверьте, это многое изменило бы. Язык у нас, слава Б-гу, богатый. Он позволяет одну и ту же мысль высказать в диапазоне от оскорбления до намека. Если, допустим, написать, что такой-то губернатор – вор, растащил местный пенсионный фонд и на ворованные деньги построил себе коттедж, то это прямое обвинение, на которое имеет право только суд. Другое дело, предположение. Но его и надо облекать в форму предположения. Очень многое зависит от контекста, в который помещается информация. От степени абстрагирования. От вводных слов, которыми всегда можно подстраховаться. Надо лишь знать меру и не доходить до смешного. Когда я вижу вводное «как стало известно из наших источников», можно быть уверенным, что это слив компромата.
То есть любую, почти любую, самую острую информацию можно облечь в такую корректную форму, что не придерешься, не подкопаешься. Надо только уметь это делать, а большинство не умеет и не хочет уметь.
Речь не только о профессионализме, но и об элементарной культуре. А с ней большие проблемы. Но тут не надо всех собак вешать на бедных журналистов. Мол, это именно они некультурные. Журналисты в Россию приехали не с Луны. Они существа того же вида, что и все местное население. Учились в тех же школах, ходили по тем же улицам. И если уж действительно вводить морально-этический кодекс, то не внутрикорпоративный, а общероссийский. Иначе ничего не получится.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru