[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2007 ТЕВЕС 5767 – 1 (177)
Могилев губернский
Илья Карпенко
…И ту высокую могилу,
Где лес угрюмо распевал,
За мощь Машеки и за силу
«Могилой Льва» народ прозвал.
Над нею – скоро иль не скоро –
Упали тысячи дерев,
И у могилы вырос город,
Носящий имя Могилев.
(Янка Купала. «Могила Льва»)
Город на берегу Днепра, центр большой области современной Белоруссии, на территории которой находятся Бобруйск, Осиповичи, Быхов, Шклов, Мстиславль, Кричев… Когда-то губерния эта относилась к Российской Империи и занимала еще более обширные земли, включавшие и маленькое местечко, – известные любому хасиду Любавичи.
История гласит, что в 1267 году галицкий князь Лев Данилович построил на месте нынешнего города замок, назвав его «Могилев». Историками такое название объяснялось просто: место это якобы окружало множество могил. Однако бытуют на сей счет и другие мнения. Говорят, что прозвищем князя Льва Даниловича Галицкого, основателя могилевского замка, было «Могий», то есть «Могучий». «Могучий Лев» – отсюда и Могилев. Скептики, правда, утверждают, что князь Галицкий в Могилеве вообще никогда не бывал.
В энциклопедии Брокгауза и Ефрона читаем:
Могилев на Днепре или Могилев губернский <…> расположен по обоим берегам Днепра и речки Дубровенки, при впадении последней в Днепр, на холмистом пространстве <…> Местоположение Могилева очень живописное.
Там же указывается, что в Могилеве «еврейских синагог и молитвенных домов 11 каменных и 27 деревянных». Таким образом, всего их было 38. Или, учитывая статистическую погрешность, все 40? Шутка шуткой, но многие источники настаивают именно на цифре «40»…
Большая каменная синагога, расположенная на углу бывшей Виленской ул. и набережной реки Дубровенка. Фото начала XX в.
Могилевские майсы, или Кто придумал гоголь-моголь?
Могилевчане любят повторять, что в их городе перебывали многие знаменитые исторические личности – начиная с Петра I, в период Северной войны прибывшего сюда по Днепру (и приказавшего в 1708 году Могилев сжечь), заканчивая Николаем II, в августе 1915 года посетившим ставку Верховного Главнокомандующего Русской армией.
Год 1708-й многие считали роковым в судьбе этого славного города. Трубницкий, автор «Могилевской хроники», писал:
1708 год ободрал с Могилева его львиную шкуру, облачив в грубый черный мешок. С этого времени и на будущие времена город не может называться могучим львом, а только могилой своих обывателей.
Однако царь Петр, видимо, думал иначе: именно в могилевском замке он впервые увидел Марию Скавронскую – пленную служанку мариенбургского пастора, впоследствии ставшую его женой и императрицей Екатериной I.
В мае 1780 года в Могилеве состоялась встреча российской императрицы Екатерины II и австрийского императора Иосифа II. В честь этого события в Вене и Могилеве построили по собору. Венский собор св. Екатерины стоит и поныне, а могилевский кафедральный собор св. Иосифа в 1938 году взорвали (сами-понимаете-кто).
Тогда же, в мае 1780-го, Екатерина и Иосиф любовались прекрасным видом города и разлившегося Днепра не откуда-нибудь, а именно с пятиярусной башни могилевской ратуши. Может быть, именно тогда матушке-императрице пришла в голову оригинальная мысль: а не сделать ли мне Днепр главной рекой черты еврейской оседлости в Империи Российской?
Кстати, по поводу знаменитой ратуши, ставшей со временем главным символом города. Каменную городскую ратушу взамен недолговечных деревянных начали строить в 1679 году. А возле двухэтажного прямоугольного здания ратуши начали воздвигать высокую башню. Строительство вели, как гласит предание, местные мастера – Феська, Игнатий, Недосек, Васька, Андрей и Гришка, а также мастер Крузберг из Быхова. Когда ратушу построили в первый раз, здание рухнуло во время празднования окончания строительства… Ее построили снова. Но на этот раз башня оказалась… кривой! Пришлось ломать и возводить заново. При этом был издан специальный Указ: «...строителям до конца работ спиртного не употреблять, к кабакам и корчмам их на пушечный выстрел не подпускать!»
Невезучей оказалась могилевская ратуша. Хоть и называли ее специалисты «лучшим произведением гражданской архитектуры Беларуси XVII столетия», властям это не помешало ее разрушить: в 1957-м ратушу взорвали, а башню свалили с помощью тросов и тракторов. Тем не менее со временем «общегородской символ» решено было воссоздать. В 1975 году разработали проект восстановления. А тут как раз наступили «роковые» 1990-е… К 2006 году, клятвенно заверяли власти, все будет завершено! Но пока ратуша и ныне там…
Да, могилевчане очень любят всякие байки. К примеру, они утверждают, что «гоголь-моголь» придумал не кто иной, как кантор могилевской Хоральной синагоги, в одночасье потерявший голос и обретший его с помощью этого оригинального «снадобья».
«Жидам в Могилеве не быти…»
Сказано давно и не нами: антисемитизм расцветает «буйным цветом» в критических ситуациях сугубо экономического характера. Большая часть всех погромов начиналась с конкуренции между купцами разных вероисповеданий. Надо учесть также, что в Великом княжестве Литовском евреи часто выступали арендаторами земель и откупщиками. Один польский шляхтич писал: «Мы сами обдирали крестьян только еврейскими когтями». Кроме того, к причинам юдофобских всплесков той поры надо присовокупить сложные отношения евреев-ростовщиков со своими кредиторами, политические интересы той или иной социальной группы, духовенства или власть предержащих. А также во€йны и смуты.
Жизнь литовско-белорусских евреев протекала на фоне постоянного противостояния мещанам, частых пожаров (вину за которые обычно возлагали на евреев), неурядиц в экономической и правовой жизни и с печальной регулярностью организуемых погромов.
Увы, антисемитизм в Могилеве имеет давние и прочные «традиции». Свобода вероисповедания, дарованная некогда литовско-белорусским евреям польскими королями, различные льготы и привилегии постепенно сходили на нет. В конце XVI и середине XVII веков они были «дезавуированы» выступлениями мещан против еврейских купцов и ремесленников, судебными разбирательствами «ритуальных дел», активным противодействием иудеям со стороны иезуитов. А также погромами во многих городах Речи Посполитой и казацкими восстаниями, во время которых иудеи погибали тысячами. К концу XVII века «привелеи» для евреев окончательно «иссякли».
В ходе русско-польской войны могилевские мещане сыграли самую неприглядную роль, – в 1654 году, когда русские войска подошли к Могилеву и потребовали сдать город, местные жители согласились на это с условием сохранения всех прав и свобод, дарованных им польскими королями. А также при условии ИЗГНАНИЯ ВСЕХ ЕВРЕЕВ ИЗ ГОРОДА.
Ответ русского царя Алексея Михайловича был недвусмысленен: «А жидам в Могилеве не быти и жития никакого не имети». Согласно заключенному договору, еврейские дома должны были быть поделены поровну между могилевским магистратом и новыми властями. Тем не менее евреи оставались в Могилеве.
По подсчетам Шабтая Когена, в 1648-1658 годах (во время казацких восстаний и войны с Москвой) в Белоруссии, Литве, Польше и в Украине погибло не менее 100 тысяч евреев. А в Могилеве рассказывают предание о том, что в эту скорбную эпоху из могилевской общины в живых осталась только одна супружеская чета, от которой и возродилась новая еврейская община…
Дома молитвы Могилева
Могилевский раввин Менахем-Мендл Альперович и председатель иудейский общины Олег-Эли Генилис ведут нас «еврейскими маршрутами» города. Немногие сохранившиеся здания синагог, хедеров, хевр, не утратившие «выпуклости» могендовиды на старых стенах… Вот здание на месте большой каменной синагоги Могилева – на углу бывшей Виленской улицы и набережной реки Дубровенка. Практически полностью уничтоженное в 1943 году во время наводнения здание было перестроено и изменилось до неузнаваемости.
В старой части Могилева еврейские дома занимали часть Покровского посада (Подмиколье). Здесь были синагога, школа. У местного населения эта часть посада получила название «Жидовник» (слово «жид» в те времена оскорбительным не считалось).
Немалое число могилевских евреев жило за Днепром, в предместье под названием Луполово. Согласно привилегии 1687 года, в Луполове также имелась школа (синагога). Как гласил документ XVII века, могилевскому кагалу разрешалось «школы две – одну в городе, а другую за Днепром на Луполово, соорудить вновь. С домов же принадлежащих к школам, и от могил никакой подати платить не должны будут вечно».
«Они лупили кожи в Днепре, отсюда и название, – объясняет Олег Генилис. – Там обитали кожевенники и балагулы. Там жил и мой дед, Абрам Блюмин. Сейчас в том районе почти ничего еврейского не сохранилось».
Мы спускаемся к Школищу – месту, где находилась самая старая, «холодная» могилевская синагога и где евреи жили начиная с 1626 года – с тех пор, как Сигизмунд III выселил их, по настоянию неиудейских обитателей Могилева, за городской вал. Невдалеке Днепр катит неторопливые воды; пред нами – остатки здания, имеющего весьма унылый вид. В этом полуразрушенном сооружении когда-то находились могилевская ешива и молельный дом, а рядом располагалась знаменитая могилевская деревянная синагога, расписанная прадедом Марка Шагала – Хаимом Сегалом.
«Этот район называется “Школище”, потому что здесь, около Днепра, была еврейская школа, – рассказывает Олег Генилис. – Здание синагоги было древнее, более 300 лет. Каменное здание ешивы моложе. Когда-то здесь находилось несколько синагог. Красивее места в Могилеве не найти!»
«...В исполкоме после долгих разговоров нам дали бумагу. В БТИ это здание уже не числится, – продолжает он свой рассказ. – Нигде, даже в России, не отдавали столько места евреям под строительство! Здесь все можно построить, главное – не тянуть, потому что желающих на эту территорию много».
Здесь же, на Школище, в 1803 году построили первую хасидскую молельню в память об освобождении из Петропавловской крепости главы белорусских хасидов – рабби Шнеура-Залмана. Это был период, когда последователи Виленского гаона вели борьбу с хасидами, а «эпицентром» ее стала Могилевская губерния – Шклов и Могилев. Хасидская молельня на Школище сгорела в 1846 году, и на ее месте была построена синагога «Любавичи», которая действовала и после революции 1917 года.
В дальнейшем миснагдим и хасидим мирно уживались на могилевских землях. Старожилы помнят, что еще в 1920-х годах здесь, на Большой Гражданской улице (бывшей Большой Мещанской), находились не меньше четырех синагог: «Холодная», «Любавичи», «Васиким» и «Зризим».
Мы на улице Плеханова (бывшей Борисоглебской), перед нами – внушительное здание из красного кирпича. «В конце XIX – начале XX веков здесь на деньги богатых евреев было открыто училище для талантливых детей из малообеспеченных семей, а при советской власти сделали ремесленное училище металлистов. До 1960-х годов там еще много евреев училось», – рассказывает Олег Генилис.
«В Могилеве когда-то было 50 больших синагог и молельных домов», – убежденно говорит он. Я предпочитаю верить, – когда речь заходит о количестве синагог, молельных домов, проценте проживавших и числе проживающих в городе евреев, статистика отдыхает…
Александр Литин, составитель и один из авторов замечательного издания – книги «История могилевского еврейства», говорит об истории местных синагог так, как будто он строил их сам и лично клал каждый кирпичик. Он объясняет, что в Могилеве сегодня сохранились лишь три здания бывших синагог. Кроме синагоги на Школище, это «Купеческая синагога» на улице Карла Либкнехта (ранее здесь пересекались Пожарный и Почтовый переулки), ныне известная могилевчанам как «Зал бокса». Как следует из названия, она служила для сборов и молений городского купечества.
«В феврале 1930 года “по ходатайству рабочих и служащих” эту синагогу изъяли под клуб безработных. Немногим позже здесь был оборудован один из лучших по тем временам спортивных залов, – повествует Александр Лазаревич о судьбе этого здания. – В 1957-1958 годах представители религиозных евреев города подали в облисполком заявление о регистрации еврейского религиозного общества и открытии в Могилеве синагоги. Они просили выделить верующим это помещение. Однако облисполком возвратить синагогу отказался под предлогом того, что это здание… с 1938 года используется как спортивный клуб. Особыми аргументами власть себя не утруждала».
Третье сохранившееся в Могилеве здание синагоги находится на улице Ленинской (бывшей Большой Садовой). Правда, мемориальная доска гласит, что здесь в начале XIX века находился дворец архиепископа Станислава Богуша-Сестренцевича – главы Российской католической епархии. «Это правда, но не вся, – поясняет Александр Литин. – Забыт последний владелец. После отъезда Сестренцевича дворец сгорел, и развалины его долго стояли бесхозными. В середине XIX века, выставленные на продажу, они были куплены могилевским купцом Борухом Цукерманом, который здание восстановил и подарил еврейской общине. Так в городе появилась центральная Хоральная синагога, названная по имени дарителя – “синагога Цукермана”».
Несмотря на усилия могилевских евреев, собравших более 1 500 подписей под заявлениями «об оставлении синагоги в их пользовании», советские власти в 1929 году здание отобрали. Сначала его отдали под кино, затем – на нужды профсоюзов. В итоге синагогу решили передать кустарям, «...обязав их в ближайшее время отремонтировать и обустроить ее на культурные нужды кустарей и трудящихся Могилевщины». Сейчас в этом здании располагается Детско-юношеская спортивная школа олимпийского резерва.
«Иудейская конфессия остается сегодня единственной, которой не вернули ни одного ранее принадлежащего ей культового строения, – возмущается Александр Лазаревич Литин. – На все обращения евреев власти ссылаются на закон Республики Беларусь, согласно которому “...не подлежат возврату здания, в которых размещаются учреждения культуры и спорта”».
Бывшая синагога на Школище.
Евреи раскрываются
Неподалеку от бывшей синагоги Цукермана мы встретили председателя могилевского Совета ветеранов. Михаилу Кагану, с виду совсем еще нестарому человеку, идет уже восемьдесят третий год. Но он продолжает работать. Михаил Фомич – член президиума Белорусского республиканского совета и председатель Могилевского городского совета евреев – ветеранов войны. В могилевском совете сейчас состоят более 70 человек. Конечно, старики и в Могилеве не молодеют. «Но зато евреев в Могилеве прибавляется, – делится хорошей новостью Михаил Каган. – Просто многие из тех, кто раньше скрывал свое еврейство, теперь раскрываются!»
Вот оказывается, в чем причина белорусских статистических парадоксов! По официальной статистике облисполкома, сегодня во всей Могилевской области с населением в 1 миллион 208 тысяч человек евреев – 3,5 тысячи. По данным историков Евгения Розенблата и Ирины Еленской, в 1999 году только в Могилеве проживала 1 698 евреев, не считая Бобруйска, где евреев немногим меньше чем в Могилеве (а ведь в области есть еще 21 район!). А председатель иудейской городской общины утверждает, что в 400-тысячном Могилеве евреев около пяти тысяч. Что ж, будем надеяться, что могилевские евреи вскоре раскроются окончательно…
Могилевский раввин Мендл Альперович также склонен считать, что «евреи раскрываются». Он удивляется: «Я здесь более трех лет, и буквально каждый день узнаю новых людей. Оказывается, они тоже евреи!»
В годы Холокоста погибло около 95 процентов евреев, оставшихся на оккупированной территории Белоруссии. Очень многие уехали в Эрец Исроэл, и сейчас, говорят в местной общине, «в Израиле могилевских больше чем в самом Могилеве».
Вторая часть книги «История Могилевского Еврейства». Составитель А. Литин.
Мертвые и живые
На подъезде к городу, если двигаться по шоссе Бобруйск-Могилев, лежит легендарное Буйничское поле, увековеченное Константином Симоновым в «Живых и мертвых».
Именно здесь воинами Красной армии и ополченцами Могилева за один день 12 июля были уничтожены четыре десятка немецких танков и бронемашин и около полка пехоты. Здесь пролегал 25-километровый противотанковый ров, за две недели вырытый жителями Могилева и окрестных деревень, – ежедневно от 30 до 40 тысяч человек работали на строительстве оборонительных сооружений вокруг города. Здесь же полегла бо́льшая часть 12-тысячного ополчения – могилевчан без различия национальности и вероисповедания…
Сейчас на месте страшных боев летом 1941 года на подступах к Могилеву – первого сражения Великой Отечественной, когда гитлеровцы были остановлены и понесли серьезные потери, – построен мемориал. И центральным объектом мемориала, открытого белорусскими властями в 1995 году, стала часовня с греческим крестом на оконечности. Как сказано в официальном описании памятного комплекса, «символ величия воинского духа славян». О том, что накануне войны больше половины населения Могилева и, соответственно, участников могилевского ополчения была неславянской, здесь давно и прочно забыли…
О судьбах некоторых из тех, кто защищал свой город, мы узнали от ветеранов могилевской иудейской общины.
Исаак Юдович Изаксон вспоминает: «Когда началась война, мне было 15 лет, учился в ремесленном училище. Вокруг Могилева, в районе Буйничей, мы копали противотанковые рвы очень большой глубины... Лопатами, техники не было. От одного конца Днепра до другого, чтобы танки не могли пройти. Танки рвались на Москву, а мы их почти на месяц задержали. Копали каждый день дотемна. А 2 июля 1941 года нас эвакуировали в Новосибирск. Эшелон был – 400 детей, ехали в “телячьих” вагонах. В Новосибирске я работал на выпуске военной продукции – делали мины, снаряды и детали к “Катюшам”. Мы жили одной мыслью: как можно больше дать деталей для фронта, убить немца!»
Когда в 1947 году Исаак Юдович вернулся в Могилев, дома он не нашел. Мама, папа, сестра Шура – все погибли. Вторая сестра – Доба – была в партизанском отряде. «Соседка Фруза рассказывала, как сестра погибла, – она выполняла какое-то задание от партизан, скрывалась… Она была похожа на русскую, поэтому ее взяли к партизанам», – рассказывает Исаак Изаксон.
Давид Абрамович Зеликов, 1925 года рождения. Вспоминая детство рассказывает: «У меня дедушка держал синагогу на Шумиловке – двухъярусный деревянный дом. Все евреи ходили туда молиться. Я к нему еще пацаном бегал. Это дед по линии матери, его звали Исаак Друтман. А по отцовской линии дед у себя дома собирал евреев, чтобы молиться».
Зеликов тоже учился в могилевском ремесленном училище, тоже копал противотанковые рвы под Буйничами. Тоже эвакуировался. Давид искал своих: «В Могилеве у нас была очень большая семья, а я – старший сын. Говорили, они в Тамбове. Искал их везде. Но все равно не нашел…» Потом попал в Узбекистан, на «Чирчикстрой»: «Приняли меня токарем на военный завод. Работал день и ночь, даже не выходил оттуда – в 1941-м, 1942-м, 1943-м… А в 1944 году мне случайно достался пропуск на чужое имя, чтобы поехать домой в Белоруссию. Только-только Могилев освободили, и я первый приехал. Город лежал в руинах. Не было ничего, все дома были разгромлены. И я узнал, что все мои погибли. Мама, папа, братья и сестры, – все. Нас было восемь детей: четыре брата, четыре сестры. Они были в могилевском гетто, погибли в душегубках… Из десяти человек я один остался. Даже не знаю, где их могила…»
Залман Яковлевич Сакин также уроженец Могилева. Он рано остался без отца, воспитывался в могилевском еврейском детском доме имени Гирша Лекерта. До 1938 года преподавание было на идише. А потом те же учителя преподавали на русском. «Я пишу и говорю на идише. У нас воспитатель был Хаим-Велвл Миллер. Мы читали Шолом-Алейхема, Менделе Мойхер-Сфорима», – вспоминает Залман Яковлевич.
После детдома, в 1940 году, он поступил в Ленинградский автодорожный техникум, но денег на оплату обучения не было. Пришлось вернуться в Могилев, в то самое ремесленное училище, которое готовило металлистов и в котором учились и Зеликов, и Изаксон. Залман Сакин, как все, трудился на оборонительных сооружениях под Буйничами. «Я эвакуировался вместе с ремесленным училищем, – рассказывает он. – Помню, на вокзале стояли солдаты и не выпускали из Могилева мужчин старше 18-ти лет. Моему среднему брату исполнилось 18, а старшему – 21 год. Они остались в Могилеве…»
Работал токарем в Новосибирске, – вместе с Изаксоном точили детали для «Катюши». Но Залман Яковлевич рвался воевать. И в 1943 году, несмотря на наличие «брони», уговорил военкома взять его на фронт: «Когда меня призвали, я даже расчета не попросил. У меня были брюки и рубашка чистые, так я их продал, взял буханку хлеба и в эшелон – на Кавказ».
Залмана определили в автомобильные войска: «Курсировали по Военно-Грузинской дороге, день и ночь перегоняли транспорт: по 5 тысяч машин! Потом служил на Дальнем Востоке, в Монголии, участвовал в боях с Японией. После Победы в Сибири возил зерно, в Сталинграде строил ГЭС… В 1948 году демобилизовался. В Могилеве у меня никого не было. Но решил, – раз я здесь родился, надо сюда вернуться…»
Председатель могилевской общины показывает нам памятные и скорбные места Великой Отечественной. Мы в районе Струшни. На краю склона – памятник, поставленный в 1960-е годы. «Это название речки – Струшня. А здесь просто ров, – показывает Олег Генилис. – Вот на краю этого рва 25 июля 1941 года были расстреляны фашистами бойцы народного ополчения Могилева. Когда праздновали 60-летие Победы, на этой братской могиле я сказал, хорошо, что освещают эти события, но почему говорят, что евреи не участвовали в обороне Могилева? Чукчи что ли обороняли? И про гетто молчат».
Мы в лесопарковой зоне вблизи Могилева. Олег Генилис показывает два захоронения 1941 года – здесь уничтожали евреев могилевского гетто. «Это место массового убийства евреев Могилева и окрестных деревень. Называется “Любуж”. Здесь их расстреляли и закопали. Памятник поставили американцы, – и то запретили писать, что евреям». Председатель общины считает, что в первом захоронении – несколько тысяч человек. Судя по размерам ограды, второе захоронение раза в три больше: прямо среди леса ясно видны контуры четырех рвов, окруженных величавыми молчаливыми соснами…
Ремесленное училище на ул. Плеханова.
Возвращение в третьем поколении
Раввин Менахем-Мендл Альперович приехал в Могилев не так давно, но чувствует себя здесь как рыба в воде, – Могилев ему явно по душе, а сам рав Мендл (или, как называют его в могилевской общине, «наш Менди»), безусловно, пришелся к месту. Счастливое совпадение.
Но оказывается, и не совпадение вовсе: рав Мендл приехал возрождать еврейскую жизнь туда, откуда еще до войны уехал его дед по материнской линии – Исроэл Левин. Он был родом из Климовичей Могилевской области, жил в Невеле. А могилевский раввин приехал сюда в качестве шлиаха – посланцем седьмого Любавичского Ребе, также корнями уходящего в Могилевскую губернию, местечко Любавичи.
Раввин Могилева рассказывает: «Моя прабабушка тоже из Климовичей Могилевской области. Ее звали Хана-Михла. Мамина бабушка была из семьи Певзнер, она родилась здесь и вышла замуж за Исроэла Левина из Невеля. Он был из праведников, по-моему, он был раввином в Орше. Прадед Мордехай был братом Алтер Ребе. Исроэл Левин был из хасидской семьи, учился в ешиве в Любавичах и, как говорится, “был большим хасидом”. Его имя до сих пор известно в среде хабадников. Конечно, надо помнить свою мишпоху. Хана-Михла умерла в 99 лет в Кфар-Хабаде, когда я был маленьким. У них было несколько детей, среди которых – моя бабушка. Во время войны они были в Ташкенте, а после войны уехали из Советского Союза. Большинство хасидов уезжало через Самарканд или Ташкент. У Исроэла Левина было 11 детей. Умер он в 1948 году, похоронен в Цфате».
Жена рава Мендла Ривка, урожденная Фельдман, тоже имеет отношение к Белоруссии: ее бабушка, Рива-Рохель Райхман, в девичестве Ривкина, родом из Гомеля. Они уехали оттуда после войны, и Ривка родилась в Израиле, в городе Лод.
Когда в 2003 году ехали в Могилев в шлихус, Ривка была беременна. Надо было получить благословение Любавичского Ребе. И все-таки они решили, что на Новый год будут в Могилеве. Рав Мендл вспоминает: «Когда приехали в Могилев, как раз был Рош а-Шона. Два дня были молитвы, а потом я собрал евреев в Дворце пионеров. Покупали угощение, трубили в шофар… Дальше был Йом Кипур. Когда мы собрались на первую Субботу и шли в синагогу, мне было очень холодно. Потом сделали “лехаим”, и мне уже было не так холодно. Тогда я понял, почему в России пьют водку».
Сделать доброе еврейским детям
Одно из достижений и предмет особой гордости молодого могилевского раввина – учебно-педагогический комплекс «Ор Авнер». Под одной крышей находятся еврейский детский сад и еврейская школа, где дети учатся с 1-го по 11-й классы. Открылись не так давно, но здесь уже около 50 детей.
Естественно, школа и община живут в едином ритме, – ведь сюда ходят наши дети! Многие праздники отмечают вместе, в школе. «Праздники у нас проходят очень хорошо, детям всегда интересно. Сукку ставили здесь же во дворе, а на Симхас Тойра пришли и родители, и другие члены общины», – с гордостью сообщает рав Мендл.
Учебный комплекс – в опытных и мудрых руках директора Ильи Лазаревича Пиронера. Со стороны кажется, что молодой могилевский раввин и умудренный годами, но полный сил и энергии директор – это отец и сын, делающие общее дело, которому оба безмерно преданы.
Рав Мендл рассказывает: «Наш директор работал в соседней школе. Но когда мы предложили работать у нас, согласился. Я считаю, для нас это большая удача». Илья Лазаревич объясняет свой поступок так: «В душе я – еврей, и хотел сделать доброе еврейским детям. Еврейских детей немножко обижают. А здесь они не боятся, чувствуют себя спокойно. В нашей школе их никто не попрекнет тем, что они евреи».
Стаж у Ильи Лазаревича огромный: 15 лет он работал в сельской школе, возглавлял отдел образования, руководил большой школой, где было около трех тысяч детей. А последнее время работал директором гимназии, расположенной в том же здании, что и еврейский учебный комплекс.
«Когда-то это было здание детского сада, но оно не эксплуатировалось много лет. Его выкупили, сделали хороший ремонт, создали гимназию. Я четыре года был директором в этой гимназии. Теперь мы арендуем у них часть здания. И вот что хорошо: некоторые высказывали опасения, что здесь дети еврейские, а там нет, между ними всё может быть. А у нас тихо, спокойно. Есть учителя гимназии, которые работают у нас. Все заинтересованы, потому что мы платим аренду и учителям даем подработать».
Школу-сад открывали в ситуации цейтнота: 26 августа 2005 года получили разрешение на регистрацию, а 1 сентября начали учебу. Конечно, были проблемы. Но сейчас, слава Б-гу, учебно-педагогический комплекс «Ор Авнер» работает полноценно.
Школа работает по государственной программе, но в эту программу включены уроки иврита, истории еврейского народа. Большое внимание уделяется еврейским традициям. «У нас проводится централизованное тестирование – в зависимости от того, куда собрался поступать ребенок. Организуем факультативные занятия, стараемся учитывать пожелания детей и их родителей. Так, начиная с 9 класса увеличили количество часов по английскому языку, по информатике. В 11 классе для мальчиков проводим урок допризывной подготовки», – делится тонкостями организации учебного процесса Илья Пиронер.
Могилевская школа и сад – учебные заведения полного дня, с четырехразовым питанием. Перед обедом дети гуляют. «У нас не только очень хорошее здание, но и большая территория, хороший двор, здесь зелено – каштаны, яблони. Первоклассники после прогулки приходят, обедают и ложатся спать. Здесь душевное отношение к детям». Илья Лазаревич говорит: «Для меня главное – накормить ребенка. Чтобы он был сыт. Я раньше не представлял себе, что суббота и кашрус – это основное. Я думал, здесь будет питаться вся школа. Потом я понял, что так не получится. Мы нашли маленькое помещение, купили плиту, подвели воду – другой возможности не было. Там мы и кормимся, дети едят в три смены. Зато у нас кошерное питание… У нас есть дети без отцов, трудные, из многодетных семей. Брать таких детей – мицва. Помочь бедному – заповедь. К нам в первый класс сейчас пришли дети, которые нуждаются в повышенном внимании. Попади они в обычную школу… Вот у Карины сколиоз, она ходит в корсете. В обычной школе ее бы и толкнули, и обидели, а здесь к ней относятся с вниманием и заботой».
О мицвойс Илья Лазаревич знает не понаслышке. Он рассказывает: «У нас очень порядочная семья. Мамин папа – дедушка Мендл – жил в Могилеве. Мендл Лейвикович Фрейдин, 1870 года рождения. Сначала они жили в Дубровно – это еврейское местечко недалеко от Орши. В Могилев перебрались в 1930 году. Дедушка был верующим, знал иврит. В 1950-е годы, сложные для религии, он все равно всё соблюдал. Прожил 90 лет. Маму звали Бася. Мама тоже справляла все праздники: на Йом Кипур постилась, на Пасху хлеба не ела. Мама окончила еврейскую школу в Дубровно. Дедушка Мендл сына своего учил ивриту и Торе, даже когда это было под запретом. Еще помню, он пел очень красиво, и его часто просили спеть. А я, маленький, тоже начинал петь и нарочно искажал мотив, чтобы он меня учил. Мендл Фрейдин был известный человек – к нему приходили, чтобы он читал кадиш. Он рассказывал такую историю. В местечке было две половины – русская и еврейская. Когда хоронили евреев, их забрасывали камнями. Однажды евреи взяли и положили здоровенного мужика, одели в белое и понесли. Как только те начали бросать камни, “покойник” поднялся и на них – с хорошей палкой! Те попадали от страха…»
Пожалуй, именно дедушке Мендлу они обязаны спасением в страшном 1941-м, когда фашисты подошли к Могилеву. Мужчинам запрещено было покидать город, поэтому женщины зашивали своих мужей в мешки и так спасали… Дело было на железнодорожной станции: мама Бася не хотела эвакуироваться из Могилева. Тогда дед забросил маленького Илюшу и его брата Фиму в вагон, и мама последовала за детьми, поневоле подчинившись воле отца. Благодаря этому все они остались живы.
«Синагога Цукермана».
Дело Генилиса
У председателя могилевской иудейской общины – длинное имя. Первое, естественно, «чисто советское» – Олег Григорьевич. Следующие он обрел в 45 лет, когда заключил союз с Всевышним, в столь зрелом возрасте пройдя обряд брис-мила. Он стал Эли-Авроомом бен Цви. Авроом в честь деда по линии матери – Абрама Блюмина, – память о котором он свято чтит и даже пытается увековечить.
Рассказывает Олег-Эли Генилис: «Когда в Могилев приехал рав Мендл и мы начали налаживать еврейскую жизнь, возникла проблема кошерных продуктов, в том числе хлеба. А мой дед Абрам всю жизнь работал на хлебозаводе. Я подумал, чем возить хлеб откуда-то, надо выпекать кошерный хлеб в Могилеве».
Дед Авроом бен Алтер Блюмин родился в 1905 году в Могилеве. Он прожил тяжелую жизнь: работать начал с 12 лет, в 1935-м по ложному доносу его посадили, выпустили в 1939-м. Несмотря на свой рост «метр с кепкой», на второй день после начала войны дед пошел на фронт. Воевал в пехоте, прошел всю войну, был ранен, – осколки на всю жизнь остались в теле… Вспоминая войну, говорил своему внуку: «Война – это страх, это грязь, это убийство…» А о роли евреев в обществе высказывался так: «Евреи – как дрожжи в браге». Вот эти «дрожжи» деда Абрама и помогли.
На предприятии «Могилевхлебпром» Генилису пошли навстречу – разработали технологию выпечки нового хлеба. Главный технолог объединения Ольга Деткова отнеслась к делу с душой. «Здесь использовано несколько новинок, – поясняет Олег Генилис, вручая мне буханку. – Например, квас. Мой дедушка любил хлеб простой, в который ничего не добавляется, поэтому от всяких добавок, ароматизаторов мы отказались. Главный технолог сказала, что есть одна фирма, которая занимается ячменным квасом. Его-то и стали добавлять в хлеб. Наверное, поэтому он может спокойно лежать неделю и не черстветь. То, что хлеб будет свежим до вашего возвращения в Москву, гарантирую!»
Сначала кошерный хлеб хотели назвать «Цветочный». «А потом я подумал, – вспоминает Генилис, – отчего ж “Цветочный”? Назову в честь деда – “Блюминский”!» Так и назвали, в честь Абрама Блюмина – настоящего могилевчанина, ветерана войны и труда, работника могилевского хлебозавода. Создали оригинальный дизайн этикетки: фотография с видом Днепра, на противоположном берегу – Школище и старая синагога. Написали слово «КОШЕР» и поставили имя раввина, кошеровавшего хлеб, – «Rabbi M.M. Alperovitch».
Осенью 2005 года, на третий день нового еврейского года, кошерный хлеб запустили в производство. Пригласили телевидение, рав Мендл сделал первый «пуск». И тут такое началось!.. «Получили такое приключение, что ни в сказке сказать…» – со вздохом говорят сотрудники предприятия.
Главный инженер объединения «Могилевхлебпром» Сергей Степанович Любенков объясняет: «Все это мы делали в едином порыве, на подъеме. Но после того как прошла трансляция телепередачи, – что раввин дескать нажимает кнопку, – начались звонки и письма».
Ольга Деткова показывает письма от «возмущенных покупателей». Мы читаем:
Знак с пометкой «КОШЕР» ставится на продукты, освященные иудейскими раввинами. Известно, что при освящении может использоваться кровь жертвенных животных…
Ольга Владимировна говорит: «Зацепились за эту “кровь жертвенных животных”, составили коллективное письмо в СЭС. Я отвечала, что никакой крови мы не использовали. Мракобесье натуральное!» Читаем дальше:
Только вдумайтесь. Ведь новый хлеб «Блюминский» – это <…> продукт религиозного назначения… Специалисты «Могилевхлебпром» <…> соблюдая финансовые интересы предприятия, превращают весь город Могилев в «местную иудейскую общину», выпустив свою новинку в общественную торговую сеть.
«Да нет у нас тут финансовых интересов! Обычный хлеб и никаких дополнительных доплат», – объясняет главный технолог «Могилевхлебпрома».
«Короче, тут целый ряд этих писем, – с грустью повествует Ольга Деткова. – Еще есть письмо, что я из костей делаю дрожжи... Приходила женщина, которую трясло, и она утверждала, что понимает, куда деваются люди в Могилеве, если они пропадают. Кровью, дескать, освящают “Блюминский” хлеб, а из костей делают дрожжи! Принесла батон, трясет этим батоном перед моим лицом: “Понюхайте, чем он пахнет! Кровью! Потому что он лежал рядом с “Блюминским”!” Я была готова вызвать “скорую помощь” или милицию».
Члены могилевской общины.
Ольга Владимировна говорит, что звонки и письма по поводу того, что кошерный хлеб задевает религиозные чувства христиан, не прекращаются: «Сегодня звонили из “Могилевских ведомостей”. Я отвечаю, что количество этого хлеба – 0,04 процента от общего объема выпускаемых нами хлебобулочных изделий, ассортимент которых многообразен. Они сами пишут, что иудеев в Могилевской области – 4 процента. А “Блюминского” хлеба – 0,04 процента! Каждый житель может выбрать на прилавках то, что ему по вкусу. В составе этого хлеба обычные продукты – мука, квас, солод. Производство – по обычной схеме, никаких отклонений или добавок нет».
Ольга Деткова с возмущением говорит: у людей должен быть выбор! Человек может есть то, что считает нужным, это основа демократии любого цивилизованного общества: «Если я уже приняла решение выпускать этот хлеб, я отстаиваю свое право выпускать его и право евреев есть этот хлеб!»
Позиция главного технолога достойна уважения и поддержки. Но в магазине «Могилевхлебпрома» хлеб с названием «Блюминский» мы не обнаружили…
«Да, – соглашается Ольга Владимировна, – это вторая сторона проблемы. – Заявка на этот хлеб мала. Если заявка меньше чем на 120 килограммов в сутки, его производство технически сложно. Поэтому кошерный хлеб, как нерентабельный, временно снят с производства…»
Вот они, суровые законы капиталистической экономики – добрались, оказывается, и до Республики Беларусь.
Как известно, в Республике Беларусь около 80 % населения – православные. Появление кошерного хлеба на самом деле вызвало у многих из них не «легкую растерянность», а настоящий шок… Православные христиане должны воздерживаться от вкушения таких продуктов как от «идоложертвенного»… Возможно, данный хлеб не освящался (пока!) кровью жертвенных животных, но кто даст гарантию, что этого не произойдет?
(Из статьи «Что делать с кошерным хлебом?»; «Вечерний Могилев», № 6, 18 января 2006 года)
«Хлеб “Блюминский” – вкусный, хороший. Но нужна рекламная поддержка, – с грустью говорит Ольга Деткова. – Вы же понимаете ситуацию… Тундра, мракобесье…»
Мы понимаем ситуацию. И уходя, от души желаем главному технологу объединения «Могилевхлебпром» успехов и немножко «нахеса». А могилевским покупателям – возможности покупать вкусный и кошерный «Блюминский» хлеб.
Олег Генилис сложившуюся ситуацию воспринимает философски: «Несмотря на все дрязги, интерес к нашему хлебу только повысился. Я благодарен руководству и всем сотрудникам “Могилевхлебпрома” за то, что они еще раз пошли нам навстречу и возобновили производство хлеба».
Незадолго до выхода номера мы позвонили в Могилев. Слава Б-гу, сегодня «Блюминский» хлеб выпекается и доходит до потребителя. Значит, дело Генилиса живет!
О. Генилис, М. Альперович, О. Деткова.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
В первой половине XVI века в Могилеве, скорее всего, уже существовала еврейская община. В 1522 году могилевские корчмы, воскобойня и восковой сбор были отданы в аренду откупщику Михелю Езофовичу. В 1579 году могилевскую таможенную «комору» с «прикоморками» арендовал брестский ростовщик Айзик Якубович, а в 1643-м – моршанский ростовщик Исай Нахимович.
28 января 1577 года король Речи Посполитой Стефан Баторий предоставил Могилеву магдебургское право, освободившее мещан от подсудности королевским чиновникам. В том же году, 5 марта, евреям запрещено было селиться в Могилеве, но запрещение это часто нарушалось.
В 1594–1596 годах на Украине и в Белоруссии происходило восстание под руководством Северина Наливайко. 13 декабря 1595 года Могилев был занят отрядом Наливайко и удерживался им две недели. Один из белорусских исследователей писал: «Полякам и евреям пощады от его войска не было».
К началу XVII века евреи составляли значительную часть населения Могилева. За городским валом была открыта синагога. Некоторые евреи начали селиться на торговой площади города, что вызвало недовольство части христианского населения. 21 сентября 1645 года в Могилеве произошел еврейский погром. В праздник Рош а-Шона, когда евреи по окончании Б-гослужения направились к Днепру, бургомистр Ребрович с вооруженной толпой набросились на них.
В 1655 году, во время русско-польской войны, могилевский шляхтич Константин Поклонский, пожалованный русским царем в полковники, приказал перебить всех евреев, собравшихся в могилевском замке. Кроме того, части евреев Поклонский приказал стать табором на Печерском поле близ деревни Тарасевичи, а другую часть согнал на Полыковскую дорогу. Окружив оба табора, он приказал перебить всех, а имущество отдал солдатам на разграбление. В своих записках игумен Орест писал, что солдаты нашли много золотой монеты, запрятанной евреями в булках, испеченных будто бы в дорогу, и в заплетенных косах евреек.
После войны Могилев опять перешел к Речи Посполитой, однако отношение властей к евреям продолжало оставаться недружелюбным. Евреям запрещалось строить дома на городском валу и держать лавки. А в 1664 году евреям запретили продавать мясо в каком-нибудь другом месте, кроме еврейской школы (синагоги).
Заботу о могилевских евреях проявил лишь польский король и великий князь литовский Михаил Корибут-Вишневецкий, который в своей привилегии 1669 года писал: «Если бы (сохрани Б-же!) последовала тому городу от неприятеля опасность, то дабы тамошние мещане на могилевских евреев нападать не смели, но обходились бы с ними так, как между собой, кротко <…> желая же, дабы они, евреи, во всем том наглостей и насилий не потерпели, приемлем помянутых евреев в нашу королевскую протекцию».
Положение могилевских евреев несколько улучшилось и во время правления короля Яна III Собеского. С 1678 года евреям было разрешено свободно проживать в городе. В 1680 году в Могилеве была открыта вторая синагога.
В 1692 году могилевских евреев обвинили в употреблении христианской крови для ритуальных целей. Известно также, что в конце XVII века могилевский замковый суд допустил ряд несправедливостей по отношению к евреям, и из-за жалоб еврейской общины Могилева в 1701 году король Август II Веттин Сильный вынужден был издать привилегию, в которой приказал «не допущать евреев до обид».
В 1708 году магистрат Могилева отнял у евреев дорожный и другие сборы и передал их в заведование городу. В то же время было принято постановление, по которому евреи, живущие в Могилеве и предместьях, подлежат не городскому суду, а замковому. Одновременно евреи Могилева не подлежали складчинам и городским налогам, кроме налогов на городские земли. Однако ограничения прав евреев продолжались. В 1729 году было принято решение не сдавать в аренду евреям городских весов и мельниц. В 1736 году получил подтверждение запрет Яна-Казимира для евреев строить дома на валу, проживать там и держать лавки.
В 1820-х годах число евреев в Могилеве достигло 9 000. Здесь были две синагоги: одна на Школице («Холодная»), другая – на речке Дубровенка. В 1839 году евреям Могилевской и Витебской губерний было разрешено покупать земли для поселения и хлебопашества и брать в аренду постоялые дворы или корчмы.
В 1830 году в Могилеве была учреждена еврейская богадельня на 20 коек, которая содержалась за счет сумм коробочного сбора. С 1868 года она находилась при еврейской больнице, в доме, подаренном Эдельманом, Шуром, Цукерманом и Ратнером.
Первая хасидская молельня была построена в 1803 году в память об освобождении из заключения рабби Шнеура-Залмана. В 1860 году в Могилеве имелось уже три синагоги, в том числе одна каменная и две деревянные. Самая старая Тора была изготовлена около 1660 года. С 1869 года раввином Могилева был Яков Хаимович Каган. Несмотря на большое влияние миснагдим, еврейская община Могилева была одной из многих в Белоруссии, где хасидизм, и в частности движение Хабад, имел многочисленных сторонников. К началу 1880-х годов в городе находились 25 молитвенных домов миснагдим и 13 – хасидов.
В 1880 году в Могилеве с населением 40 536 человек проживало 17 038 евреев.
В числе 15-ти учебных заведений города были мужские и женские еврейские народные училища, трехклассное еврейское женское учительское училище и элементарная одноклассная школа русской грамотности для бедных девочек.
Основными занятиями евреев Могилева во второй половине XIX века были торговля хлебом и ремесла. В начале 1880-х годов из 1 260 ремесленников города 768 являлись евреями. Ломовым извозом в Могилеве также занимались преимущественно евреи («балаголы»).
Число фабрик и заводов, принадлежавших евреям, составляло 102 (католикам – 3, православным – 22). В 1847 году здесь была создана пенькотрепальная фабрика купца Шолома Ратнера, в 1866-м и 1876-м – такие же фабрики мещан Шлемы Найштота и Израиля Цейтлина. В 1862 году в городе основан колесный завод мещанина Берки Ясина, в 1850-м – пивоваренный завод Иехиеля Гринера, в 1877-м – медоваренный завод мещанина Симхи Шейнкмана, в 1870-м – водочный Мордуха Кагана и Мордуха Симкина. В 1879 году – меховая фабрика Евеля Черняка и Цивы Райхштейн. Евреи составляли также большинство владельцев гостиниц Могилева. Им принадлежал единственный книжный магазин, 127 из 140 мелочных лавок, 10 из 11 купеческих амбаров, оба лесных двора, 29 из 33 трактиров, все девять постоялых дворов с продажей пива, все четыре оптовых склада вина, обе штофные лавки, 47 из 53 питейных заведений, одна из трех кондитерских, восемь из 12 булочных, три из четырех аптек. Если христианам принадлежало 57 торговых заведений, то евреям – 596.
В 1789 году в Могилеве было открыто Главное народное училище, в 1809 году преобразованное в мужскую гимназию. В 1892 году из 314 учеников гимназии иудеи составляли 14 %. По переписи 1897 года, в Могилеве проживало уже 25 539 евреев из общего числа жителей 43 119 человек.
Особенностью Могилева было существование хевр, в других местах давно исчезнувших. Они возникли в 1860-х годах и первоначально объединяли как хозяев, так и рабочих в один союз. Впоследствии с ростом антагонизма между рабочими и хозяевами хевры начали возникать обособленно у тех и других, а в начале ХХ века превращаться в обычные кассы взаимопомощи и профессиональные союзы. Каждая хевра имела свою Тору, иногда – синагогу.
В конце XIX – начале XX веков в Могилеве действовали две банкирские частные конторы Цукермана и Ратнера. Могилевские евреи приняли деятельное участие в работе Общества взаимного кредита и Кредитного товарищества. С 1896 года управляющим отделением Минского коммерческого банка являлся Э.Л. Рогинский. В 1900-х годах членами учетного комитета отделения Государственного банка по торговым кредитам были купцы И.Н. Клебанов и Д.Х. Певзнер, а также потомственный почетный гражданин Л.З. Шнеерсон. Директорами Общества взаимного кредита состояли потомственные почетные граждане А.Ф. Мандельштам и Е.В. Цетлин.
Евреи Могилева принимали участие в управлении городом и губернией. В 1905 году гласными городской думы были избраны присяжный поверенный И.Е. Вигдорович и А.М. Цукерман. В 1910-м – потомственный почетный гражданин Г.Ш. Ландау и провизор И.М. Иогихес. В 1914 году в состав городской думы входили Л.М. Шмерлинг и Б.И. Эбин.
Значительное количество еврейских детей обучалось в религиозных учебных заведениях. В 1889–1890 учебном году в могилевской «Талмуд-Торе» занималось 125 мальчиков. В 1905–1906 учебном году в городе имелось уже две «Талмуд-Торы». В 1907–1908 учебном году в первой могилевской «Талмуд-Торе» обучалось 368 мальчиков. В 1902–1903 учебном году в Могилеве имелось 146 хедеров, в которых обучалось 1 004 мальчиков.
В 1909 году казенным раввином Могилева состоял Соломон Яковлевич Каган, в 1911-м – Яков Хаимович Каган. Духовным раввином города был Абрам-Янкель Залманович Капланский.
В 1911 году в Могилеве имелись два еврейских кладбища. Одно существовало более 200 лет, второе – с 1809 года. Из благотворительных учреждений самым крупным являлось «Общество пособия бедным евреям». Также существовало Общество распространения среднего образования, Общество древнееврейского языка «Иврия».
8–10 октября 1904 года солдаты, мобилизованные на войну с Японией, устроили в Могилеве очередной еврейский погром.
В 1917 году председателем могилевского Совета крестьянских депутатов был член партии эсеров-максималистов М.Б. Гольман. 18 ноября 1917 года был создан Могилевский военно-революционный комитет. Заместителем председателя ВРК был избран большевик Фейерабенд, секретарем – социал-демократ-интернационалист С.Л. Гоникман. Среди активных участников борьбы за установление советской власти в Могилеве и Могилевской губернии был Л.М. Каганович, в то время председатель Полесского комитета партии.
В 1924 году Могилев стал центром Могилевского района БССР. На 1 января 1925 года здесь проживало 51 083 еврея (9,36 % населения), среди городских жителей еврейское население составляло 37,98 %.
В 1920–1930-е годы еврейская община Могилева пришла в упадок. Были закрыты все хедеры, большинство синагог и молитвенных домов, ликвидированы сионистские организации. В конце 1920-х годов много евреев были заняты в кооперированной кустарной промышленности. Работали государственные школы с преподаванием большинства предметов на идише, но к концу 1930-х их число резко сократилось.
По переписи 1939 года в Могилеве проживало 19 715 евреев (19,83 % населения). К июню 1941 года эта цифра значительно увеличилась за счет беженцев из Польши. С началом войны несколько тысяч из них успели эвакуироваться.
Оборона Могилева длилась с 3 по 26 июля 1941 года. Как среди бойцов частей Красной армии, так и среди народных ополченцев было много евреев. 28 июля 1941 года последние части оставили Могилев, и городом овладели немецкие оккупанты. 9 сентября 1941 года из Минска сюда прибыла «эйнзацкомманда 8», входящая в состав «эйнзацгруппы Б», действовавшей на территории Восточной Белоруссии, Смоленской и Брянской областей. 26 сентября в течение суток по правому и левому берегам Дубровенки было создано еврейское гетто.
Могилевское гетто было полностью «ликвидировано» одним из первых на территории Белоруссии.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru