[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2006 КИСЛЕВ 5767 – 12 (176)
«Ребята! Не Москва ль за нами?»
Сейчас, когда приближается 65-я годовщина победы под Москвой, мне особенно отчётливо вспоминаются тревожные дни осени 1941-го. В то время я служил в зенитно-артиллерийском полку в составе Московского фронта ПВО. В первые месяцы войны, начиная с 22 июля самолёты фашистской люфтваффе осмеливались атаковать Москву лишь с наступлением темноты. Каждый вечер в 21 час раздавался сигнал воздушной тревоги, и в небе появлялись «юнкерсы»… Когда же осенью фронт приблизился к Москве, немецкие бомбардировщики, в сопровождении истребителей «мессершмитт» и «хейнкель» прилетали уже и днем, – так что у зенитчиков прибавилось работы.
Наш полк дислоцировался в Чернышевских казармах, возле Даниловской площади. Те из нас, кто не был на боевом дежурстве, по утрам собирались возле репродуктора и слушали сводки Совинформбюро. 17 октября 1941 года. Как обычно, сводку читал Юрий Левитан. В тот день его голос был очень взволнованным: «В ночь на 17 октября положение на Западном фронте на Московском направлении ухудшилось». Это известие поразило нас. Впервые за все время с начала войны в военной сводке было прямо сказано – «положение ухудшилось»… Командир батареи послал меня по служебным делам в город. Это была моя первая «экскурсия» в военную Москву, ибо до того мне приходилось покидать казарму только для поездок на огневую позицию. Из окна трамвая я видел необычно пустые улицы. На всех оконных стеклах были наклеены крест накрест полоски бумаги для защиты от взрывной волны. Здание фабрики «Гознак», мимо которой шел трамвай, было закамуфлировано, из трубы валил густой черный дым и сверху падали обожженные, не сгоревшие до конца обрывки денежных знаков и каких-то бумаг. Больше всего меня поразило, что метро – между прочим, единственный раз за всю свою историю – в тот день не работало.
Прошло два дня. Вечером 19 октября нам приказали построиться во дворе казармы. На западе небо озарялось бледным красноватым сиянием, и оттуда доносилось глухое грохотание. Но это была не вечерняя заря и не гром запоздалой осенней грозы. Что это означало, стало ясно из приказа ГКО. В нем говорилось, что с 20 октября в Москве вводится осадное положение. Наступили самые тяжелые дни. Танковые колонны Гудериана как одержимые рвались к Москве, казалось ничто не может их удержать. Но это только казалось. Оборона Москвы была подобна тугой стальной пружине, которая под нажимом извне все больше сжималась, чтобы потом распрямиться со страшной силой.
Наступление немецких танковых армий развивалось интенсивно. Срочно формировались истребительные противотанковые полки (ИПТАПы). Туда переводили зенитчиков. Одним из них стал самый молодой солдат нашей батареи – 18-летний Ефим Дыскин. Летом 1941 года он окончил школу и был призван в армию. Когда сейчас я думаю о судьбе Ефима, мне вспоминается название романа К. Симонова «Солдатами не рождаются». Он был не только самым молодым, но и самым робким из всех солдат нашей батареи. Когда Ефим узнал, что его перевели в ИПТАП, вступивший в бой на самом опасном участке фронта, он испугался. Я пишу об этом откровенно и без прикрас, не для того чтобы упрекнуть Дыскина в трусости, а лишь чтобы подчеркнуть величие того подвига, который он совершил. 17 ноября в неравном бою в районе Волоколамска, когда все солдаты его батареи были убиты, Ефим, тяжело раненный, истекая кровью, подбил 8 танков. В тот же день 28 солдат дивизии генерала Панфилова совершили свой подвиг у разъезда Дубосеково: они пали смертью храбрых, но остановили наступление вражеских танков и не подпустили ни один из них к столице. И Ефиму Дыскину, и – посмертно – 28 панфиловцам было присвоено звание Героев Советского Союза.
Фашистские войска подошли совсем близко к Москве. Но в то время, когда фюрер уже предвкушал победу и даже назначил день торжественного парада на Красной площади, с востока, из Сибири, непрерывным потоком днем и ночью шли воинские эшелоны. Все новые сибирские дивизии (свежие, отлично оснащенные и вооруженные) скрытно прибывали в район Москвы. А 6 декабря Совинформбюро передало сообщение: «В последний час: наши войска перешли в решительное контрнаступление». Сжатая до предела пружина распрямилась и ударила со страшной силой. Каждый день газеты и радио сообщали теперь об отступлении – с большими потерями в живой силе и технике – гитлеровских войск и об освобождении все новых населенных пунктов Московской, Тульской и Калужской областей. Мы, у зенитных орудий, сразу же заметили, что воздушные налеты стали реже: у фашистской авиации были теперь другие заботы… Хвастливо провозглашенное «решающее генеральное наступление на Москву» и вся гитлеровская стратегия блицкрига потерпела крах. «Виновен» в этом был не «генерал Мороз» (как пытались оправдаться битые фашистские военачальники), а массовый героизм нашего народа. В «белоснежных полях под Москвой» Красная Армия развеяла миф о непобедимости гитлеровского вермахта.
Помню, осенью 1941-го на улицах города висели плакаты с изображением советского солдата и с призывом: «Ребята! Не Москва ль за нами?» А в конце декабря, перед Новым годом, повесили новые плакаты с тем же солдатом – в полушубке и шапке-ушанке, с автоматом, – но текст был уже другой: «С наступающим!» В этих словах содержался глубокий смысл. Но, конечно, до конца войны было еще очень далеко.
В. С. Галл, майор в отставке,
Москва
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru