[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2006 ХЕШВАН 5767 – 11 (175)
Александр Гантман. Еврейский книгоноша
15 августа сего года скоропостижно скончался Александр Иосифович Гантман, известный издатель и книготорговец, основатель и руководитель издательства «Б.С.Г.-Пресс», один из участников проекта серии «Проза еврейской жизни». Не выдержало сердце. Для многих людей, так или иначе связанных с издательским делом, стало понятно, что с его смертью кончилась целая эпоха – эпоха романтического книгоиздания.
В шутку, здороваясь с ним, мы наклонялись к его плечу, как будто целуя «крестного отца». Этот ритуал придумал Александр Иванов, глава издательства «Ad Marginem», он же называл Александра Иосифовича «цеховиком», имея в виду то, что Гантман начинал заниматься книжным делом еще в советском полуподполье. Гантман действительно был «крестным отцом» десятков издательств, сотен книг и книжных проектов, стоял, как говорится, за той небольшой, уже почти не существующей ныне группой молодых независимых интеллектуальных издательств, возникших в начале 1990-х. Буднично же его можно было видеть собственной персоной за книжным прилавком в «Олимпийском». Его знали практически все москвичи, любившие книгу. Он мог рассказать о каждой продаваемой им книге всё, даже ее не читая, если же не мог – то говорил о чем-нибудь другом, например о случае из собственной жизни, и вы всё равно не могли уйти от него с пустыми руками. То ли потому, что он заворожил вас, то ли потому, что только у него в Москве продавалась вся интеллектуальная литература. Такой вот мойхер-сфорим.
Для тех же, кто не знал его лично, существовали книги питерско-московского «Symposium’а», первые серии книг издательства «Иностранка», выпускавшиеся при его непосредственном участии, прекрасные проекты его собственного издательства «Б.С.Г.-Пресс», таинственное название которого расшифровывается предельно просто: БиблиоСеть Гантмана. Это были те тайники, в которые он вкладывал знания, силы, ум и душу. Постоянно сетуя на падение интереса к серьезным книгам, Гантман, с горящими глазами, тут же ввязывался в какой-нибудь абсолютно утопический проект. Если в московской книжной тусовке возникало какое-либо начинание, первое, что все советовали, – обратиться к Гантману. Он долго взвешивал на своих тайных весах только ему понятной «коммерции», после чего, если уж брался, то делал всё с любовью и страстью. Так же искренне и страстно он относился к людям, обладая при этом достаточной мудростью, чтобы не требовать от них невозможного, а потому с иронической улыбкой мог прощать слабости и обиды.
Довольно отстраненно наблюдая за литературным процессом, Александр Иосифович иногда бывал и категоричен. Так, уважая как издателя того же Александра Иванова и оттого несколько сомневаясь, торговать ли ему предложенными книгами Проханова, он случайно услышал в «Ad Marginem’e» разговор об «израильских оккупантах» и не стал разбираться в творческих исканиях этого автора – а просто отказался продавать его книги, потому что обиделся за сына, который в это время служил в израильской армии. Эта взявшая в нем верх обида отнюдь не была признаком внутреннего конформизма, просто личное, человеческое для него всегда было выше всех идеологий. И то, что в армии молодой Саша Гантман, вооружившись кирпичом, на всю жизнь оставил инвалидом обнаглевшего антисемита, было проявлением не какой-то идеологии, а просто непосредственной реакцией на неприятное для него слово «жид». Это удивительно личное, при этом без всякой сентиментальности, отношение свойственно было ему во всем. Так он продавал чужие книги. Так он издавал свои.
Расширять свой знаменитый книготорговый бизнес, приносивший, в отличие от издания книг, реальный доход, Александр Иосифович принципиально не хотел, говоря, что на его век ему хватит и его лавочки. И, несмотря на свой исключительно «земной», как он утверждал, коммерческий интерес к книгам, начав с отборной интеллектуальной литературы, он никогда не опускал эту высокую планку. Он очень болезненно переживал события последних пяти лет, когда одно за другим стали разбегаться врозь и исчезать маленькие интеллектуальные издательства. Это был его круг, и он безнадежно сужался. На смену ему приходили крупные книготорговые и издательские монстры. Выживать стало возможно только во всеядности, постоянной борьбе и неуклонном росте. А Гантман не хотел «расти», чтоб участвовать в бессмысленной конкуренции «монстров», он хотел оставаться соразмерным себе, ни больше ни меньше. Это было отнюдь не скромностью, скорее удивительным осознанием своего места на земле, своего личного предназначения в мире. Он просто лучше всех делал свое маленькое и в то же время чрезвычайно важное дело в том месте, где родился и жил. И при всей своей незаменимости старался быть человеком вполне незаметным.
Он часто, особенно в последнее время, говорил о старости и смерти, как будто готовился к ней, желая сделать свой уход ни для кого не обременительным, чтобы после него всё оставалось на своих местах. Он ушел. Всё осталось. Только кончилась эпоха.
Андрей Бондаренко
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru