[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2006 ТИШРЕЙ 5767 – 10 (174)
ТраекториЯ Гюнтера Грасса
Леонид Кацис
Весь конец лета 2006 года прошел в спорах и обсуждениях фигуры, личности и творчества нобелевского лауреата, видного борца с фашизмом, романиста, мемуариста и публициста Гюнтера Грасса. И причиной всему не столько его новые творческие достижения, сколько открытие самим Грассом в преддверии выхода его новых мемуаров, одного важного биографического обстоятельства: во время второй мировой войны живой классик служил в войсках СС!
Не обошлось и без предложений лишить Грасса Нобелевской премии, а с требованием лишить его почетного гражданства польского города Гданьска, колыбели профсоюза «Солидарность», выступил сам ее основатель Лех Валенса.
Это неизвестное доселе обстоятельство и заставило нас вернуться на несколько лет назад, когда в русском переводе вышел последний, кажется, роман Грасса «Траектория краба». Тогда же мы опубликовали в «старом» «Еврейском книгоноше» рецензию на этот роман, причем коснулись в ней именно еврейского аспекта книги. В то время как другие критики куда больше интересовались военно-политическими аспектами сочинения о событии, которое связано у нас с именем подводника Н. Маринеско, потопившего в конце войны огромный немецкий транспорт. Вот наш тогдашний текст, оставшийся еще в малотиражном «Еврейском книгоноше», прародителе нынешней рубрики журнала «Лехаим». Вернуться к не такой уж давней рецензии на роман заставляет нас еще и тот факт, что сама «Траектория краба» книгой так и не вышла, оставшись лишь на страницах журнала «Иностранная литература».
«Густлофф». Церемония закрутки первого болта.
Гамбург, 1 августа 1936 года.
Выход в свет сочинения недавнего нобелевского лауреата Гюнтера Грасса «Траектория краба» не вызвал в России чрезмерного интереса. Причины этого мы исследовать не будем, ибо то, что вызывает сейчас интерес у современного читателя, – процесс скорее социологический, чем культурный. К тому же отсутствие интереса как раз наиболее интересно. Видимо, порог чувствительности современного российского читателя снизился до уровня не менее, если не более низкого, чем немецкого. Ведь сочинение это написано остро, остроумно построено и посвящено исключительно важной теме: попытке в духе современной ревизионистской историографии поменять местами жертв и палачей второй мировой войны.
Если уж говорить об интересе к сочинению Грасса, то его в наиболее острой, хотя общественно и не очень шумной, форме выразили моряки и жители Калининграда. Впрочем, их волновало лишь отношение Грасса к судьбе Маринеско, на могилу которого нобелиат, как кажется, отказался пойти в Калининграде. Ведь основным событием у Грасса является эпизод гибели огромного корабля «Вильгельм Густлофф», потопленного советской подводной лодкой под командованием Маринеско в 1944 году.
Советским читателям 1970–1980-х годов возможно еще памятны дискуссии о том, надо или нет присваивать звание Героя Советского Союза командиру подводной лодки, потопившей «Густлофф». Этому была посвящена и нашумевшая в свое время книга А. Крона «Капитан дальнего плавания». В итоге, уже в перестройку, соответствующее звание Маринеско было посмертно присвоено. И, похоже, что другая перестройка привела к появлению романа Грасса. Ведь и в СССР, и в ГДР история с «Густлоффом» упорно замалчивалась. Причины были и у той и у другой стороны.
Об этом, однако, позже. Пока же о сюжете повествования. Книга посвящена тому, что некий журналист, работавший много лет в относительно левых газетах, оказывается ребенком, родившимся на «Густлоффе» в момент гибели корабля. Его мать чудом спасается. Она находилась на этом корабле среди немецких беженцев. В свое время, до войны ей пришлось путешествовать на «Густлоффе» в рамках гитлеровской программы «Сила через радость».
Суть истории сводится к тому, что в добавление к традиционному рассказу то ли о героизме советских подводников, то ли к описанию страданий гибнущих немцев, среди которых были далеко не только военные, Грасс вводит в повествование собственно историю реального гитлеровского активиста раннего периода существования нацистской партии. Этот ранний нацист (по нацистской терминологии – мученик) был убит евреем Давидом Франкфуртом. Франкфурт, отсидев свой срок в швейцарской тюрьме, в итоге закончил свои дни в Израиле. Именно эту историю Грасс выворачивает наизнанку, когда описывает виртуальную дуэль сына главного героя с неким евреем Давидом, который вступил в спор с юным апологетом исторического Вильгельма Густлоффа на просторах всемирной паутины. Этот образ, если речь идет о евреях, нам хорошо знаком по антисемитской топике, связывающей еврея-паука и охваченный им весь мир. Однако, быть может, Грасс всего лишь хотел актуализировать свой текст, включив в него и признаки современной цивилизации? Это могло бы оказаться и так, если бы в итоге не произошло того, что произошло в романе. Придумал же Грасс замечательный сюжетный ход, когда виртуальный Давид оказывается в итоге реальным немцем, которого убивает сын героя. «По совместительству» этот сын был, естественно, и внуком спасшейся на «Густлоффе» женщины – матери повествователя. И здесь, кроме «паутины», мы встречаем еще один стилистический прием, который не может быть обойден вниманием.
Традиционный термин для обозначения судьбы евреев во второй мировой войне – «катастрофа» – употребляется Грассом исключительно для потопления «Густлоффа». И опять же, если бы книга была посвящена исключительно этому событию, то не возникло бы никаких проблем, тем более, что подобные эпизоды действительно называются катастрофами. Однако всё построение «Траектории краба», которая заканчивается в итоге достаточно откровенной проповедью принципиальной несовместимости еврейства и германства, звучащей из уст сына повествователя на суде, говорит о том, что стилистических проблем у Грасса нет и быть не может. Ведь и название новеллы с ее «крабом» говорит о том, что еврей Франкфурт, убивший «мученика» Густлоффа из идейно-еврейских побуждений, провел всю мировую войну, как краб «на дне», в швейцарской тюрьме. А со дна немецкой души сына повествователя поднялась ненависть, воспитанная далеко не только поколением бабушки. Кстати, фанатичной коммунистки (не важно, насколько искренней), прожившей жизнь в ГДР.
В этой стране, как мы помним, никакой денацификации не было. Впрочем, это уже не проблемы германо-еврейских отношений, а вопрос отношений германо-германских. Вообще говоря, Грасс очень внимателен ко всему, что происходит в его стране в отношениях евреев и немцев. Здесь он следует чуть ли не за газетами. Он упоминает и антисемитские предвыборные выступления некоторых кандидатов в Бундестаг, и анти-израильские настроения в Европе. Его волнует ситуация на Ближнем Востоке. Обходит он своим вниманием лишь один вопрос, достаточно важный именно в связи с его романом.
Известно, что ряд детей и внуков деятелей немецкого фашизма вполне реально принимают гиюр, переходят в иудаизм. Так выражается у них комплекс вины, тот самый комплекс, который так раздражает Грасса. Впрочем, когда-нибудь, когда события времен Шоа и второй мировой войны историоризируются, когда последние участники этих событий уйдут в мир иной, неизбежно изменение отношения уже последующих поколений к проблеме вины. Однако у Грасса действуют целых три поколения одной немецкой семьи, для которых история «Густлоффа» – не история. Равно как не история в этом же смысле и принятие облика еврея современным немцем, который и был убит при встрече двух виртуальных полемистов представителем немецкого духа. Нельзя не заметить, что поступок Давида Франкфурта, сознательно убившего фашистского функционера и сообщившего об этом в полицию, представляет собой пример еврейского поведения, который не укладывается в сознание антисемитов, представляющих евреев трусливыми порождениями их «женственной натуры». Именно поэтому столь силен идейно ход Грасса. Убей сын повествователя простого еврея-борца с антисемитизмом и реваншем, мы бы получили пропагандистскую поделку, за которую не только второго нобеля не дадут, но которую и читать не стоит. То же, что сделал Грасс, – куда глубже.
Немец Конни, убивший виртуального Давида, бывшего в реальности Вольфгангом Штремплином, убил в итоге в себе виртуального еврея. Именно после этого Конни смог, наконец, уничтожить далеко не виртуальную модель «Густлоффа». Правда, тогда на его тюремной полке, откуда исчезли фотографии Маринеско (кстати, неясно, какая из них была подлинной, то есть, в сущности, вновь – виртуальной), среди компьютерных учебников появился двухтомник Кафки.
И здесь Грасс не банален. Ведь помимо напрашивающегося «Процесса», который вполне возможно прочесть в тюрьме, никуда не деться от еврейских обертонов «Дневника» Кафки и – главное – его писем к отцу. Ведь именно от отца героя «Краба» мы узнаем об этой тюремной полочке сына.
Из сказанного может возникнуть впечатление, что бывший когда-то достаточно либеральным Грасс опустился в коричневые пучины. Это совсем не так. Дело куда сложнее. Грассу, как и любому вменяемому европейцу и немцу, ненавистен фашизм и тоталитаризм. Он готов прямо назвать фашизм дерьмом не только из-за цвета гитлеровских рубашек, но и потому что писатель так действительно думает. Хочется же только одного и вновь несбыточного: чтобы всё это было в чисто немецком обществе, без турок и евреев. В этом-то вся закавыка. Отсюда и высказывания героев о том, что евреи должны отправлятьcя в Израиль, и о том, что в фильме «Титаник» именно этой катастрофе придали характер знакового события, а не куда большей по количеству жертв истории с «Густлоффом». Забывается при этом лишь одно – и у евреев была подобная история. Мы имеем в виду потопление судна с еврейскими беженцами уже от гитлеровцев – «Штрума». Совершил это вновь советский герой-подводник, награжденный орденом Красной Звезды. Это событие столь же долго скрывалось советской пропагандой, более того – в антисемитских брошюрках мы могли читать, что евреи-сионисты это сделали сами.
И тут нам захотелось сыграть в одну забавную игру, которая спровоцирована автором «Траектории краба». На протяжении всего романа автор ссылается на различные (не знаем и не хотим знать, реальные ли) сайты в Интернете-паутине, посвященные воспеванию подвига Густлоффа и потоплению названного в честь него корабля. Мы отказались от идеи проверять названные сайты. Да в этом и не было необходимости. В первом же попавшемся московском магазине так называемой интеллектуальной книги мы обнаружили интересующий нас текст: Вильям Пирс «Потопление “Вильгельма Густлоффа”». Текст, понятно, с сайта, который мы приводить не будем. Книга же «Ревизионистская история: взгляд справа» вышла в качестве приложения к журналу «Байки бабы Яги» (ББЯ), № 1А, который ранее был известен как «Русский хозяин». Это всё Москва, 2003. С. 60–65. Пройдемся по этому тексту. Это будет достаточно полезно, чтобы не в виртуально-литературном, а во вполне реальном тексте проследить, на какой опасной грани балансирует Грасс.
Итак, всё начинается, разумеется, с фильма «Титаник». Похоже, что выход этой пошловатой мелодрамы произвел впечатление на всех «густлоффцев». Правда, в отличие от Грасса и от советских источников Пирс не упоминает никаких военных на борту корабля, говоря лишь о беженцах – женщинах и детях, – которых было «большинство» на борту. Далее говорится о том, что беженцы скрывались от зверств Красной Армии, которая двигалась в Данциг и Восточную Пруссию, об изнасилованиях и других издевательствах над немецким населением. Далее сообщается, что помимо полного отсутствия чего-либо человеческого в сталинских солдатах, «гораздо более непосредственной причиной зверств над немецким населением Восточной Пруссии была советская человеконенавистническая пропаганда, которая умышленно подстрекала советские войска насиловать и убивать – даже малолетних немецких детей. Шефом советской пропаганды был пропитанный животной ненавистью еврей по имени Илья Эренбург». Далее приводится «цитата» из Эренбурга, явно сомнительная, и появляется герой многочисленных публикаций о «двухстах годах вместе» – А. Солженицын. О нем сообщается, что он был брошен в ГУЛАГ за то, что не принял близко к сердцу директивы товарища Эренбурга. При этом приводится цитата из «Прусских ночей» Солженицына на интересующую нас тему. Далее, точно в стиле сайтов «Траектории краба» идет неторопливый рассказ: «Итак, немецкое население в ужасе бежало из Восточной Пруссии, и для многих из них единственным спасением был путь через Балтийское море. Они набились в порт Готенхафен, возле Данцига, надеясь переплыть на Запад. Гитлер приказал задействовать в спасательной операции все имеющиеся в распоряжении гражданские суда. “Вильгельм Густлофф” был одним из них. Пассажирский лайнер водоизмещением 25 000 тонн, до войны его использовала организация “Сила через радость”, которая организовывала недорогие путешествия и экскурсии для немецких рабочих». Описание этих счастливых экскурсий и воспоминания о них – существенная часть сочинения Грасса. «30 января 1945 г., когда он отплыл из Готенхафена, на его борту находились 1100 офицеров и матросов команды, 73 тяжелораненых солдата, 373 молодые женщины из Вспомогательной Женской Морской Службы и свыше 6000 обезумевших беженцев, большинство из которых женщины и дети». Затем описывается потопление «Вильгельма Густлоффа» и другого корабля-госпиталя «Генерал фон Штойбен», совершенное Маринеско. Характерно, что так называемые 1100 офицеров команды были офицерами команд подводных лодок. Но как всегда бывает в истории, в подобных случаях это не важно. Ведь Маринеско не мог об этом знать. А вот «ревизионист» врет нарочно. Однако главное не в этом. Главное то, ради чего всё написано. Ради чего у Грасса – мы видели. А вот ради чего пишется это современным недавно умершим американским фашистом Вильямом Пирсом: «Евреи начали сочинять свою историю “холокоста” и требовать симпатий от всего мира, а также репарационных денег от всех, от кого они только могли их получить. Когда они начали причитать о своих якобы убитых в “газовых камерах” шести миллионах соплеменников плохими немцами и изображали себя невинными и безобидными жертвами величайшего преступления в истории, то они не хотели присутствия никаких фактов, могущих помешать их предприятию. И, конечно же, они не хотели, чтобы американцы были осведомлены об обеих точках зрения на этот конфликт; они не хотели, чтобы немцев также считали жертвами. Все немцы были злом, как сказал товарищ Эренбург; а все евреи были благом, и на этом точка. Евреи страдали, а немцы не страдали, и поэтому весь мир должен деньги евреям за то, что он не остановил “холокост”». Именно этой причиной и объясняются огромные миллионы, вложенные еврейскими медиа-боссами в «Титаник», а не в возможный «Густлофф». Разумеется, Грасс более изощрен и тонок. Однако скелет его сочинения, а теперь мы видим, что придумано автором и что из чего сделано, прост, если не примитивен. Усложняется он лишь включением линии мать повествователя – повествователь – и их виртуально-еврейский, но реально-немецкий визави. Забавно, что американский фашист не додумался до линии Франкфурт–Густлофф. Но она лишь усилила то, что из без того проступает сквозь текст Грасса.
Вообще говоря, появления такого романа стоило ждать. Ведь теперь завершается целый этап размышлений евреев и немцев о реальности или мнимости немецко-еврейского симбиоза. Когда-то мысль об отсутствии этого симбиоза в реальности высказывал Гершом Шолем. Однако его статья на русском пока не вышла. Зато вышла книга, изданная в 2003 году петербургским издательством «Бельведер», – Леон Ботстайн, «Евреи и новое время. О роли евреев в немецкой и австрийской культурах (1848–1938). Очерки». Эта книга – первая на русском языке попытка описать трудности, проблемы и радости немецко-еврейского взаимодействия в культуре. Однако все положительные стороны этого процесса перечеркиваются как раз датами 1848 – европейских революций и 1939 – начала второй мировой войны с ее общеизвестным итогом. Поэтому предисловие к русскому изданию книги, вышедшей на родине автора около 15 лет тому назад, далеко от оптимизма: «Продолжающиеся в Германии дискуссии о судьбе евреев, споры о памятниках и музеях породили реакцию общественного мнения, более агрессивную и самонадеянную. Сейчас всё чаще раздаются требования остановить ставшие ритуалом бесконечные послевоенные обвинения, принятие на себя вины и репараций. В 1990-х получила хождение идея о необходимости сделать истребление евреев достоянием прошлого, с тем чтобы оно перестало влиять на современную политику и так или иначе определять культурную идентичность Германии и ее истории. Ирония, однако, заключается в том, что в эпоху, отмеченную развитием пан-Европы, европейской интеграции и так называемой глобализацией, такие веяния абсолютно неуместны. По моему мнению, Холокосту, хотя он и был явно немецкой инициативой, во многом способствовало нарастание антисемитизма в Европе и далеко за пределами Германии, в Северной Африке и Восточной Европе, включая западную территорию бывшего Советского Союза». Современный русскоязычный читатель имеет возможность представить себе всю напряженность нынешней немецко-еврейской ситуации.
Вернемся теперь в 2006 год. Но не в большой мир европейской и германской политики. Спустимся на уровень простого семнадцатилетнего немца Г. Грасса. Того самого, который в восторженном порыве пошел служить тому, что называет теперь «дерьмом», и который через почти 60 лет после этого получил за свой антифашизм и литературный вклад в художественное осмысление феномена нацизма мировое признание. Как будет выглядеть исследование глубин изживания в себе одновременно и фашиста, и еврея, и даже моряка, отправляющего ко дну «Густлоффа», после сегодняшних известий о реальной судьбе самого Грасса? Ведь перед тем, как признать факт своей службы (пусть и кратковременной) в войсках СС, он решил выдавить-таки из себя (или своего лирического героя?!) еврея. Ведь сегодня восьмидесятилетний Грасс вдруг ощутил, что мог быть убит в бою каким-нибудь Франкфуртом, да и красноармейцем. Слишком уж глубоко копнул психологию и генетику своих героев. Да и ненависть к американскому «Титанику» не случайна. Не могли соответствующие американские спецслужбы не знать о ранних этапах биографии Грасса. А тогда, вслед за автором «Траектории краба», мы можем предположить, что ненависть к американской версии морской трагедии связана и с вытесненным страхом несостоявшегося разоблачения, которое могло помешать ему удостоиться Нобелевской премии.
«Густлофф», 2003 год.
Теперь же, когда Нобелевский комитет наотрез отказался обсуждать вопрос о пересмотре своего решения, в чем, впрочем, в соответствии с уставом Шведской академии, можно было и не сомневаться заранее, Грасс оказался свободен в своих действиях. Однако невозможно читателя заставить теперь читать его антифашистские сочинения, зная о той «траектории краба», какую прошел за шесть послевоенных десятилетий автор романа о гибели «Густлоффа». И позднее покаяние здесь ничего уже изменить не сможет.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru