[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ СЕНТЯБРЬ 2006 ЭЛУЛ 5766 – 9 (173)
Воспитанный мальЧик
Этгар Керет
Воспитанный мальчик постучал в дверь. Его родители были слишком заняты ссорой, чтобы ответить, но он всё же вошел, постучав еще несколько раз.
– Ошибка, – говорил папа маме, – вот что мы такое, ошибка! Как на тех рисунках, которые показывают, чего нельзя делать. Так и мы. С большим «нет!» внизу и физиономией, перечеркнутой красным крест накрест!
– Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? – спросила у него мама. – Ведь обо всем, что я скажу сейчас, я потом пожалею.
– Скажи, скажи! – выпалил папа. – Зачем ждать потом, если можно пожалеть уже сейчас.
У воспитанного мальчика в руке была модель планера. Он собрал его один, пользуясь только приложенным листком инструкции. Текст был на языке, которого мальчик не понимал, но с четкими рисунками и стрелками. И воспитанный мальчик – его папа всегда говорил, что у ребенка хорошие руки, – сумел построить модель по схеме без какой-либо посторонней помощи.
– Когда-то я смеялась, много смеялась, каждый день. А теперь… – говорила мама. Она машинально погладила воспитанного мальчика по волосам. – Теперь уже нет. Вот так.
– Вот так? – взорвался папа. – Вот так? «Я пожалею об этом потом»? «Когда-то я смеялась»? Big fucking deal!*
– Я прошу тебя, Идо, прекрати! – сказала мама.
– Прекратить что? – спросил папа.
– Сквернословить в присутствии ребенка, – прошептала мама.
– Это не ругательство, – отмахнулся отец. – К тому же по-английски. Он не знает английского.
– Какой замечательный самолет, – сказала мама и демонстративно отвернулась от папы. – Может, пойдешь на улицу, поиграешь с ним?
– Вы разрешаете? – спросил воспитанный мальчик.
– Конечно, разрешаем, – улыбнулась мама и погладила его по волосам, как гладят по голове собаку.
– А когда вернуться? – спросил воспитанный мальчик.
– Когда хочешь, – вспылил отец, – и если тебе там нравится, на улице, можешь и вообще не возвращаться, только позвони раз-другой, чтобы мама не волновалась.
Мама вскочила и изо всей силы дала папе пощечину. Это было странно, потому что выглядело так, будто пощечина только обрадовала отца, а вот мама как раз расплакалась.
– Ну, иди, – сказала она воспитанному мальчику, – иди уже поиграй, пока еще светло, но возвращайся, прежде чем стемнеет.
«Наверное, лицо у него твердое, как камень, – думал воспитанный мальчик, спускаясь по лестнице, – поэтому больно было руке».
Воспитанный мальчик со всей силы запустил планер. Тот сделал в воздухе круг, немного пролетел параллельно земле и врезался в умывальник. Крыло планера чуть погнулось, и воспитанный мальчик попытался его выпрямить.
– Ух ты, – сказала рыжая девочка, которую он до этого не заметил, и протянула к планеру руку в веснушках, – какой классный самолет. Я тоже хочу запустить его.
– Это не самолет, – поправил ее воспитанный мальчик, – это планер. Самолет только тот, что с двигателем.
– Ну дай же, – потребовала девочка, не опуская руки, – не будь жадиной.
– Сперва я должен починить крыло, – уклонился воспитанный мальчик. – Не видишь, что оно погнулось?
– Жадина, – сказала рыжая девочка. – Чтобы у тебя случилось много плохих вещей! – Она наморщила лоб, пытаясь придумать что-нибудь более конкретное, и когда это, наконец, ей удалось, улыбнулась: – Чтобы твоя мама умерла! Вот чтобы она взаправду умерла!
Воспитанный мальчик не обратил на нее внимания, в точности как его учили. Он был выше рыжей на голову и, если бы только захотел, мог бы дать ей пощечину – рыжей девочке наверняка это было бы очень больно, гораздо больней, чем ему, потому что ее-то лицо уж точно было не из камня. Однако он этого не сделал, даже не пнул ее, не бросил в нее камень и не обругал в ответ, так как был воспитанным.
– И чтобы твой папа умер, и чтобы ты сам тоже! Аминь на веки веков, – добавила рыжая, будто вспомнив, и пошла прочь.
Воспитанный мальчик запустил планер еще несколько раз. После самого удачного броска планер сделал в воздухе три полных круга, прежде чем опустился. Солнце над ним тоже начало опускаться, а небо становилось всё более алым. Папа как-то сказал мальчику, что если долго, непрерывно, не моргая смотреть на солнце, можно ослепнуть, поэтому воспитанный мальчик каждые несколько секунд старался зажмуривать глаза. Однако даже сквозь закрытые веки он продолжал видеть багрянец неба. Это было странно, и воспитанный мальчик очень хотел понаблюдать еще немного, чтобы понять, но он знал, что если не придет домой вовремя, мама будет волноваться. «Солнце светит каждый день, – подумал воспитанный мальчик и наклонился, чтобы поднять планер из травы, – а я не опаздываю никогда».
Когда воспитанный мальчик вошел в дом, мама всё еще была в гостиной, плакала, сжимая руку. Папы там не было. Мама сказала, что он в их комнате, спит, так как должен выйти в ночную смену, и пошла приготовить для воспитанного мальчика яичницу на ужин. Воспитанный мальчик легонько толкнул неплотно закрытую дверь в комнату родителей. Папа лежал на кровати в уличной одежде и ботинках. Он лежал на животе с открытыми глазами и, когда воспитанный мальчик заглянул в комнату, отец спросил, не поднимая головы:
– Как планер?
– В порядке, – ответил воспитанный мальчик, а когда почувствовал, что сказанного недостаточно, добавил: – В полном порядке.
– Мы с мамой иногда ссоримся и говорим обидные слова, – сказал папа и посмотрел в пол, а потом на мальчика, – но ты знаешь: независимо от того, что мы говорим, я всегда-всегда люблю тебя, верно?
– Да, – кивнул воспитанный мальчик и стал закрывать за собой дверь. – Я знаю. Спасибо.
Перевод с иврита
Александра Крюкова
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru