[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2006 АВ 5766 – 8 (172)
ЛудмирскаЯ дева
Самуил Городецкий
Самуил (Шмуэл-Аба) Городецкий (1871–1957) известен как историк еврейского мистицизма и хасидизма. Он вырос в украинском местечке, воспитывался в традиционном духе, изучал Талмуд, кабалу и хасидскую литературу, но не избежал влияния приверженцев Хаскалы. С 1908 года Городецкий жил в Швейцарии и Германии, с 1938-го – в Тель-Авиве.
Среди его трудов – неоднократно переиздававшийся четырехтомный сборник монографий «Хасидизм и хасиды», а также «Еврейский мистицизм». Нередко Городецкий выступал не только как историк, но и как фольклорист, собиравший предания о цадиках и знаменитых еврейских учителях. Так, в публикации в томе «Еврейской старины» указано, что материалом для нее послужили «рассказы волынских старожилов, лично знавших и помнивших Лудмирскую деву». Пересказ Городецкого имеет свою прелесть: несмотря на налет литературности, он несет в себе живую стихию полумистического-полуромантического свойства, которой нередко бывает окрашено религиозное чувство простых людей.
В хасидизме женщине вообще отведена скромная, пассивная роль: она от времени до времени может приближаться к цадику, изливать перед ним свою душу и получать от него советы и благословения. Очень редко мы встречаемся в истории хасидизма с активными женскими натурами, имеющими влияние на окружающую среду. К числу таких святых женщин, приближающихся к степени цадика, принадлежит загадочная личность, выступившая во второй четверти XIX века и увековеченная в народных преданиях под именем Лудмирской девы.
Она родилась в городе Лудмире, или Ладомире (Владимир-Волынский), около 1815 года. Имя ее было Хана-Рохл. Она была единственной дочерью у своего отца Монеша Вербермахера, человека зажиточного и отчасти книжного; мать ее также была сведуща в душеспасительной женской литературе. Девочка с раннего возраста обращала на себя внимание красотою лица и редкими умственными способностями. Еще ребенком она изучила Библию в подлиннике и научилась писать по-древнееврейски; потом она усвоила многое из талмудической Агоды, мидраша и нравоучительных книг. Девочка молилась, как мужчина, три раза в день, и молилась с таким экстазом, который приводил в изумление всех окружающих. Местные жители говорили, что дочь рабби Монеша достойна сделаться цадиком.
Необычайные достоинства девочки, с одной стороны, и благосостояние ее отца – с другой – сделали Хану-Рохл, как только она вышла из детского возраста, предметом усиленного внимания «шадхенов» – сватов. Для нее предлагались блестящие партии из других городов, но старый Монеш, скупясь на большое приданое, отклонял эти партии. Вскоре Хана-Рохл была сосватана за юношу из ее же родного города. Это событие произвело переворот в ее духовной жизни. Зная своего жениха с детства, молодая девушка полюбила его со всем жаром своей пылкой души; она порывалась видеться с ним, говорить наедине, изливать перед ним душу; но по обычаям того времени это считалось невозможным: свидания жениха с невестой до брака строго запрещались. От тоски по любимому человеку девушка заболела. На это не обратили внимания. Отец был постоянно занят делами, а мать, которая очень ее любила, умерла в то время. Тогда девушка стала уединяться от людей. Целые дни просиживала она в своей комнате, отлучаясь из дома только для того, чтобы посетить могилу матери и выплакать там свое горе.
Однажды, говорит предание, когда Хана-Рохл сидела на могиле своей матери, она впала в забытье. Когда она проснулась, был уже вечер, а кругом, на кладбище, не было ни одного человека. Девушке стало жутко в этом царстве мертвецов; страшно перепуганная, она пустилась бежать домой через старое кладбище, где были похоронены святые мужи древности. По дороге она споткнулась и упала на одну из этих святых могил. Затем вскрикнула и упала в обморок. Сторож старого кладбища услышал крик, подошел к девушке и, когда та пришла в себя, отвел ее в родительский дом. В течение нескольких недель после этого она была опасно больна, не произносила ни слова. Врачи уже потеряли надежду на излечение больной. Но однажды она вдруг позвала отца и сказала ему: «Я сейчас была на небе, в заседании верховного бейс-дина (суда), и там дали мне новую, очень высокую душу». Через несколько дней девушка выздоровела.
С тех пор она стала вести себя как мужчина: надевала талис котн с цицис (короткий четырехугольный нагрудник с «нитями видения»), облекалась в молитвенную ризу (талис) и филактерии (тфилин) и предавалась по целым дням молитве и Торе. Акт помолвки (тноим) Хана-Рохл возвратила своему жениху: она решила не выходить замуж, ибо вознеслась над миром плоти.
Между тем умер отец святой девы и оставил ей большое состояние. Тогда она построила новый бейс а-мидраш с особой при нем комнатой*. В этой комнате она сидела постоянно, молясь и изучая Тору.
Слава Лудмирской девы распространилась по всем окрестным местечкам и селениям, и много народу, женщин и мужчин, ходило к ней на поклон, как к святой; к ней ездили даже ученые мужи и раввины. Но близко к себе она никого не подпускала. Большею частью она сидела одна в своей комнате, при открытых дверях, а народ, собиравшийся в соседнем зале бейс а-мидраша, слушал ее речь через открытые двери.
Она прослыла чудодейкой. Говорили, что она знает тайны неба и земли и умеет исцелять больных. Обращавшихся к ней пациентов она действительно лечила разными травами.
Мало-помалу вокруг нее образовалась особая группа хасидов, которых называли «хасидами Лудмирской девы». Они молились в ее бейс а-мидраше, а по субботам, во время «третьей трапезы», они собирались слушать ее проповедь: слова проповедницы доносились к слушателям, сидевшим в молельне, из соседней комнаты, где уединялась святая дева.
Известные в то время цадики выражали изумление по поводу появления нового коллеги в женском платье. Иные заезжали к ней, чтобы посмотреть на этот феномен; она же называла по имени всякого из таких посетителей, даже совершенно незнакомых. Но в конце концов многие цадики начали сомневаться: не говорит ли устами этой странной девушки нечистая сила? Ее стали уговаривать, чтобы она переменила свой образ жизни и вышла замуж; но она и слышать об этом не хотела. Только спустя некоторое время, когда знаменитый цадик Мотл Чернобыльский стал склонять ее к этому, она уступила и вышла замуж за одного раввина.
Рабби Мотл, рассказывает предание, говорил про Лудмирскую деву: «Мы не знаем, душа какого славного цадика переселилась в эту женщину, но трудно всё-таки душе цадика найти покой в теле женщины». Он хотел привести душу этой женщины в низшее, нормальное состояние путем замужества, возбуждения женских чувств и ощущений. Но это ему не удалось. Муж Лудмирской девы боялся иметь общение с такой святой праведницей и вскоре развелся с ней. Она вышла замуж вторично – дело опять кончилось разводом. Так и осталась лудмирская праведница девою до самой смерти.
Однако уже после первого замужества, хотя и фиктивного, обаяние Лудмирской девы умалилось. К ней уже не приходили за чудесами, а считали ее только праведницей (цадикис), одаренной в некоторой степени святым духом (руах а-койдеш), как выразился один из лично знавших ее.
В последние годы своей жизни Лудмирская дева уехала на жительство в Святую землю.
«Еврейская старина»,
1909 год, т. 2
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru