[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2006 ТАМУЗ 5766 – 7 (171)
Заика
Симон Джекобсон
Сострадание, лидерство и секрет общения
Речь его была неторопливой и взвешенной. Все слова казались точно отмеренными, словно он нес ответственность за каждый произнесенный звук: сказать только необходимое – не больше и не меньше. Редко мне доводилось слышать оратора со столь выверенной речью. Еще больше подкупали его скромность и достоинство. Он говорил о проблемах, с которыми некоторые из нас сталкиваются, – одни переживают личное горе, другие страдают от психологических травм, третьи живут с физическими увечьями. То сочувствие и понимание, с которым он описывал внутреннее одиночество этих людей, свидетельствовало о том, что и ему пришлось немало претерпеть.
«Наберитесь терпения, – говорил он. – Не поддавайтесь панике, не позволяйте увлечь себя сиюминутным порывам. Будьте самими собой – и всегда знайте, что ваша душа прекрасна, какие бы травмы вы ни пережили. Коже больно, когда она обожжена, но вы не теряете от этого достоинство, не становитесь другим человеком. То же самое касается эмоциональных переживаний, неуверенности в себе. Что есть, то есть, но это никак не относится к вашему внутреннему “я”».
Заканчивая свое проникновенное выступление, он неожиданно и явно неспроста заговорил быстрее. «Позвольте поделиться с вами… ма-ма-ма-ма-маленьким с-с-с-с-секретом, – произнес он с большим трудом, едва в силах закончить предложение. – С раннего де-де-де-де-детства я за-за-за-заикаюсь. Но… – тут он опять заговорил медленно: – Благодаря упорному труду и терпению я научился контролировать себя. И вы тоже сможете».
Он медленно сошел с трибуны. Аудитория потрясенно молчала.
Мне стало очень грустно. Я вспомнил своего одноклассника, который тоже заикался. Сердце разрывалось, когда я слышал его срывающийся голос, видел судороги на лице, мучительные попытки выразить себя. Но ведь только что, в течение сорока минут, мы слушали такую яркую и глубокую речь! «Какое требуется мужество, – подумал я, – чтобы, будучи столь уязвимым, предстать перед толпой!»
Кто из заик был впервые запечатлен историей?
Об этом нам рассказывает Тора. Б-г избрал Моше, чтобы он освободил еврейский народ от ига египетского фараона. В знаменитом диалоге с Б-гом, из которого мы можем многое почерпнуть для себя, Моше отказывался стать Его посланником. Трижды, и всякий раз приводя новые аргументы, Моше заявлял, что не может говорить от имени Б-га: «человек я не речистый – ни со вчера, ни с третьего дня, ни с того времени, когда заговорил Ты со служителем Твоим, ибо я косноязычен и заикаюсь» (Шмойс, 4:10)[1]. Это указывает нам на то, что на протяжении семи дней Святой, благословен Он, увещевал Моше у терновника отправиться с миссией, возложенной Им на него. «Со вчера», «с третьего дня», «с того времени, как заговорил Ты» – это три дня и еще три распространительных союза – итого шесть дней, а на седьмой день Моше сказал Ему: «пошли того, кого Ты всегда посылаешь» (Шмойс, 4:13), – Он разгневался на него (Шмойс, 4:14), и тогда уже Моше принял на себя миссию (Ваикро раба, 11; Седер олам, 5). И всё это потому, что он не хотел величием превзойти своего брата Аарона, который был старше его и был пророком, ибо сказано: «Я открылся дому отца твоего, когда они были в Мицраиме» (I Шмyэл, 2:27): «отец» – это Аарон. Также сказано: «и Я открылся им в земле Мицраим <...> и Я сказал им: Пусть каждый отбросит мерзости от глаз своих» (Иехезкел, 20:5–7): это пророчество дано было Аарону (Танхума; Шмoйс раба, 3). Заметим: нигде не сказано о том, что Моше был пророком еще в Мицраиме, но известно, что Аарон пророчествовал уже там. И, значит, 13-й стих 4-й главы книги Шмойс можно понять так: пошли того, кого Ты обычно посылаешь, то есть Аарона.
Моше стал главным вестником Б-жьим – тем, кому довелось вручить Тору своему и будущим поколениям. Но почему из всего народа Б-г выбрал вестника, который не был «речист», вестника с «тяжелыми» речью и языком?
В книге Зогар объясняется, что у египетского изгнанника Моше и «речь была в изгнании». Моше, с его бескорыстием и самоотверженностью, целиком отдался Б-жественному призванию, стал связным Б-жьим и не мог жить двойной жизнью. В мире страданий – ужасающего египетского плена, в котором невинный народ переживал рабство и геноцид, – Моше самым прозрачным образом являл людям окружающую реальность в ее подлинном виде. Поэтому и речь его не могла быть разборчивой: она пребывала «в изгнании» вместе с еврейским народом, в египетском плену. Страдания окружающего мира в буквальном смысле заперли уста Моше.
Менее чуткий человек, на жизни которого необязательно отражается чужая боль, продолжает говорить и указывать другим даже в тех случаях, когда нужно помолчать. К сожалению, мы способны улыбаться и веселиться, когда вокруг нас весь город охвачен пожаром. Обычно люди стремятся защитить себя, их мало заботят страдания других.
Но Моше, как верный пастырь, не мог пребывать в покое, когда страдали ближние. Его плоть изнемогала от боли, голос срывался от страданий, выпавших еврейскому народу в Египте.
Мистики говорят, что Моше появился на свет из иного измерения, не подлежащего словесному определению. Душа его вышла из тайного мира «мысли», который невозможно выразить в видимом мире «слова». Поэтому он настаивал, что не может освободить народ, пребывающий в мире рациональном, мире слова. Но Б-г возразил: «Кто дал уста человеку и Кто делает его немым, или глухим, или зрячим, или слепым – не Я ли, Б-г? Итак, иди, и Я буду повелевать твоими устами и укажу тебе, что говорить» (Шмойс, 4:11, 12).
Именно потому, что Моше был воплощением самоотдачи, ощущал боль других и обладал душой, превосходящей всякое словесное выражение, Б-г выбрал его, чтобы освободить народ из египетского плена.
Впоследствии, когда евреи сбросили иго рабства и Б-г занял место в их жизни, исцелился и Моше. Теперь он мог выразить словами глубочайшую Б-жественную сущность.
Иными словами, в человеке абсолютно бескорыстном, с самоотверженной душой (битул), всегда отражена окружающая реальность. В мире страданий, в изгнании происходит разрыв между мыслями и словами такого человека, и в результате он пребывает в молчании. На свободе же он становится проводником, связным между сверхрациональным миром мысли и рациональным миром слова.
Нам известно, что Моше – величайший связной всех времен. После исхода из Египта он получил на Синае Тору и открыл ее народу. Человек «не речистый» стал источником Б-жественного слова на все времена. Целая книга в Торе получила название «Дворим» – «Вот речи»: это речи обличительные, здесь перечислены все случаи, когда евреи гневили Вездесущего. Речи Моше, человека «не речистого», всегда в нашей памяти. Чьи еще слова за всю историю человечества так хорошо известны и изучены? Сколько книг и комментариев было написано, чтобы понять каждый звук из уст Моше?
Но как же всё-таки могло случиться, что величайший связной был человеком «не речистым»?
Дело в том, что настоящее связующее начало – это вовсе не блестящие идеи, ораторское красноречие и убедительная презентация. Это битул (самоотдача): признание того, что ты – прозрачный проводник истины, которая превыше тебя. Моше олицетворял собой битул, он воплощал в себе истину в большей степени, чем всякий «говорящий». Его прозрачность – ключ к его таланту связного. Обратимся к тексту: «Моше пас овец» (Шмойс, 3:1): мидраш разъясняет нам, что Б-г проверял своих «ставленников» именно через отношение к овцам (так впоследствии было и с Давидом). Однажды ягненок отбился от стада, Моше разволновался и отправился искать его. Он обнаружил ягненка неподалеку, пьющим воду из ручья. Взвалив животное на плечи, Моше отнес его обратно. «Ага, – решил Б-г. – Моше волнует судьба даже одного-единственного ягненка среди тысяч других. А ведь его никто не заставлял это делать. Насколько же тогда его будет волновать судьба Моего народа! Моше достоин, чтобы Я выбрал его вождем». Опять же, только Моше задело то, что египтянин избивает еврея, – он не мог не вступиться за соплеменника (Шмойс, 2:11, 12). А уже на следующий день он услышал от соплеменника: «Кто поставил тебя начальником и судьей над нами? Или ты помышляешь убить меня, как убил ты египтянина?» (Шмойс, 2:14).
По иронии судьбы, в наш информационный век нам еще многому нужно научиться у Моше. При всех наших удивительных достижениях в коммуникационных технологиях, мы сталкиваемся с небывалой разобщенностью – супругов, родителей и детей, соседей, общин, народов. Электронная почта, форумы, система обмена быстрыми сообщениями, голосовая почта превратили всех нас в больших специалистов, говорящих обо всем – и ни о чем.
Но на самом ли деле мы говорим? Действительно ли мы общаемся? Кажется, кто-то сказал: «сегодня люди читают больше и больше – о меньшем и меньшем»…
Моше был человеком «не речистым», но он учил нас: говорить по-настоящему – значит общаться. А общение предполагает, что человек слушает не меньше (а то и больше), чем говорит. Чем более вы прозрачны, тем продуктивнее общение. И обратно: чем больше ваше «я» стоит у вас на пути, тем меньший отзвук получит ваше слово. Если между словом и слушателем стоит ваша личность, она выхолостит и извратит слово.
Большинство из нас наделены даром ясной речи. Разумеется, это великий дар. Но используем ли мы этот дар, чтобы сообщать истину? Наше слово – исполнено ли оно добра и тепла, творит ли оно любовь? Способны ли мы передавать в слове интимные переживания и глубочайшие духовные устремления? Не слишком ли часто мы говорим на языке оскорблений и обид – словами разделяющими и скрывающими, а не исцеляющими, объединяющими и разъясняющими? Речь нашего тела – несет ли она слово нашей души? И наоборот: не понуждаема ли наша душа транслировать самовлюбленное слово телесных устремлений? Физически наша речь может быть ясной, но в духовном плане – не заикаемся ли мы?
Пока наш дух и наше слово не образуют единого целого, разве не продолжаем мы заикаться, лишь иногда делясь друг с другом одним-двумя истинными словами?
Заикание – это знак несоответствия. В нашем искореженном мире, где материи и духу еще предстоит соединиться, где материальные затраты не обязательно отражают духовные потребности, все мы – заики. Мы заикаемся в поисках любви и близости, заикаемся в своих страхах и сомнениях. Мы заикаемся, когда должны сказать правду детям и ученикам. Мы заикаемся, когда следует быть добрыми к друзьям и уважительно относиться к незнакомцам.
Правда, некоторые из нас освоили искусство скрывать свое заикание за изящным фасадом слов. «Бойкость речи», умение «продать», «вертеться», «крутиться», «надувать», «подсаживать на крючок» – мы знаем, как можно выгодно что-то «продать», даже если это не приносит нам ощутимой выгоды (еще мы знаем, как убедить себя, что выгода есть, даже если на самом деле ее нет). Не всякая «продажа», разумеется, лишена смысла, но все они очень далеки от прозрачной бескорыстности.
Мы живем в мире политиков, актеров, моделей, которые гордятся своей способностью представать в любом виде и образе без малейшего намека на заикание.
Заикание отражает двойственность бытия, разрыв между внутренним и внешним.
Но есть и другая сторона дела. Перед каждым заикой открывается многообещающая возможность обнаружить бескорыстие (битул) и величие, превосходящее всякие слова, – как это было с Моше. Заика, о котором я рассказал вначале, с его глубоким чувством сострадания, – прекрасный тому пример.
Можно понять, почему среди мужчин заики встречаются в четыре раза чаще, чем среди женщин. Сканирование мозга показывает: у женщин соединительная ткань, обеспечивающая взаимодействие двух полушарий головного мозга, заметно плотнее, чем у мужчин, и в результате, по-видимому, полушария взаимодействуют легче. Исследование, проведенное учеными Йельского университета, показало, что в момент речи у женщин задействованы оба полушария, в то время как у мужчин – только левое.
Симон Барон-Коэн, директор исследовательского Центра аутизма Кембриджского университета и автор книги «Существенная разница: правда о мозге мужчины и женщины», объясняет это явление структурой мозга женщины. Многие такие различия характерны для взрослых людей, что можно объяснить социальными причинами и образом жизни. Однако некоторые различия выявляются уже на ранних стадиях жизни, что наводит на мысль об их биологической подоплеке. Например, уже в первый день жизни новорожденные мальчики и девочки сосредотачивают внимание на разных предметах: суточного возраста мальчики задерживают взгляд на механических устройствах, а девочки – на лицах окружающих людей. Девочки начинают говорить раньше мальчиков и на втором году жизни их словарный запас растет быстрее. Годовалые девочки быстрее мальчиков устанавливают зрительный контакт. В результате Коэн делает вывод: «мужчины в целом больше склонны к систематизации, а женщины – к сопереживанию».
Видимо, женщины в ряде случаев способны оградить душу от соприкосновения с «заиканием» упорядоченной, систематизированной вселенной.
С другой стороны, Моше, с его абсолютным сопереживанием, в полной мере постиг и отразил двойственность вселенной – чтобы преодолеть ее.
Присутствием души в нашей жизни, ее глубоким сопереживанием, мы можем высвободить силы, удерживающие нашу речь «в изгнании». И тогда мы обнаружим величие, которое так часто скрывается за «заиканием».
В молчании есть что-то обязывающее. Возьмем немые фильмы: вынужденные играть молча, актеры передают свои чувства мимикой лица и телодвижениями. Это первый язык, который все мы постигаем, еще будучи младенцами. Только потом мы узнаем язык слов. Иначе говоря, как белый лист важнее печатных букв, так промежутки молчания между словами более важны, чем произносимые звуки. Давайте учиться состраданию у Моше, чтобы исцелить искореженный мир.
Уроки просты, но глубоки:
Не будьте самодовольными. Заботьтесь об окружающих. Защищайте невинных. Сражайтесь с тем, кто готов обидеть другого. Действуйте решительно перед лицом терроризма. Сопротивляйтесь любой форме разделения.
И прежде всего: будьте скромны и сопереживайте.
Позвольте Моше войти в вашу жизнь – и вновь случатся чудеса.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru