[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  ИЮНЬ 2006 СИВАН 5766 – 6 (170)

С Хасидской тоЧки зрениЯ

Антология праздников

Составитель Алтер Мецгер

Швуэc

Ночное бодрствование

Мидраш рассказывает, что евреи проспали всю ночь, предшествующую получению Торы, «ибо приятен этот сон, а ночь эта коротка», – и даже пуртана (мушка, живущая в пустыне) не беспокоила спящих. Когда поутру Всемогущий возжелал дать евреям Тору, Он обнаружил, что все, как один, спят: Ему пришлось будить их. И спросил Он: «Почему, когда явился Я, не было там никого? Когда взывал Я, не было ответа?» Поэтому введено было в обычай бодрствовать в первую ночь Швуэс, изучая Тору, – чтобы очистился сон народа Израиля накануне дарования ему Торы.

Каждое повествование Торы дает нам наставление, касающееся наших духовных усилий. История, подобная этой, – если учесть, что Тора настойчиво избегает всего, что может унизить достоинство человека, – должна содержать в себе важнейший моральный урок, оправдывающий ее включение в Тору.

Подготовка к получению Торы

Возникает целый ряд вопросов. Когда евреи узнали, что после исхода из Египта им будет дана Тора, они страстно этого возжелали и начали считать дни, отделяющие их от назначенного времени. В ответ на это Б-г дал заповедь считать дни омера. И если в начале семи недель евреи были охвачены столь глубоким энтузиазмом, мы можем представить себе, насколько сильным было их желание Торы накануне ожидаемого дня. Но как тогда можно было забыться сном в ночь накануне дарования Торы?

Более того, счет дней, который они вели, также был подготовкой к получению Торы. В течение сорока девяти дней они проходили духовное очищение, чтобы быть достойными ее получения. Каждый день они добивались того, что им открывались еще одни Врата Понимания. И когда они прошли через сорок девять врат (то есть через все, которые открываются человеческими усилиями), Всемогущий, в момент дарования Торы, удостоил их «Пятидесятыми Вратами».

Но, если выйдя из Египта, вырвавшись за пределы «сорока девяти врат нечистоты», евреи столь стремились получить Тору, то сколь же должно было возрасти их стремление, когда они достигли возвышенного и тонкого духовного уровня, пройдя все сорок девять «Врат Понимания»! После великого духовного восхождения в продолжение семи недель, став намного достойнее Торы, чем в момент Исхода, – как могли они позволить себе забыться сном?

Следует признать: их сон был не тем, чем он кажется на первый взгляд, – их сон был именно подготовкой к получению Торы. И подтверждение тому, что это так, мы обнаруживаем в незначительном, на первый взгляд, указании: в эту ночь спящих не жалила мошка. Здесь мы имеем дело с чудом, сотворенным Всевышним, а это свидетельствует о том, что сон накануне Синайского Откровения был вовсе не срывом в процессе подготовки к получению Торы, а еще одним этапом подготовки.

Восхождение души во сне

Рабби Шнеур-Залман из Ляд отмечает, что даже если <человек> – «совершенный праведник, служащий Всевышнему в трепете и великой любви, полной наслаждения, он ни в малейшей мере не достигает степени приверженности души Всевышнему в страхе и любви, <какими она обладала> до ее нисхождения в этот вещественный мир» (Тания, гл. 37). Происходит так оттого, что физическое тело не способно воспринять столь высокую степень единства с Б-гом, которая присуща душе до ее нисхождения в материальный мир.

Но во время сна душа отделяется от тела и восходит к своему истоку (Брейшис раба, 14:9); в теле остается «лишь малая толика жизни» (Зогар, 183а), сообщаемая душой. Поэтому во время сна душа способна достичь более тонких степеней восприятия, чем во время бодрствования, когда она затрачивает силы на свое физическое облачение в виде тела.

Известно, что те, кто ревностно и самоотверженно погружен в изучение Торы, во сне могут достичь некоего откровения. Случается, что проблемы, которые человек пытался разрешить в состоянии бодрствования, предстают ему как простые и ясные в момент пробуждения. Причина же тому – восхождение души во сне.

А значит, достигнув пределов, которых может достичь душа в состоянии бодрствования, пройдя все сорок девять Врат Понимания, евреи перед получением Торы пожелали погрузиться в сон, ибо хотели, чтобы душа отделилась от тела и взошла выше, достигнув следующей высоты. Они полагали, что состояние, которое достижимо таким образом, более подобает ситуации и видели в нем кульминацию своей подготовки к Откровению, когда им будет дарована Тора.

Именно об этом говорит Мидраш: «ибо приятен этот сон, а ночь эта коротка»: чем больше усилий прилагает человек и чем более высветляет он свою сущность в состоянии бодрствования, когда душа прочнейше связана с телом, тем выше может взойти его душа во время сна. Исполнив духовный труд Счета омера, продолжавшийся сорок девять дней, евреи уже выполнили духовное приготовление к Дарованию Торы. «Эта ночь <духовный мрак и пребывание в состоянии, когда Б-жественное сокрыто> коротка»: такая формула напоминает нам, что после момента откровения Торы останется лишь малая толика «сокрытия» и продлится это недолго. В такой момент сон «приятен», ибо посредством сна можно достичь самых тонких уровней духовности.

Восхождение евреев к духовным высотам во время сна оказало влияние даже на окружающее их пространство: мошка и та не беспокоила их в ту ночь.

«Не в небесах Тора»

Однако Всевышний недоволен был сном Израиля накануне получения Торы, ибо это не было подобающей подготовкой, – готовиться к получению Торы следовало иначе.

Цель, открываемая человеку Торой и заповедями, – служить Б-гу в физическом человеческом теле. Через Тору, заповеди и исполнение предназначения осуществляется истинная связь с сущностью Б-га. Работа с телом столь важна, что Небесный суд признает юридические решения, вынесенные знатоками Торы на земле. И хотя их решения могут быть отличными от Небесных решений, Всемогущий признает их: «Дети Мои возобладали надо Мной», ибо «не в небесах Тора» (Дворим, 30:12).

И так как цель дарования Торы заключалась в том, чтобы наделить величайшим значением работу души в теле, то подготовка к получению Торы должна была этому соответствовать – евреям подобало не спать, не «отпускать» душу от тела, а служить в теле.

Нисхождение к физическому царству

Каким образом всё это связано с нашими духовными усилиями? Есть люди, которые задаются вопросами: почему мое внимание должно быть сосредоточено на духовной тьме, в которой погряз мир? почему вообще меня должно занимать земное? не лучше ли отдалиться от мира, сосредоточить усилия на постижении Торы и молитвах? я приложил громадные усилия и достиг уровня Откровения, а «ночь коротка», – тьма внутри меня уже почти рассеялась; порвав с миром, я достигну еще большего в моем духовном восхождении!..

Однако нам сказано: даже накануне получения Торы (по сути, в тот самый день, когда она была дарована!) подобное поведение шло вразрез с волей Б-га. Нам также сказано: нужно «высветлить» этот сон накануне Синайского Откровения. Несомненно, после дарования Торы наша духовная работа заключается в том, чтобы «нисходить» – нести духовность в нижние слои физического мира, помогать делать еще один шаг нашим собратьям, которые пребывают на более низком духовном уровне. И именно за счет этого ученый муж преуспеет в восхождении: «от учеников своих я почерпнул больше, чем от прочих» (Таанис, 7а)!

Вот откуда обычай не спать в ночь Швуэс. Приуготовление к получению Торы – не в том, чтобы спать, – не в том, чтобы душа взошла выше, отделившись от нашего физического тела. Еврей должен трудиться в теле, работая над своей природой и своей долей в материальном мире: это подготовляет нас к радостному, обращенному к нашей душе получению Торы.

12–13 тамуза – освобождение рабби Йосефа-Ицхока Шнеерсона

Шабос в трактире

Петр Столыпин, долгое время занимавший пост министра внутренних дел, а затем ставший премьер-министром при Николае II, был известен своей враждебностью к евреям. Пятый Любавичский Ребе, рабби Шолом-Довбер Шнеерсон, узнав о том, что Столыпиным готовится очередной указ против евреев, отправил своего сына и преемника, рабби Йосефа-Ицхока, в Петербург, чтобы тот попытался добиться отмены этого указа.

В столице рабби Йосеф-Ицхок должен был обсудить положение дел с лидерами религиозных общин. После нескольких тщетных попыток повлиять на власти решено было обратиться за посредничеством к Константину Победоносцеву, которого Столыпин глубоко уважал. Победоносцев был убежденным антисемитом, однако человеком глубоко благочестивым, питающим уважение к лицам духовного сана, независимо от конфессии, которую они представляли.

После долгих переговоров Победоносцев назначил рабби Йосефу-Ицхоку аудиенцию – в пятницу вечером. При этом жил он в отдаленном пригороде Петербурга – и рабби Йосефу-Ицхоку не оставалось ничего иного, как засветло выехать из Петербурга и весь Шабос провести где-то рядом с резиденцией Победоносцева.

В России в ту пору действовал закон о черте оседлости, и евреям запрещалось селиться в столице и ее окрестностях. Под действие этого закона не попадали некоторые категории евреев – врачи, купцы, например, – и в Петербурге существовала небольшая прослойка еврейского населения, но в окрестностях столицы евреев не было вообще. Покидая столицу, рабби знал, что ему негде будет остановиться. Не могло быть и речи о том, чтобы оставаться на улице – из-за холода и опасностей, подстерегающих одиноких путников, – поэтому рабби Йосеф-Ицхок решил провести всё это время в трактире. Несколько часов он просидел там, ожидая аудиенции, а выполнив свою миссию, вернулся всё в тот же кабак и провел в нем весь Шабос.

Легко представить, каково там было рабби – в компании подгулявших мужиков, исполненных враждебности к евреям. Но всё это его не остановило: он готов был идти навстречу любым трудностям, если только существовала малейшая возможность отмены указа против его народа.

И всё-таки – правомерно ли такое поведение? Если небесным судом принято решение, что указ будет принят, то все попытки повлиять на власть имущих бесполезны. Если же небесным судом решено, что указ будет отменен, тогда в усилиях рабби и нужды нет...

Истинно и то, что человек должен предпринимать действия для достижения своих целей, однако сами эти действия – не более чем внешние средства, которыми человек может снискать Б-жественное благословение. Как сказано в Торе: «Пошлет тебе Б-г, Всесильный твой, благословение во всех плодах твоих и во всяком деле рук твоих» (Дворим, 16:15). Тора указывает, что человек должен действовать в дольнем мире, чтобы его усилия снискали небесное благословение. Но это не относится к тем случаям, когда жизни угрожает опасность и ты должен провести Шабос среди пьяниц, выдавая себя не за того, кто ты есть на самом деле, стараясь как можно меньше выделяться среди присутствующих… Подобное соображение действительно имеет основание в Законе.

Тем не менее, когда рабби Йосеф-Ицхок представил себе новые гонения, которые могут обрушиться на евреев, это произвело на него столь глубокое впечатление, что ему было не до умственных спекуляций и не до логики. Он действовал, исходя единственно из возможности того, что – может быть! – ему удастся добиться отмены этого указа.

Впоследствии, став Ребе, он рассказывал об этом случае с тем, чтобы очертить духовные пути для своих последователей. Когда человек узнает о боли и страхе соплеменников, будь то физическое угнетение или страдания духовные, – тогда вступает в полную силу Аавас Исроэл (любовь к братьям-евреям). Эта боль задевает основы основ души еврея и заставляет его делать всё возможное, не размышляя и отринув колебания, исходя из одной лишь неявной возможности того, что, может статься, его усилия пойдут на благо ближнему.

Тюремное заключение и освобождение

Среди многих подробностей, вспоминаемых Ребе в связи с его арестом и освобождением в 1927 году, было несколько штрихов, которые позволяли представить себе то жестокое обращение, с которым ему пришлось столкнуться в тюрьме.

Оказавшись под арестом, Ребе твердо решил сохранять спокойствие и выдержку на допросах в ГПУ и ни в коем случае не обнаруживать каких бы то ни было проявлений слабости, не позволять себе ни малейших колебаний. Это его решение касалось не только религиозных вопросов, но вообще всей линии поведения. Он вел себя так, словно тюремщики в его глазах были лишены какой бы то ни было реальности, – по словам Ребе, он относился к ним так, словно они были ничем и попросту не существовали.

В камере у Ребе не было возможности отличить день от ночи, так как единственное малюсенькое окошко было закрыто каменным «намордником», так что свет не проникал в камеру. Но, ориентируясь на время, когда ему приносили воду и баланду, Ребе вел счет часам и дням.

В четверг, на рош хойдеш тамуз, в одиннадцать часов утра (кстати, Ребе во время пребывания в тюрьме решил максимально увеличить количество читаемых молитв), в камеру вошел вертухай и велел узнику встать. Вертухай говорил по-русски, но Ребе решил отвечать на идише – он сказал, что отказывается вставать.

Тюремный режим требует, чтобы заключенный выслушивал любую информацию стоя. Это делается для того, чтобы унизить заключенного и вызвать у него чувство полной зависимости от тюремщиков и стоящих за ними властей, – поэтому-то Ребе отказался вставать.

Вертухай, судя по всему, был евреем, понимавшим идиш. Услышав ответ Ребе, он прошипел: «За неповиновение будем бить». Ребе ответил на это коротко и жестко: «Ну…» Вертухай резко ударил его и ушел.

Чуть позже в камеру вошли сразу несколько вертухаев. Среди них был некий Лулов, один из тех, кто участвовал в ночном аресте Ребе, конвоировал его в тюрьму и принимал участие в допросах. Он происходил из хасидской семьи и, обращаясь к узнику, называл его «Ребе».

– Ребе, что за вызывающее поведение? К чему это неповиновение? Они приходили объявить, что приговор смягчен; и если тебе говорят встать, надо встать!

Ребе оставался совершенно безучастен. Тогда Лулов спросил:

– Что, без побоев не обойтись?

Ребе вновь оставил его слова без ответа. Тогда вертухаи стали глумиться над Ребе. Один из них сильно ударил его по лицу – потом Ребе долго мучили боли в этом месте…

Спустя некоторое время в камере вновь появились охранники, фамилия одного из них была Ковалёв. От Ребе вновь потребовали встать, он вновь отказался. Ковалёв, кстати, еврей, принялся избивать его – но это ни к чему не привело. Рассвирепев, Ковалёв выкрикнул: «Мы тебя научим!..» Ребе ответил на идише:

– Посмотрим, кто тут кого научит…

Вскоре охранники велели Ребе идти за ними – его, дескать, хочет видеть начальство. Ребе сообщили, что приговор пересмотрен и смягчен: его освобождают из тюрьмы, заключение заменяется высылкой в Кострому на три года.

Когда в кабинете начальника Ребе подошел к столу, он увидел на нем свое «дело». Первый приговор – «расстрелять» – был зачеркнут. Следующая строка гласила, что он приговорен к десяти годам исправительных работ на Соловках, – рядом вновь было приписано «нет» – и шла строка с последним приговором: «Три года ссылки. Кострома».

Итак, Ребе высылался в Кострому сроком на три года. Ему был задан вопрос, каким классом он желает ехать, на что последовал ответ – «международным» – тем, которым ездили члены правительства. Тогда тюремщики поинтересовались, в состоянии ли он оплатить проезд, на что Ребе заметил: если денег, изъятых из его бюро при аресте, недостаточно – пусть проинформируют его домочадцев, они внесут разницу.

Всё это происходило в четверг. Ребе поинтересовался, когда поезд прибывает в Кострому – оказалось, в субботу. Тогда он заявил, что не желает провести Шабос в пути.

Вспоминая эту историю, Ребе говорил: «Благодарение Б-гу, мне не пришлось ехать в субботу. До воскресенья я оставался в тюрьме, за решеткой». Власти отказали ему в том, чтобы провести это время не в тюрьме, а хотя бы под домашним арестом. Но Ребе был тверд и нарушению Шабоса предпочел пребывание в тюрьме до воскресенья, когда он был отпущен домой для сборов, чтобы тем же вечером отправиться в Кострому.

Ребе прибавлял, когда рассказывал, что чуть раньше него в Кострому отправился хасидский раввин Михоэл Дворкин и к моменту приезда Ребе ему удалось собрать множество детей и открыть хедер.

Мы видим, что Ребе последовательно и жестко сопротивлялся обстоятельствам – что бы ни происходило с ним, он заботился о духовных нуждах евреев, о еврейском образовании, о микве, – а ведь именно эта его деятельность повлекла за собой арест и угрозу смертельного приговора, чудесным образом превратившуюся в костромскую ссылку на три года. Сказано в Писании: «А Иеуду послал он перед собой к Йосефу, чтобы ему указали путь в Гошен» (Брейшис, 46:28). Как праотец наш Яаков посылал сына своего Иеуду, так Ребе послал своего эмиссара, чтобы тот открыл хедер и приготовил микву для евреев, живущих в Костроме.

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru